Всё! Осталось выйти к народу, прочитать Манифест и можно было слегка расслабиться. Когда я вышел из собора на крыльцо, ведя за руку императрицу Елизавету, тучи разошлись, и на нас упал солнечный луч, отразившись от многочисленных драгоценных камней сотнями мелких искр и лучиков. По площади перед собором прокатился потрясённый вздох, а потом раздались крики, и толпа качнулась в нашем направлении. Вот тут-то и стало понятно, что Зимин не просто так выглядит, как не самый свежий зомби из второсортного ужастика. Потому что грамотно расставленная охрана сумела удержать толпу, а люди Зимина и Комаровского в самой толпе сумели погасить возникшее безумие.
Внезапно в голове промелькнула мысль, что в этой проклятой церемонии каждый жест был реально рассчитан по секундам. Но на погоду устроители коронации влиять никак не могли, это не в их силах. Получается, что этот луч и на Сашку вот так же… М-да, так и рождаются легенды. С другой стороны, это ему сильно помогло в его очень непростое правление. Ну, и мне пригодится, чего уж там.
На площади воцарилась тишина, и я вытащил Манифест. Он не был большим. В нём говорилось, что реформы будут, и коснутся они почти всех сфер жизни империи. Но будут делаться, исключительно чтобы нам всем стало лучше. В этом Манифесте я закрепил трёхдневную барщину, объявленную ранее Павлом Петровичем. Дальше в крестьянский вопрос не лез, это пока ни к чему. Тем более что я пока сам не знаю, как уйти от крепостного права безболезненно. Пусть пока будет вот так.
Дворяне получили хрен, а не возвращение послаблений. Это они ещё не знают, что это только начало. Дальше шло много слов о необходимости образования. Причём образования всеобщего. Равенство перед законом стояло отдельным пунктом.
И напоследок много пунктов посвящено армии. То, что армию ждут очередные реформы, ни на кого не произвело впечатления. Любой император всегда проводил реформу в армии и флоте. А вот то, что я сократил срок службы до восемнадцати лет, уже вызвало реакцию. После окончания службы полагалась небольшая пенсия и выбор: остаться ещё служить или получить надел земли. Где эти наделы находятся, не уточнялось, но солдаты совсем уж дураками не были, и всё прекрасно поняли. Можно было вернуться домой, откуда молодого парня в своё время забрали, тут уж неволить никто ветерана не будет.
В целом Манифест был встречен благосклонно. Ну а дворяне пока ничего не поняли, им было некогда. Ничего, в газете полный текст прочитают и начнут потихоньку вой поднимать. Ведь не может же быть такого, чтобы не выли.
— Это очень хорошие проекты, Саша, — тихо сказала Лиза, пожимая мне руку.
— Я надеюсь, что мне их удастся воплотить в жизнь. — Также тихо ответил я, поворачиваясь к ней. — Ну что, поехали веселиться? Фёдор Васильевич, объявляйте начало гуляний.
Последний пятый бал из тех, что нам обязательно нужно было посетить, давал Шереметьев. Граф действительно сам себя превзошёл. Всё, начиная от убранства больного зала до закусок, можно было охарактеризовать всего лишь одним словом «роскошно». Было уже темно, когда мы вышли в сад, чтобы оценить фейерверк. Всё-таки страсть ко всему, что делает большой Бум! у нас в крови.
— Ну что, определила победителя? — спросил я, поднимая руку Лизы и поднося её к губам.
— Граф Шереметьев, конечно. Посмотри на это великолепие! — петарды продолжали взрываться, раскрашивая небо яркими красками. Лиза как девочка несколько раз хлопнула в ладоши и рассмеялась, а затем повернулась ко мне, обняла за талию и прижалась всем телом, наплевав на этикет и на то, что на нас сейчас смотрит огромное количество глаз. — Саша, я хочу тебе кое-что сказать, — зашептала она, и мне пришлось наклониться, чтобы расслышать её в царящем вокруг грохоте. — Я беременна. У нас будет ребёнок. Мне было нехорошо с утра, и я попросила доктора Мудрова осмотреть меня. Он подтвердил.
— Господи, Лиза, — немного приподняв жену, я сжал её так крепко, что она пискнула. Вот теперь я и сам начинаю верить, что всё у нас в итоге будет хорошо.
