Хорошо хоть местных башкир встретили. Нет, не по Яику они плывут, по Караганке. Яик-то ниже в пару днях пути. Вот и выходит, что нужно было не на север стремиться, а на запад плыть. Ну, хоть немного полезной информации узнали, а то Яик, да Яик, а что это на местных языках значит и не ведает никто. Оказалось, что переводится это как — «разливающийся, затопляющий». Оно даже и сейчас видно. Вокруг реки временами одни болота, да старицы. Башкиры сказали, что иногда так разольётся, что и другой берег еле виден. И не женского рода Яик, а мужского. А караган — это кустарник такой с жёлтыми цветами.
А перед этим они интересное место проплывали. Всё равнина была и равнина, а потом словно ниоткуда появились красные скалы и стали реку окружать. В одном месте и совсем узкий и полноводный стал Яик, так сильно скалы его припёрли. В этом месте чудо увидели. Даже вышли с лодей и обошли все несколько раз вокруг. Стоит эта красно-серая скала, а в ней словно дверь или проход, но с очень ровными краями, именно на открытую дверь похоже. Только чуть дом-то перекосило, и дверной проём тоже чуть скособочило. А за дверью этой заросли вербы и берёзы. Чудо. Ивашка Рябой посмотрел на скалу и бросился к ней с молоточком, что всегда на поясе носил, стал откалывать куски.
- Это мясной агат или немецкий ляпис. Очень дорогой камень. Мы теперь все страшно богаты! — и давай рубить своим молоточком.
Насилу оттащили. Оттащить-то оттащили, но басурманин успел раскричаться на весь лагерь. Казаки и даже вершиловцы подступили к Кузьме с Чепкуном:
- Давайте нарубим, вернёмся на Русь, разбогатеем.
Нашёлся даже знаток один. Он торговал в Москве, когда стрельцом был. Лавку свою держал. Так вот, ни какой не мясной агат это, а наша русская яшма. И бусы их неё делают и жуковицы (перстни) и серьги для молодиц.
Пришлось и, правда, на целый день задержаться у дверей этих. Пока каждый себе каменюк не наломал. Ну, а потом и заблудились у Караганки этой. Счастье ведь, что башкир так быстро встретили.
Вернулись и поплыли на запад, а там и вообще, чуть не вспять пошли, практически на юг река заворачивает. Даже думали, что обманули их башкиры, чтобы от своих кочевий отвести. Однако вскоре повернул Яик на север. Да не надолго. На следующий день опять завернул на юго-запад. И опять начали башкир хаять. Один Ивашка Рябой спокоен. Ему что, рисуй свои картинки знай. Долгонько так петляли. Седмицу целую, и вот только потом повернули строго на север. И сразу видно уже стало, что правильно шли. Стали вокруг скалы всё чаше попадаться и местность сначала холмистой стала, а потом на правом берегу, с востока, то есть, и горы небольшие пошли.
И плыть-то стало тяжело, то и дело дном по песку чиркает лодья, а то и вовсе приходится выходить и волоком в мелких местах перетаскивать и узкая стала, не больше иногда десятка саженей. По мелям легко с одного берега на другой перейти.
Нашли Магнитную городу. Как её не найти, когда там уже русские целый городок построили. Плыли, любовались горушками на правом берегу и вдруг дымы увидели. Как раз по ходу и справа. Подплывать поопасались. Мало ли кто там чего палит. Тем более что леса-то нет вокруг. Ну, если заросли тальника не считать.
Высадились на берег и отправились в разведку. Кузьма с собой пяток вершиловцев поопытнее взял. Подобрались по зарослям вербы к кострам этим поближе и тут речь русскую услыхали. Вышли из кустов, и пошли к кострам. Их заметили, даже ружья похватали, а потом один и кричит?
- Кузьма! Погожев! Ты что ль?
И Кузьма крикуна узнал. Матвейко, вот фамилии не помнит. Служил в их полку в Вершилово. Заядлый футболист был. Давненько он с остальными стрельцами на Урал Камень ушёл. Вона, где довелось свидеться.
- Вы тут, откуда? — бросился обниматься Матвей.
- Так гору Магнитную князь Пётр Дмитриевич в прошлом годе отправил искать.
- Эка, хватил. Опоздали. Мы её в прошлом годе и нашли. Медленно больно вы торопились. Поспешали, сидя на заду, — гоготнул Матвейко, — Сейчас уже рудознатцы Ивановы тут всё излазили за лето. Много руды железной нашли, да богатая вся. Говорят, что половина в ней железо. Такую и не встречали ещё рудознатцы, да и не слыхивали, что бывает-то така. Чудо. Уже и отряд малый назад послали, чтобы быстрее до Миасса добрался, да успел по Белой добраться до Волги, а там до Вершилова. Весточку благую князю передать. Богатейшую руду, мол, нашли.
- Эка. Плохо. Выходит, мы два года зря маялись.
- Чего зря, ведь нашли и путь теперь до моря знаете. Карту, небось, нарисовали, как и мы.
- Не без того.
- Ну, а говоришь — зря.
- А что вы-то тут делаете? — поинтересовался у земляка Кузьма.
- Так братья Ивановы тут, в версте всего от горы этой, золото нашли. Вот моем. Не меньше золотишка, чем у нас в Миассе. Пока рудознатцы по горам ползают, мы уже прилично намыли.
- А ну, покажи!
- Чего покажи, сами, вон, присоединяйтесь. На всех хватит.
Событие семьдесят седьмое
Стены вокруг Кёзлёва или Евпатории почти и не было. Холмик и ров были, но это для тех, кто штурмовать не будет. Поглядит на красивое розовое озеро. Посмотрит, как местные разбили берега этих озёр на ванночки и добывают в них знаменитую крымскую розовую соль. И отъедет восвояси.
Пётр Дмитриевич Пожарский уезжать без посещения музеев и дворцов не собирался. Ночью разведчики до самого города прогулялись и сообщили, что казаков с чайками пока нет, а защитников города пара тысяч, и пушек у них не мало три десятка, как минимум, но они очень древние если раз в час стрельнут, то за счастье.
Ждать казаков? Или самим пострелять? А если казаков и не будет? Чужие души потёмки. Решили пострелять, не зря же пушки катили. Подошли к холму и оказалось, что не это укрепление, это только предбанник, а вот дальше настоящая крепость. Ширина окружающих город стен составляла, наверное, метров пять, а высота их была, как бы, не восемь метров. Двухэтажный дом. В различных частях городской стены виднелись пять ворот, все они видно на ночь запирались, а вот теперь с подходом врага и не открылись. Общая протяжённость крепостной стены достигала, поди, километров трёх, по всему периметру были сооружены бастионы. Их насчитали двадцать четыре. Частью оборонительной конструкции являлся ещё и глубокий ров, который сейчас спешно заполнялся морской водой. Грязные жёлтые струи так и бурлили.
Что ж, раз приехали, то хоть постреляем. Подкатили одну из пушек поближе и выстрелили фугасом. В ответ нестройно загрохотали пушки с крепости. Огромные калибры. И плюются каменными ядрами метров на пятьсот. Это сейчас, чтобы показать противнику, на что способны, а при штурме, надо полагать, бухнут каменным дробом. Щебёнкой. Мало нападающим не покажется.
Теперь выяснив, где расположена вражеская артиллерия, вершиловцы начали из всех шести маленьких пушчонок её изничтожать. Легко быть сильным, когда твои пушки стреляют гораздо дальше. Изничтожали до самого вечера. Вроде всё, подавили в одном месте, даже вон кусок стены рухнул, а потом опять оттуда каменное ядро летит и почти до вершиловских пушек вприпрыжку добирается. Справились, но снарядов фугасных больше половины истратили. Как бы, не последняя, это крепость, не с чем будет идти к Бахчисараю.
Два только примечательных события произошло за день. Во-первых, вражеская вылазка. Вещь предсказуемая, и атаку приблизительно пятисот тяжеловооруженных конников встретили пулемёты. Ни один не доскакал до них и ни один из повернувших назад до ворот не добрался. Были раненые и лошади и люди, орали, стонали, ржали. Всё это было так рядом и так громко, что Пётр приказал перенести шатёр на другую сторону лагеря. Ни какого удовольствия от этого не получал, не садист ведь. Шварцкопф предложил добить раненых, но Пётр решил сделать по-другому, отправил парламентёра с белым флагом, с предложением забрать раненых. Не повелись. С ранеными морока, бинтовать, давать пить, а тут стрельба не прекращающаяся. Ну, их дело.
Во-вторых, Случился инцидент с крепостной пушкой. В бинокль Пётр, когда рассматривал стену, её, выделил, не царь-пушка, конечно, но миллиметров триста пятьдесят в диаметре. Так вот, её, видно, решили зарядить большим количеством пороха, сюрприз москалям устроить. Они, мол, думают, что в безопасности, а тут огромное ядро на головы. Бабах. И огромный гриб над тем местом, где недавно стояла младшая сестра царь-пушки, вспух. Перестарались пушкари. Отлетели сами и души их ещё дальше. К Аллаху.
