— Меня тут мысль посетила, а почему они не могут сделать этого в городе?
— Ну... КГБ наверняка отслеживает все перемещения прибывших иностранцев, особо не разгуляешься. А тут, на виду у всех, рутинная беседа с кем-то из сотрудников станции. Что тут подозрительного? Да и вообще, провести встречу здесь, на станции — удобно.
— Смелое предположение. Но если сам Клык будет на станции, то у него должен быть оформлен пропуск. А согласовать его можно только через комитет.
— Ну-у, мы и так знаем, что он свои щупальца протянул в комитет, причем на достаточно высокий уровень. Вспомни, Черненко убрали моментально, а значит его влияние велико. И я догадываюсь, что он сыграл в этом ключевую роль. Сколько у нас будет времени на все?
— По регламенту, они будут на обходе внутренних территорий около двух часов, все это время нельзя терять бдительность. Начало в девять.
— Само собой, — кивнул я. — Может случиться и так, что мы ошиблись и никакой встречи и вовсе не планируется, но моя чуйка говорит об обратном. А за прошедшие месяцы она меня практически не подводила.
Вдруг, откуда ни возьмись, в центральном коридоре появился исполняющий обязанности комроты, наш старлей Озеров. Догадавшись, что у нас идет обсуждение сложных моментов, он только поинтересовался, все ли нормально, затем кивнул и удалившись, скрылся в боковом проходе.
— Нормальный у вас старлей, адекватный. Кстати, это ты грамотно придумал, попасть в сопровождающие, — похвалил Андрей. — Ближе уже просто некуда. Кстати, а сколько будет гостей? Точное число известно?
— Вроде девять человек. Во главе сам Ханс Бликс, директор МАГАТЭ.
— Я в этих аббревиатурах из букв всегда путаюсь, а в этих именах европейских тем более! — словно от зубной боли скривился капитан. — Так и говори, что в числе делегации будет главное лицо всей этой европейской богадельни. Нахрен они сюда приперлись? Своих станций им не хватает? А, кстати, кто встречает?
— Как обычно. Начальник АЭС Брюханов, еще главный инженер. Заместители главного инженера, вот только кто именно, не помню. Ну и переводчики должны быть.
— Дятлов тоже будет?— спросил Андрей.
— Не знаю. Но, скорее всего, да. Еще кто-то из комитетских ребят, недавно назначенных на должность. Из Москвы тоже будут важные люди. Инженеры, конструкторы и всякая шобла...
— Короче, работаем. Я со стороны буду контролировать. Если что, окажу содействие. Главное мне сейчас придумать причину, по которой придется держать вас на виду.
— Угу. А если выяснится, что мы были правы? Как действуем?
— Импровизируем, — улыбнулся курсант. — У меня всегда так, заранее редко что планирую. А вообще, главное не поднимать шума. И уж тем более ни в кого не стрелять.
— Хорошо. Принял.
Постояв еще несколько минут, мы разошлись. Андрюха отправился в сторону четвертого энергоблока — все-таки капитану предстояло решить, как он будет перемещаться между блоками. Будет крайне подозрительно, если стажер будет бродить по пятам за комиссией, однозначно, кто-то из чекистов среагирует и поинтересуется, что за дела...
Я хорошо знал, что с безопасностью на Чернобыльской АЭС всегда было плохо — имелось множество докладов, только вот не на все из них была реакция.
Очевидно, что помимо Алексея Владимировича, у Андрюхи других знакомых в комитете не было. С одной стороны плохо, с другой хорошо. Но по этому поводу я не заморачивался.
В общем, я сначала вернулся на проходную, затем дождался, пока вернется наш командир. Когда тот появился, прямо на ходу дал знать наряду, что началось. Напомнил мне, что на протяжении всего обхода, я должен держаться рядом с ним, сопровождая иностранную делегацию.
Автобус с гостями въехал на КПП.
Первым делом они должны были пройти в административный корпус, где мы и находились.
Мимо нас прошествовал сам Виктор Брюханов, за ним по пятам семенил главный инженер Николай Фомин. Далее следовали Ситников и Дятлов, заместители главного инженера по эксплуатации первой и второй очереди. С ними было двое молодых сотрудников комитета госбезопасности, какой-то профессор из Москвы и четверо инженеров. Их фамилий я не знал, но точно был уверен в том, что они прибыли из столицы Союза — постоянно о чем-то спорили друг с другом и вообще, вели себя как типичные ученые.
Гостей действительно оказалось девять человек. С ними прибыло еще двое переводчиков.
Хоть мне и было крайне любопытно, я держал себя в руках и старался смотреть на людей так, чтобы не выглядеть при этом идиотом и не привлекать к себе внимания. Журналисты тоже имелись, но их дальше КПП не пропустили по соображениям безопасности. Нашей стороны тоже было два переводчика — мужчина и женщина, оба лет двадцати пяти.
Когда же комиссию торжественно встретили, их первым делом повели в сторону «золотого коридора». Ханс Бликс, которого я узнал сразу (спасибо документальным фильмам, что я много раз видел в прошлой жизни), что-то активно обсуждал с московским профессором. Говорили преимущественно на английском языке, жаль моих скромных знаний не хватило, чтобы уловить суть разговора.
Вообще, следить и слушать сразу за всеми, оказалось достаточно сложно.
Я и старший лейтенант Озеров замыкали делегацию, на даже не обратили внимания. Че за «Барьер», кто такие? Никого такие мелочи не интересовали.
Все то время, пока мы следовали за ними, я гадал в голове, кто из них куратор. Списка должностей, которые занимали члены комиссии, нам почему-то никто не предоставил, поэтому можно было только догадываться, кто из них кто и в какой области науки работает. Также, я плохо представлял цель их прибытия — этого нам тоже не сообщили. В приказе, что зачитывал нам Озеров перед заступлением в наряд, было сказано, что это научно-техническая проверка с целью обмена опытом с зарубежными коллегами. Как по мне, там была написана полная чушь.
Сначала мы посетили первый энергоблок, оттуда перешли в помещения «ГЦН», затем почему-то сразу вышли в машинный зал. Там пробыли недолго, вернулись обратно в «золотой коридор». Прошествовали мимо второго блока, который был полностью идентичным первому и никакого интереса у гостей не вызвал. На третьем энергоблоке задержались дольше — западные специалисты удивлялись, почему над новыми реакторами нет защитных колпаков. Тема действительно была больная и избитая — все ради экономичности. О безопасности наши инженеры не думали, ведь все были уверены, что реакторы РБМК не взрываются. В принципе. Доказано академиками. Только этих доказательств никто и никогда не видел.
Разумеется, иностранцы знали об этом и раньше. Видимо, сейчас их удивление было направлено на то, что по сравнению с блоками первой очереди, во второй этот серьезный недостаток не был устранен. Учитывая, что третий энергоблок начал работу с восемьдесят второго года, получалось, что с тех пор новых комиссий не было?
Таких подробностей я не знал, слишком уж специфичная информация. Да и вряд ли в ней было что-то существенное.
Внутри реакторного зала стоял мерный гул — работал сам реактор и куча другого оборудования. Люди работали как обычно, не было ничего подозрительного. Обстановка спокойная, все шло в штатном режиме.
Не теряя бдительности, я внимательно следил за всеми гостями. Делегация разбрелась по реакторному залу, отчего я ощутимо напрягся. Одно дело следить за кучкующейся группой и совсем другое, за разбежавшимися по реакторному залу отдельными лицами. КГБшники поначалу вели себя как гордые сторожевые псы, видимо в силу молодости или осознания важности мероприятия, но постепенно расслабились.
Никто из работников ЧАЭС не старался уединиться, никто не обсуждал что-то в сторонке. Гости осматривали зал, обсуждали друг с другом и руководством станции рабочие моменты. В общем, была вполне рабочая атмосфера. У меня возникли сомнения, что мы занимаемся ерундой...
Обратил внимание, что на верхней отметке, у выхода из реакторного зала, на металлическом помосте показался Андрюха Петров, с мотком какого-то провода на плече. Под мышкой свернутый рулон, возможно, какой-то чертеж. Где он его раздобыл — отдельный вопрос, но маскировался капитан толково. Едва заметно кивнув мне, он двинулся вперед по помосту, имитируя какую-то рабочую деятельность. Снизу вверх смотреть было неудобно — в глаза бил яркий свет от мощных ламп, поэтому до курсанта никому дела не было.
