этому поводу.
— Так вот, — убедившись, что я понял общие моменты, проговорил Слава, — в этом году в моду вновь вошли воротнички стоечкой, а что это значит?
— Это же плебейский вариант рубашки, разве нет? — спросил Сабуров, скидывая карты пасуя, но Слава покачал головой.
— Не-ет, — ответил тот, поворачиваясь к Ивану, и с горячностью продолжил: — Ты путаешь с узким воротничком-стойкой, и то — это концертный вариант всяких выступающих цыган. Тут совсем другой случай. Достаточно широкий воротник, который с большой вероятностью натрёт тебе скулы до крови, но есть свои преимущества. Во-первых, тебе не нужен будет галстук, его заменяет золотая и платиновая вышивка с вкраплением драгоценных камней на любой вкус и кошелёк. Во-вторых, тебя ничто не придушивает в процессе вечера. В-третьих, это только-только входит в моду, и те, кто появится в таком одеянии на балу, наверняка привлекут к себе внимание. В-четвёртых…
— Хватит, хватит! — захохотал Потёмкин, маша руками. — Я клянусь всеми богами, ты мёртвого уговоришь, а потом ещё и заведёшь с ним беседу.
— Ну, нет, — вклинился в разговор Борис. — Мёртвые — это больше по моей части. Слава с животными вроде бы ничего общается.
Тут уж расхохотались все. Дальше уже сыпались шутки, которые касались только данного конкретного контекста, но всё равно они были выходили смешными.
— Как видите, — ответил Лось, указывая на ребят, — сижу и с вами всеми общаюсь.
— Может быть, с мёртвыми животными? — сквозь хохот проговорил Сабуров.
— Это уже какой-то паноптикум, — заявил Головин, только-только разогнувшись от смеха.
Одним словом, обстановка была настолько непринуждённая, насколько она может быть таковой среди застолья молодых людей, планирующих, как они завтра выступят на Весеннем Императорском Балу.
На какой-то момент мне даже удалось побороть свои предчувствия. Точнее, даже не так. Благодаря ребятам, у меня получилось забыть о них. Я полностью влился в коллектив и чувствовал себя, как никогда хорошо. Именно, как никогда. Мне, кажется, всегда не хватало вот этой обычной человеческой болтовни в отличной компании.
Во время одного из перерывов рядом со мной оказался Семён Головин.
— Послушай, — проговорил он, обращаясь ко мне, и я заметил некоторую неловкость в его движениях, поэтому ободряюще кивнул. — А скажи, пожалуйста, как тебе удалось так быстро продвинуться, а? Раз, и уже в князьях?
Я усмехнулся, потому что описывать все свои предыдущие приключения не собирался. Но мои предположения на его счёт оказались правильными. И как ему объяснить, что за короткий период я сделал кое-что невозможное? Вот поэтому и титул.
— Знаешь, — проговорил я, как можно более доброжелательно и положил ему руку на плечо, — главное быть честным и оставаться собой, — и да, это показалось даже мне каким-то штампом, но я не собирался отказываться от собственных слов. — И быть честным с самим собой. Ты на правильном пути, не сворачивай с него.
Семён с благодарностью кивнул мне и пересел обратно на своё место.
В этот момент в дверь позвонили. Арман сделал мне условный жест, который означал, что пришли ко мне, но не те, кто ожидался, и требовалось моё присутствие. Я спустился вниз.
За дверью стояла София и немного робко улыбалась мне. Вдруг её взгляд устремился куда-то за моё плечо, и в глазах девушки в прямом смысле этого слова заискрило.
Я обернулся и увидел Ирину, у которой в глазах творилось ровно тоже самое. Мне даже подумалось, что, если между ними провести провода, то их просто закоротит.
Императрица сидела возле кровати своего сына, иногда забываясь тревожным сном. Цесаревича было решено оставить в клинике Пирогова до того момента, как сможет сам вставать на ноги. Тут специально для него прислуге и охраны отвели целый этаж, который наполнили самым современным оборудованием.
Цесаревич Михаил Арсеньевич достаточно сильно пострадал в мире, где невозможно было дышать. Он чуть ли не первым потерял сознание, и все усилия Алексея Сергеевича, направленные на то, чтобы привести его в чувство, терпели крах. Ненадолго Михаил очнулся в тот момент, когда ему на голову надели сферу, созданную живоглотом, и он, наконец, смог вдохнуть чистый воздух. Но после этого молодой человек быстро потерял сознание.
Анна знала, что её сын, в принципе, болезненный и слабый ребёнок. Так уж вышло, что проявились гены давних предков Арсения Глебовича, хотя он сам был здоров, словно бык. А вот сын оказался подвержен всем напастям подряд. Впрочем, императрица не исключала, что кто-то проклял её драгоценного ребёнка.
Вот и сейчас она сидела возле кровати, где на белых простынях лежал её бледный Михаил и неглубоко дышал. Она считала каждый вдох, беспокоясь о том, что какой-то из них может оказаться последним, несмотря на все усилия Пироговых, которые посещали цесаревича чуть ли не всем целительским семейством.
Окна, ведущие на улицу, были занавешены, но не плотно, что давало возможность солнечному лучу проникать между складок и скользить по руке юноши. Анна хотела верить, что свет согревает руку её мальчика и помогает поправиться.
Внезапно дыхание цесаревича остановилось. Но прежде, чем императрица успела позвать на помощь, Михаил снова вдохнул. На этот раз глубоко, гораздо глубже, чем до этого, словно его лёгкие значительно увеличились. Затем последовал выдох, снова глубокий вдох, и цесаревич открыл глаза.
Анна вздрогнула. Несмотря на то, что цвет у глаз был всё тот же — серо-голубой, взгляд юноши кардинально поменялся. На неё смотрел суровый и холодный убийца, готовый уничтожить что угодно ради своих целей.
— Здравствуй… — последовала пауза, которая хоть и была совсем маленькой, но не укрылась от императрицы, — мама. Пойдём домой.
* * *
Попав в тело, намеченное для себя, Хаос первым делом обратил внимание на предыдущего хозяина тела. Был он слабым, жалким и находился при смерти, которая была ему суждена в ближайшие часы.
«И это всё, чего добился Развитие? — усмехнулся сын Великой Тьмы, выбрасывая душу из тела одним щелчком. — Что за убогое зрелище?»
Затем он наладил все рефлексы и функционирование органов и пару раз вдохнул, чтобы проверить все системы. Всё работало, как только могло в этом примитивном теле. После короткого теста, он открыл глаза.
И поразился.
Да, практически сразу женская особь, сидевшая над ним, поддалась панике, хоть и старалась не подать виду. Всё потому что догадалась: перед ней не её сын. Но до этого Хаос увидел ещё кое-что.
