— Был.
Невольно вспомнилось что-то мутное и невесёлое, конечно, человеческая фантазия склонна придумывать себе отговорки о том, что каждого ждёт по ту сторону Ахерона, но никто ещё не похвастался своими впечатлениями от посещения рая или ада. Да и мне особо нечем похвастаться, никаких впечатлений моя душа не сохранила. Такова участь каждого побывавшего за гранью жизни и смерти. Другого не дано.
Видимо, эти мысли отразились в моих глазах, а лицо на мгновение обострилось и стало жёстким, как дерево, и с такими же эмоциями, то есть с отсутствием оных.
— Ты сам дьявол, что пришёл к нам.
— Ну, не совсем, а так, в принципе, ты прав, я пришёл за вашими душами. Змееголовый взамен дарует мне удачу. То есть то, что нельзя пощупать руками, и то, в чём люди нуждаются всегда. Значит, денег не дашь?
— В лаборатории.
— Ну, извини тогда...
Взглянув на небо, я увидел предвестницу рассвета, светлую полоску, что пока пряталась за вершинами гор.
— Желаю встретиться с братом и мило с ним побеседовать, куда вас там уж определят.
Подхватив автомат главаря, я не стал с ним больше разговаривать, расстреляв длинной очередью, после чего пошёл ловить животных и собирать трофеи, надо поторапливаться. Долго с этим я не возился и уже часа через полтора, с первыми лучами солнца, что прекрасно освещали всё вокруг, двинулся обратно.
Душманы везли с собой боеприпасы, мины, а также какие-то химические реактивы и ещё так, по мелочи, барахло всякое. Наш караван пополнили два осла, нагруженные трофейным оружием, боеприпасами и продуктами.
Со всех трупов я собрал почти тысячу долларов, а у главаря, который решил меня то ли обмануть, то ли торговаться, обнаружилась ещё десятка. То есть сумма не ахти какая, всего лишь одиннадцать тысяч долларов, да ещё куча афгани и пакистанских рупий.
Своих я смог догнать только к вечеру, идя при этом без задержек, останавливаясь только для того, чтобы покормить и напоить ослов.
Меня увидели ещё издалека.
— Аль-Шафи!!!
— Да, это я. Как обстановка? Вижу, что вы целы. Это радует.
— Всё хорошо, мы никого не встретили.
— Тогда принимайте трофеи и готовьте ужин, я что-то немного устал, мне нужно теперь отдохнуть, раз я нагнал вас.
— Как скажешь, аль-Шафи, мы безмерны рады тебя видеть.
После ужина я взял кошму и, постелив себе на камнях, укрылся трофейным чёрным шерстяным одеялом, отчего слился полностью с ночью. Тану и Саид сидели вдвоём у костра, настороженно посматривая то в темноту, то в сторону уснувшего аль-Шафи. Наконец, Тану не выдержал и спросил почти шёпотом:
— Тебе не кажется аль-Шафи странным?
— Он не странный, он страшный. Захочет убить — убьёт, захочет найти — найдёт. Он может быть добрым, может быть жестоким, но чаще всего я вижу его равнодушным. Мне кажется, что он живёт не в нашем мире.
— Не в нашем, а в каком?
— В мире демонов.
— Значит, мы служим демону? Но он же правоверный мусульманин?
— Да, он похож на него, но, если ты заметил, он почти никогда не молится и при любом случае пропускает утренний и вечерний намаз, да и нас к этому приучает.
— Но он же и не запрещает, и святые книги берёт в руки?
— Да я и сам не понимаю почему. Думаю, что он сектант какого-то очень редкого течения в исламе, тайного и очень жестокого. Ты видел, как он убивает? Безжалостно и неотвратимо, и в то же время он ничего не боится. Он страшный враг.
— Да, поэтому нам стоит служить ему, и нас будут все бояться. Лучше, чтобы такой враг был тебе если не другом, то главою.
— Я много об этом думал, Тану, и по-всякому пытался проверять аль-Шафи, и решил, что он всё же человек, но очень опасный и жестокий. С ним мы не пропадём. Я думаю, что он не зря хочет нанять здесь воинов, он собирает для себя армию, чтобы захватить власть там, откуда он пришёл. И я верю, что это ему удастся.
— Согласен, — кивнул Тану.
— Тебе дежурить первому, Тану. Разбудишь, как договорились.
Тану кивнул и, встав, ушёл в темноту, сжимая в руках автомат. Саид затушил костёр и улёгся спать, подальше от аль-Шафи. Не хотелось бы проснуться с перерезанным ночью горлом или с пеной у рта.
Глава 21 Пакистан. Последнее приключение
Ночь прошла спокойно, и я спал до утра как убитый. Да, возможно, что и так. Убивать других тоже подчас нелегко: ты убиваешь физически и сам погибаешь морально. Но подобные философские размышления посещали меня крайне редко, если вообще посещали.
Наступило утро, и я сразу уведомил своих басмачей:
— У нас три осла, и нас трое. Оружия много. Всё оно пойдёт на то, чтобы вооружить ваших соплеменников, которые изъявят желание воевать за меня. Это будет нескоро. Пока я найду деньги, чтобы заплатить за их услуги, пока организую нужных людей. Много времени пройдёт, но и вам нужно оружие, чтобы защитить свои дома.
— Аль-Шафи, мы всегда с тобой, но что мы будем делать с золотом, его ведь так просто не продать?
— Да, я буду думать. Здесь нам дадут за него копейки, нужно ехать в Исламабад или в Индию, а то и в Европу. Впрочем, может быть, я его у вас выкуплю. Но сейчас нам пора.
Собравшись, мы тронулись в путь. Наш караван ходко шёл, ища наиболее краткий путь. Впереди открылась автомобильная дорога, по которой свободно курсировали душманы, некоторые пешком, а в основном на автомобилях. Шурави тут не наблюдалось.
Я вздохнул, придётся опять лезть в горы, карабкаясь по узким тропам. Так мы и сделали и, свернув с дороги, отправились в сторону высокогорья. До границы, которая тут была весьма условна, мы шли ещё сутки, пока не показался очередной кишлак, что вполне уже мог быть пакистанским.
Неожиданно, появившись из-за камней, нам преградили путь фигуры, одетые в чёрную униформу. Их было немного, человек пять, но все они представляли официальную власть Пакистана. Это оказались пограничники. Вот, может, их называли Чёрными аистами?
— Стоять! Кто такие?!
Мыши, да ещё совсем никакие! И вообще, мы мимо идём! — хотелось мне ответить, но не поймут.
— Домой идём, — отозвался Саид, — в Читрал. А в Афганистан ходили по делам.
— Документы есть?
— Есть.
— Тану, оставь автомат здесь и покажи документы, — негромко сказал я.
— Им деньги нужны, — прошептал Саид.
Кивнув, я полез в карман и выудил оттуда целую кучу мятых купюр. Собрав афгани и пакистанские рупии, передал их Тану и отправил к пограничникам. Денег набралось много, должно хватить. Пограничники посмотрели документы, приняли деньги и махнули рукой, потом пристально посмотрели на меня, заметив, что я не местный и что я же и главарь всей нашей тройки. Да ещё оружия полно.
— Ай эм американ! — махнул я рукой и передал, снова через Тану, десятидолларовую бумажку.
— Гуд, гуд, — заулыбались пакистанские пограничники. — Велкам ту Пакистан!
— О’кей, — кивнул я в ответ и подарил им свою ослепительную улыбку. Оружие у нас было преимущественно западного образца, поэтому нас пропустили без вопросов. Точнее, за деньги.
Дальше мы спустились в кишлак, где я потратил все оставшиеся у меня афгани на достойный ночлег и отдых. Мы спали и ели целые сутки, восстанавливаясь после дороги, а также приводили себя в порядок, истрепавшись за время путешествия.
В горном кишлаке никто лишних вопросов не задавал. Пришли люди с оружием, ушли люди с оружием, ты, главное, плати, и всё будет у тебя хорошо. Разузнав дорогу, мы попрятали оружие, не желая выставлять его напоказ, и отправились в дальнейший путь, планируя добраться до ближайшего крупного поселения, где можно продать ослов, а вместо них купить автомобиль. Надоело уже ноги бить по горам.
Через двое суток мы дошли до города Ланди-Котал, в котором даже была железная дорога. Здесь я потратил все захваченные у душманов рупии, а также деньги, вырученные за ослов, и купил старый, но ещё крепкий японский праворульный внедорожник. В него мы загрузили всё оружие и отправились в сторону Дроша, чтобы оттуда уже доехать до родного кишлака Тану.
