Его свидетели это хорошее подспорье, адрес склада Солдатенко тоже. Почему я не пошел сейчас к Сухишвили? Все-просто.
Во-первых, он скорее всего получит пятнадцать суток или исправительные работы. И я его не застану. Во-вторых, мне нужна была женщина в красном.
Теперь мне стало понятно, что мы были слепы. Нас вели почти с самого начала, и подставили не случайно. Кое-кто все очень тщательно рассчитал.
Насколько я бы не был опытен и осторожен, я должен был констатировать, что весь опыт прежней жизни мне не помог.
Я не сумел вовремя разглядеть еще одного игрока, который играл против всех.
Он все это время оставался за кулисами в тени. Оно и не мудрено. Я и подумать не мог, что кто-то будет проводить сеанс одновременной игры против одесской мафии, меня и моих друзей.
Так же как и против зажравшихся чиновников из горисполкома и областной администрации в лице Солдатенко, правоохранителей.
Получается, что я все время знал о его существовании. Можно сказать, что он все время был рядом. Но все время он как-то проходил мимо моего внимания.
Идеальный преступник. Все чисто, все его враги наказаны.
Ну разве что только кроме одесситов. Но они потеряли товар или деньги. Или и то и другое вместе взятые.
А для одесской мафии и их главарей это и есть наказание. Для них есть кое-что пострашнее, чем тюрьма.
Потеря репутации. Если матерых уголовников-бизнесменов могут ограбить, «кинуть», лишить товара какие-то дилетанты, то это для них настоящая катастрофа.
Это значит, что другие нарождающиеся преступные сообщества также могут не выполнять обещаний по отношению к «одесситам», забирать товар и глумиться над ними.
Нет, мне не было жалко этих подонков. Я просто понимал, что именно так начинаются криминальные войны за раздел сфер влияния. Погибнут десятки тысяч людей, зачастую вовлеченные в преступные схемы помимо своей воли.
Эти битвы различных группировок будут длиться пятнадцать лет после перестройки. А отголоски — редкие заказные убийства за прежние дела, буду звучать еще лет двадцать пять.
И мне нужно было выйти из сложившейся так, чтобы защитить моих близких, а кроме того так, чтобы я мог навсегда обрубить концы с мафией.
Первым делом я позвонил домой бабушке с дедом.
— Привет, это я. Хорошо, что трубку поднял ты. Дед, послушай, пожалуйста, я тебе должен сказать что-то важное. К вам придут из милиции. Скорее всего сегодня. Из-за меня. Будут обвинять в преступлении.
Я сделал паузу, чтобы оглядеться не подслушивает ли кто-нибудь мой разговор.
— Прошу тебя поверь мне — ни я, ни мои друзья ни в чем не виноваты. И я собираюсь это доказать в ближайшее время. Какое преступление? Один адвокат выпал из окна своей квартиры. Пока не понятно, сам или ему помогли. Но меня не было в это время в квартире.
Дед молоток, не стал паниковать и задавал вопросы по делу.
— Помощь? Нет не нужна.
— Лучшая помощь — подготовь бабушку чтобы она не нервничала. А лучше отправь к подругами с ночевкой.
— Как докажу? Есть свидетели. Я тебе слово даю — я не виноват. Поклясться отцом? Нет?
— Хорошо,не буду никем клясться. Ты же знаешь, как я к нему отношусь.
— Наша местная милиция ничего не может, московский следователь против меня.
— Да. Ему нельзя верить. Да. Можешь говорить, что я звонил и полностью пересказать этот разговор.
— Дед, мне надо идти. Время.
— Повторить? Ничего не бояться, никому не верить, ничего не просить?
— Спасибо, дед. Ты знаешь, что это Булгаков?
— Да? Хорошо обнимаю тебя.
— Береги пожалуйста, себя и бабушку. Приветы ей. Люблю вас.
— Всё. Пока.
Я повесил трубку, поднял повыше воротник, и натянув пониже шапку на голову зашагал в сторону больницы.
Мне нужно было куда-то деть служебные бумаги, которые я до сих пор держал за пазухой в куртке.
Выбросить я их не мог, если кто-то найдет и передаст в милицию, то мне это припомнят в дальнейшем. Ладно, может направлю позже по почте.
В фотолабораторию я пока решил не ходить, вряд ли милиционеры знали о ней, но береженого Бог бережет, а конвой стережет всех остальных.
Потом туда заселяюсь, когда буду точно знать, что там меня никто не поджидает.
А пока я решил идти в больницу к Наталье Филипповне. Это единственное место, где можно было почувствовать себя в относительной безопасности.
Добравшись до места, я быстро попал в приемное отделение и буквально налетел на моего милого доктора.
— О! Бодров! Ты что тут делаешь? Опять кого-то из друзей привез?
— Нет, Наталья Филипповна, я к вам.
— Ко мне? — протянула она удивленно, — ну хорошо, я тебя слушаю, в чем дело?
* * *
Я кратко пересказал ей ситуацию, но не стал упоминать все детали поездки в Москву.
Честно рассказал, что сбежал из милиции и пока не могу идти сдаваться потому что мне нужно найти женщину в красном, чтобы снять подозрения с моих друзей.
Я не был уверен, что хочу ее впутывать во всё это, но выбора у меня особо не было.
— Так Бодров, понятно всё с тобой, — она полезла в сумочку и достала оттуда ключи от квартиры, — Комсомольская дом пятнадцать, второй подъезд, второй этаж, шестнадцатая квартира.
Он взяла связку, сняла с нее английский ключ и протянула мне.
— Да, не Наташ, спасибо. Я найду где перекантоваться. Потом я тебя не хочу в это вмешивать.
— Во что вмешивать? Ерунда все это.
— Ну как во что? Не боишься скрывать у себя беглого каторжанина?
— Бодров, ты сказал, что ты не виноват, так?
— Так.
— Ну вот я помогаю не каторжанину, а невиновному человеку, попавшему в затруднительное положение и несправедливо обвиненному в преступлении. Все бери. Адрес запомнил?
Наташа вложила мне ключ в ладонь.
— Да, Комсомольская улица, пятнадцать.
— Там у меня беспорядок, ты уж прости, я дама свободная, не каждый день таких мужчин у себя принимаю, поэтому если увидишь развешанные женские трусики, колготы и насисьники — не удивляйся и в обморок не падай.
— Хорошо не буду.
— Я дежурю сутки. Сиди и нос не высовывай, утром завтра приеду — начнем вместе разбираться.
— Эммм, ну…
— Никаких ну. Холодильник забит под завязку, ешь, пей, что пожелаешь, читай. У меня хорошая библиотека. Смотри телевизор. И да — мне же не нужно тебе напоминать, чтобы ты не звонил никуда с моего домашнего телефона. Если тебя «прослушивают», то они быстро вычислят адрес откуда ты звонишь. То жа самое касается будок.
Она имела ввиду таксофоны.
— Не звони из тех, что в шаговой доступности.
— Доктор, у вас чувствуется большой опыт в конспирации. Вы в разведке, случайно, не работали?
— Не умничай Бодров.
— Еще одно.
— Что?
— Мне нужно увидеться с Анатолием.
— Он как-то причастен к убийству? Его травма?
— Нет, он по другому делу. К адвокату он совсем не имеет никакого отношения.
— А к какому имеет?
— Наташ… — я посмотрел на нее укоризненно, — я так тебе больше чем надо рассказал.
— Хорошо, надень халат. Только не долго.
Анатолия в палате не оказалось, выяснилось, что он отправился в небольшой скверик у главного входа в больницу.
Я застал его сидящим на скамейке с костылями в руках и мечтательно щурящегося в небо.
Вот так со стороны и не скажешь, что он штатный киллер мафиозной группировки. Похож на слесаря романтика.
— Дядя Толя, здравия желаю.
Он улыбнулся и жестом пригласил меня сесть рядом.
— Рад вас видеть в добром расположении духа. Как нога?
— Говорят через пару лет смогу танцевать. Что-то случилось? Ты не пришел на следующий день после последнего посещения, как обещал. Я за вас переживаю.
— Случилось.
Я рассказал, про последние новости.
— И какие у тебя планы?
— Должен найти ту девушку в красном, чтобы вытащить друзей из ментуры.
— А что отец Маши?
— Так, такая игра идет, его в Москву вызвали. Не знаю, где Маша сейчас, надеюсь, что дома под подпиской о невыезде. Пока не буду звонить. Ее могут, как приманку использовать.
