– А теперь быстро в кухню! – скомандовала я. – А то они неправильно нарежут. А я пальцы себе отчекрыжу. Зато ты – большой и сильный, и мы сейчас дружно их победим. Твоя сила, мой интеллект.
Женя хрюкнул. Привык он уже, по ходу, к моим закидонам.
– Кого побеждать-то будем?
– Куриц. Пошли.
Куриц было восемь штук. Кто вам будет говорить, что в СССР были только синие неощипанные куры с головой и потрохами – не верьте. Нет, такие, конечно, были тоже, но бабушка считала, что не для того она переехала в город, чтоб самостоятельно задохлых кур щипать.
Да, по-честности, в Иркутске практически всегда продавали кур ощипанных, правда в основном они были худые и поджарые, как нигерийские бегуны, а те, которые «несушки», ещё и страшно жилистые. Так и называли их, «синяя птица», и брали в основном на бульон. Цена на них при этом была выше, чем на говядину*! Два девяносто за килограмм! Но брали – может, потому что без талонов? Да и мясо магазинское от супнаборов мало отличалось. А на рынке цена уже пять рублей за кэгэ. И это не вырезка! Слова «вырезка» я в детстве вообще не слышала. На мясо была установлена предельная цена (именно вот эта, пять рублей) – все без исключения куски были с костями, все по пять рублей. Говорят, особо ценились рубщики, умеющие разобрать тушу так, чтобы костей было поменьше видно.
*То есть, на те говяжьи кости
с остатками воспоминаний о мясе,
которые в магазинах
можно было отоварить на талоны.
Но это я отвлеклась от магазинных куриц. Так вот, наша бабушка этих птиц счастья не уважала и покупала для торжественных случаев совсем других. Не знаю, чьё это было производство – скорее всего, коопторговское – но куры были красивые, упитанные и чистенькие, без лап, голов и прочих неприятностей с кишками. Подозреваю, что и стоили они совсем по-другому, но поскольку в обычных государственных магазинах их не продавали, то и ценник я вам сказать не могу, не видела.
Я примчалась на кухню вперёд Жени и начала командовать:
– Значит так, смотри: крылья все отдельно, – крылья здесь не любили, не вошли, видать, во вкус; а я их завтра пожарю, отлично будет. – Отделяем ноги и делим пополам вот так: ножка и бёдрышко, ага?
– Понял.
– Три грудки целиком оставь, а остальные делим на четыре части вот так.
– А спинки?
– А спинка – супнабор, толку с них на банкете. Заморозим.
– Разрешите приступать?
– Считай, что зелёный свисток прозвучал.
Пока в зале началось разбирательство с куклами и надувание шариков, Женя махом раскроил мне куриц. Спинки я реально сразу убрала, получилось четыре куриных супнабора. Пришлось завернуть их обратно в толстую упаковочную бумагу*, из которой эти куры были извлечены. И они даже влезли в морозилку, поскольку из неё как раз почти всё было вынуто для готовки.
*То, что сильно позже
назовут претенциозным словом
«крафтовая».
Бабушка вплыла в кухню, когда я уже ставила кастрюлю с грудками вариться. Тяжеловато, блин!
– Оля! Ты зачем такую тяжесть поднимаешь!
– Ну, простите, погорячилась. Ты на выкуп-то поедешь?
– Говорят, надо.
– Ну и езжай. А то Наиль вдруг загрустит. Обидно ему будет, если ты не поедешь.
– Думаешь?
– Конечно. Мама – и вдруг не поехала.
– А тут как?
– Нормально тут, всё успеем. Погоди-ка!
Я сбегала в комнату и притащила жестяную коробочку от грузинского чая (дряного, честно скажем, чая, купленного единожды исключительно ради коробочки).
– Держи. Будут выкуп за невесту просить – будешь рассчитываться.
Бабушка заглянула в коробочку.
– Ты где столько наменяла?
– Так с нового года, считай, готовилась, все копейки – туда, – да-да, коробочка больше чем наполовину была заполнена копеечными однушками и двушками. – Если что останется, из ЗАГСа будут выходить, под ноги им кинешь. На жизнь в достатке.
– М-м. Ещё крупы тогда надо. Ну-ка в кулёчек мне насыпь.
– Риса?
– А пшёнка, что, не подойдёт?
– Да любая крупа подойдёт. Хоть пшёнка, хоть перловка.
– О! Перловки давай!
Мама явилась посмотреть, что́ это мы тут делаем, послушала нас и тоже изъявила желание людей крупами посыпа́ть. Пшёнкой. Чтоб в жизни было разнообразие.
В общем, уехали они во всеоружии. А я осталась одна. И начала смешивать необходимые ингредиенты в нужных комбинациях.
Ко времени приезда группы инициативных женщин из госучреждения я успела доделать три сложных салата. Нет, три таза сложных салата! Оставила им всякое малоинтересное и требующее физических усилий: селёдку от костей чистить, морковку сырую тереть, сыр колбасный и тому подобное.
Привалили они толпой: бабушка, тетя Валя, тётя Клара, которой не хотелось ехать в Солнечный, да потом обратно, обе её дочки.
– А где молодые-то? – спросила я, заглядывая за их спины.
– Так они поехали на Вечный Огонь, потом по городу, потом до Листвянки хотели ещё.
– Господи, а туда-то зачем?
– Да просто, время провести. Дома, что ли, сидеть три часа? – махнула рукой тётя Валя. – А это белый что за салат?..
В общем, пошли гастрономические разговоры, сборы и прочее.
Слоняющимся от безделья дяде Рашиду и дяде Вале было предложено собрать те запасные столы, что у Наиля в комнате стоят – всё равно ведь завтра второй день у нас гулять будем. Неугомонная тётя Валя побежала следом за мужем в Наилеву комнату и замерла на пороге:
– А где молодые-то сегодня спать будут?!
Мы сгрудились у неё за спиной.
– А давайте сейчас столы соберут – и мы всё на столы переставим? – бодро предложила Алёнка.
– Ну, вы таскайте, а я колбасу буду резать, – выбрала себе самую халявную работу хитрая тётя Клара.
В общем, дело закипело. Поставили первый стол, кто-то умный предложил сразу застелить его скатертью назавтра, да и доски с табуретками расставить, всё равно их тоже из крошечной спальни убирать надо. Второй стол пока накрыли куском кухонной клеёнки для поварих, потому как в кухне все не вмещались никак.
– Ой, а это что за пакет? – закричала большая Ира из кухни. – И кровь с него течёт!
Я побежала туда.
Пакет оказался здоровенным куском говяжьей печени. Нет, не куском. Целой, блин, печенью! Кто-то по ошибке её разморозил. Ну, а теперь всё, крындец. Обратно замораживать – такая фигня получится...
– Сейчас, погоди, – я высунулась в зал: – Ирка, кастрюлю жёлтую из комнаты принеси!
Маленькая Ирка ввинтилась между людьми и почти сразу выскочила с нужной кастрюлей:
– Эту?
– Да, давай!
Я передала Ире (большой Ире, такое вот задвоение имён у нас в родне) кастрюлю:
– Вот такими кусками режь и сюда складывай.
– И куда это?
– Молоком зальём, пусть до вечера стоит. А завтра я утром паштет из него сделаю.
Я вдруг испугалась, что для паштета нет прочих ингредиентов. Сунулась под раковину – лук с морковкой в вёдрах стоят! А вот масло? Масла сливочного нашлось в морозилке две пачки. Маловато на такой кусок, но уж чем богаты. Сейчас, как говорится, поздняк метаться – переложила их на дверцу холодильника, чтоб к утру не каменные были...
И вот примерно в такой суете прошло три часа.
Наконец всё было готово, и... обнаружился серьёзный прокол в нашем плане. На машине был только Женя. Женя увёз молодых, и должен был приехать вместе с ними прямо в школу, к шести часам. С той стороны тоже была одна машина, и она тоже уехала с молодыми. Посмотрели мы на свои тазы – других вариантов всё равно нет. Каждому по тазу/кастрюле/сумке – и вперёд!
Больше всего меня пугала перспектива тащить ящики с выпивкой, но тут мужики сказали, чтоб мы на этот счёт не переживали, хоть три раза сбегают, но принесут. Уж кто бы сомневался!
«Граждане, соблюдайте культуру общения и пития», – пробормотала я фразу, которая висела у нас на пивном киоске у «Трёх поросят». Хотя, наши выпившие все спокойные, весёлые, ни разу никаких ни драк, ни ругани даже не было. За прочих гостей я не была так уверена, но сильно надеялась на благополучный исход нашего мероприятия. Если что, наших больше, мы заборем.
