Алексей Ярославович и сидящий рядом старик устремились на меня так, словно я – враг номер один. Перспектива моего возвращения в их пугала гораздо больше, чем затребованные пятьсот тысяч компенсации.
– Нет, он не станет главой рода, – отрезал Алексей. – Об этом не может быть и речи.
– Почему же? – удивился я. – Чем вам не угодила моя кандидатура?
– Потому что ты – неразумный мальчишка, который промотает всё состояние, – проворчал старик скрипучим голосом и зыркнул на Ярополка: – Вот, значит, что хотите? Разорить нас? Или себе забрать всё вознамерились, лукавые? Нет уж! Ничего вам не отдадим.
– Это и не требуется, – пожал плечами Ярополк.
Старик хотел ещё что-то сказать, но Алексей Ярославович жестом остановил его.
– Так или иначе, мы не позволим лезть в наши семейные дела, – сказал дядя. – Михаил – незаконнорождённый, и мы его изгнали. Вы не вправе требовать его возвращения в семью.
– Дело ваше, тогда война продолжится, – пожал плечами Ярополк.
– Во-первых, – возразил я, – слухи и подозрения по поводу моего происхождения остаются лишь слухами и подозрениями. Даже Совет не посчитал ваши «доказательства» достаточными, чтобы полностью отвергнуть мою претензию. А значит, пока что законный наследник – я. Можете думать обо мне, что угодно, но я – один из сильнейших воинов в стране, а так же основатель новой школы. А с сильными воинами в нашем роду сейчас, кажется, большие проблемы, не так ли? – я даже позволил себе слегка улыбнуться, вспомнив, что проблемы эти начались, в том числе, и из-за меня. – Не пожелай вы год назад избавиться от меня, ничего бы этого не было. Не кажется ли вам, что наши разногласия ни к чему хорошему не привели, причём для вас же самих? Может, пора заключить мир?
– Ты погубишь род, – покачал головой старик.
– Странно такое слышать, – произнёс я. – Возможно, вы до сих пор видите перед собой того безответственного молодого человека, которого интересовали только попойки и гулянки. Если так, то это – ошибка. Благополучие рода в моих интересах тоже. Мне дана большая сила, и силу эту я намерен употребить ради нашего общего процветания.
– Господа, давайте оставим семейные разборки на другой день, – произнёс Ярополк с лёгким сарказмом. – Условия у нас просты: капитуляция, контрибуция и возвращение в семью Михаила. Соглашаетесь – мы отводим войска. Нет – продолжаем войну. Второй раз предлагать не будем.
Ярополк был настроен решительно – впрочем, как всегда. Его слова припёрли Барятинских к стенке. Я видел колебания Алексея Ярославовича. Казалось, он и сам сомневался в победе и хотел покончить с кровопролитием. Да и кто бы на его месте не засомневался? У Барятинских не осталось никого: одни члены семьи погибли в большой войне, другие – во время битвы за поместье. Птахины предали и бежали, да и остальные роды могли отвернуться в любой момент, стоит им только почувствовать, что сила не на их стороне. А сила была не на их стороне. Даже если мы отступим, что светит горстке мелких кланов, решившей выйти из состава империи? Кто мог гарантировать, что шестёрка старых семейств не пойдут на них войной через год-два, когда соберутся с силами? А кто мог гарантировать, что Уральская конфедерация не захочет расширить свои владения за счёт новоиспечённого царства, у которого даже нормальной армии нет? Скорее всего, Алексей Ярославович осознавал всю тяжесть своего положения, и предложенный нами вариант, казался весьма соблазнительным.
Раздумья длились недолго. Алексей побарабанил пальцами по столу, вздохнул и пристально посмотрел на Ярополка:
– Что ж, допустим, мы сложим оружие...
Эпилог
Я открыл глаза. Перед взором предстала просторная спальня с высоким потолком. Тяжёлые шторы были отодвинут, и в окно бил яркий утренний свет. На стенах висели картины, а под потолком – хрустальная люстра. Я поднялся, оделся, вдел ноги в домашние туфли. Голова была ясна. Да и как иначе? Сегодня предстояла уйма дел. Впрочем, как и вчера, как и третьего дня. Последнюю неделю у меня даже минуты свободной не выдалось: требовалось быть везде и сразу, во всё вникать, решать кучу вопросов. Положение главы рода обязывало.
На время, пока ремонтировался особняк в Кстовском, я поселился в Нижнем Новгороде, в районе, принадлежащем моей семье. Впрочем, тут было жить гораздо удобнее, нежели за городом, поскольку мне лично приходилось ездить по разным инстанциям, а из Кстовского далековато добираться.
В этой же квартире проживали два дружинника из моей личной охраны, а так же Лиза и Таня. Лизе я делегировал кое-какую бумажную волокиту. Она неплохо справлялась, да и была не против заниматься подобными делами. Одно беспокоило: Лиза до сих пор не могла смириться с изгнанием. Даже повторное обращение в Совет не помогло. Сказали, что оснований для изгнания достаточно: кроме ослушания был ещё ряд причин, которые даже оспорить сложно, учитывая то, какой образ жизни Лиза раньше вела.
Таня проживала со мной, но дел у неё оказалось чуть ли не больше, чем у меня. Она вплотную занялась медучреждениями, которыми владела моя семья. И надо сказать: слава Богу, поскольку у меня на них времени просто не оставалось. Вот и сегодня Таня уехала очень рано. Я проснулся в семь, а её уже не было.
А вот с Катрин я давно не пересекался. Я назначил её управляющей в бывшем поместье Птахиных, и дружинница всё своё время проводила там. За последнюю неделю только раз нам удалось свидеться, да и то лишь потому, что требовалось подписать какие-то бумаги.
Мои родственники были не рады моему возвращению, но что они могли сделать? Осталось их мало: в Великом Новгороде сейчас находилось всего четверо взрослых Барятинских – вот насколько отощал наш некогда могущественный и многочисленный род. И всё из-за войн. К тому же я сразу дал понять, что намерен взяться за дела серьёзно и не пренебрегать интересами семьи, и это немного склонило родственников в мою сторону, хоть я до сих пор чувствовал по отношению к себе некоторые предубеждения.
К счастью, у меня теперь имелась своя свита – люди, которым я доверял и на кого мог положиться: все, кто прибыл со мной из Александрии, помогали мне по мере своих способностей, в том числе и Виноградов. Через него я планировал держать связь с Союзом сильных. От последнего за всё время с момента нашей со Святославом встречи, я не получил ни весточки, но это было даже хорошо: сейчас и других забот хватало.
А тут ещё одно событие нагрянуло. Завтра предстоял великий день: должны были состояться выборы нового императора, и потому главам всех родов требовалось явиться во Владимир для голосования. Свои кандидатуры выдвинули все шесть старейших родов, кроме нашего. Нам выдвигать оказалось некого. Я обещал поддержать Басмановых. Но чей бы кандидат ни победил, часть полномочий, как я понял, всё равно останется теперь в руках Совета Старейшин. Бояре больше не хотели, чтобы одна из семей снова узурпировала власть.
В смежной со спальней комнате находился санузел. Я умылся и привёл себя в порядок, и уже собрался выйти к завтраку, когда в дверь постучались.
– Войдите, – велел я, накинув сюртук.
Вошёл старый слуга в ливрее. Его глаза были полны ужаса, а руки тряслись.
– Что случилось? – спросил я, понимая, что явился он с недобрыми вестями.
– Вас просят в гостиную, – пробормотал слуга. – Там господин... Он не представил, он сказал, что вы знаете.
– Что ещё за господин? – я нахмурился, а у самого внутри всё похолодело.
– Пожилой господин, сказал, знаете...
– Оставайся здесь, и никуда не выходи! – велел я, вытащил из стола револьвер и выскочил из комнаты.
Не чуя под собой ног, я пробежал по анфиладе и оказался в гостиной. На полу лежали два дружинника. В их мёртвых немигающих глазах застыл ужас. Посреди комнаты стоял Крылов, чёрные щупальца тянулись к Лизе, выпивая из неё жизненные силы. Девушка даже позвать на помощь не могла.
Я не верил собственным глазам. Крылов, это чудовище, явился прямо ко мне в дом. Он убил моих дружинников, убил Лизу, и теперь на очереди я. Воистину, его ничто не могло остановить.
