Однако время было позднее и на лирические отступления его не оставалось. Утрамбовав моджахедов в “буханку”, мы повезли их в РОВД. На задницах, хоть и на полу, сидели все хачики и Гусейн. А вот братья Кулиевы всю дорогу в тесном УАЗе провели в позе крайнего изумления, то есть, раком. Я затруднялся даже предположить, по прошествии какого времени их седалища вернут себе весь свой прежний функционал.
- Серег, а чего мы только братьев выпороли? – начал меня пытать Нагаев, когда мы, сдав помдежу в РОВД задержанных, уже ехали по домам.
- Ведь один хер, прокурорский дядя Ягутян завтра нас рвать начнет! Какая разница, за троих нам отвечать или за семерых? – как ни странно, но удрученным Вова при таких мыслях не выглядел.
- А с чего ты, Вова, взял, что нам вообще кто-то за эти драные азерские жопы предъявлять будет? Кабы мы им челюсти или ребра повредили, то они с удовольствием бы кричали об этом. И заявления уже завтра бы на нас написали. А так, если про эту порку пойдет молва, то братья уже никогда не смогут поехать к себе на родину. На них там все пальцами показывать будут и руки им никто не подаст. Их позор на всю их родню ляжет, Вова! Да что там родина, они здесь уже через неделю на рынок зайти не смогут, чтобы баранины и овощей себе на стол купить. А уедут куда, так и там их слухи догонят, везде их диаспоры расплодились. И все это, дружище, они намного лучше меня знают. Нет, Вова, поверь, за сегодняшнюю порку нам никто плохого слова не скажет, можем поспорить! – я протянул Нагаеву пятерню.
- Нет уж, я разумный татарин, а не глупый идиот-азер, чтоб с тобой спорить! – рассудительно отказался мой друг от пари и на какое-то время задумался.
– Но тогда, тем более, чего бы им всем семерым сегодня жопы не разодрать, остальные-то четверо ни хера не лучше Кулиевых! - опять вскинулся мой неуемный друг.
- Мы сегодня, друг мой Вова, – начал я оперативный ликбез для своего напарника, – Провели очень серьезное оперативное мероприятие по разобщению устойчивой преступной этнической группировки. Но, если бы мы выпороли всех джигитов без исключения, их бы это не разобщило, а, напротив, только бы сплотило. И в большей степени, сплотило бы на почве их общей лютой ненависти к нам с тобой лично. И тогда нам пришлось бы оглядываться даже днем. Каждые полминуты. Это раз!
Нагаев внимательно слушал, а сидевшие на передних сиденьях Миша и Толик не обращали никакого внимания на наш разговор, они трепались об охоте.
- И, если ты обратил внимание, пороли мы не просто отдельную родо-племенную группу из одной семьи. Выпоротые братья Кулиевы принадлежат строго одной национальности. А стегали мы их ремнями другой группы и отнюдь не самой дружественной им нации. Теперь в их группировке это проявится в самой полной мере. И в самое ближайшее время эти мразотные шакалы перережутся до жуткой кровной мести, и им уже точно будет не до нас с тобой. Про свой криминальный бизнес они тоже позабудут, не до того им будет. Это два!
- У них, Серега, общие дела, а ради денег они договорятся, – задумчиво произнес Нагаев, – Они договорятся и ары будут молчать про порку братьев.
- Нет, Вова, они, может и договорились бы, если бы Кулиевых мы нашими с тобой ремнями пороли. Но мы пороли их ремнями хачиков. Когда их всех завтра по звонку Ягутяна из РОВД отпустят, то первое, что они сделают, выйдя на улицу, так это за ближайшим же углом начнут друг другу мамой клясться, что никогда и никому не раскроют страшную тайну об кулиевском позоре. Но ты мне поверь, Вова, этой клятвы хватит дня на два, максимум на три. Или я ничего не понимаю в непоколебимой чести и клятвах джигитов! А если это дело с оглаской поротых жоп затянется, то мы сами организуем им утечку. Не то, чтобы со зла, а так, из дружеского расположения… Будут, суки, наперед знать, как русских девок без спроса по углам щемить и как на ментов обзываться! Н-да…
Вова сосредоточенно смотрел в прыгающий пол «буханки» и машинально кивал головой. Судя по всему, мой напарник правильно воспринимал оперскую науку лихих девяностых.
- А с Ягутяном-то что? Он ведь все равно нам жизни не даст, рано или поздно найдет за что нас с тобой закрыть! – Нагаев поднял на меня пытливые раскосые глаза.
- А с Ягутяном, Вова, мы с тобой тоже что-нибудь придумаем, есть у меня кое-какие мысли на этот счет.
Глава 29
Вот уже неделя, как Татьяна повышает свою судейскую квалификацию на каких-то курсах в Москве. А я опять квартирую у гостеприимной Софьи Львовны. Оно бы ничего и сытно, и душе приятно, но слишком уж далеко приходится ездить на службу. Справедливости ради стоит сказать, что Софа совсем не жлобится насчет машины и постоянно предлагает мне свою «тройку» во временное пользование. Но я стараюсь лишний раз не злоупотреблять ее щедростью. Дабы не впадать в слишком уж явную зависимость. Хотя, человек слаб, а соблазн велик. Очень оно удобно преодолевать тяготы и лишения милицейской службы, имея под задницей личный транспорт. Вот и сегодня, завезя хозяйку универмага на работу, я не стал отказываться от предложенных колес и в Советский поехал на машине.
В РОВД меня ждала внеочередная радость в виде сверхпланового суточного дежурства. Коллега, тот, который капитан Расторгуев, неожиданно ушел на больничный и крайним в этом форс-мажоре был признан я. Все планы, которые я задумал на сегодня, изящно соскользнули коту под хвост.
Неприятный сюрприз с дежурством с самого раннего утра стремительно пролонгировался в два сообщения из клинической больницы. Попытка суицида и подпольный аборт. Вспомнилось, как в прошлой жизни, когда я примерно в этом же возрасте начал милицейскую карьеру с лямки участкового, меня по первости изрядно смущала и тяготила необходимость подробного опроса теток на предмет их самообортирования. Поначалу мне, двадцатилетнему юнцу, было как-то стремно опрашивать их о тонкостях процесса. О том, как они вводили себе в матку водку или мыло. Но потом я пообвык. В конце концов, это они дуры, а не я. До сих пор непонятно, что подвигает взрослых женщин подвергать себя такому надругательству, когда можно пройти эту процедуру в условиях медучреждения вполне легально и абсолютно бесплатно. Однако делать нечего и надо выдвигаться в больницу, чтобы собирать материал для двух отказных. Потому как, ежели некая мадам совершала интимное действо в одиночестве, то все было вполне законно. А вот, если ей ассистировала подружка, либо кто-то еще, то тут уже наступала уголовная ответственность. То же самое касалось и попыток суицида. Приходилось собирать подробный проверочный материал касательно признаков доведения до самоубийства.
Сначала я хотел прогуляться до больнички пешком. Она находилась не так уж далеко от райотдела и, следовательно, иллюзий, что дежурный даст мне машину у меня не было. Потом вспомнил юность и пошел во двор за софьиной “тройкой”. Надо было заехать в бюро судебно-медицинских экспертиз. На мое счастье, в печальной обители жмуров и трупорезов, помимо специфичного амбре, меня встретила несравненная Алла Викторовна Стрельникова. Удивленно округлив глаза на мою необычную просьбу и хмыкнув, она как-то по-новому взглянула на меня, но не отказала и любопытствовать не стала.
- Пошли, затейник! – она еще раз с интересом посмотрела на меня, но уже с прищуром.
Заведя меня в свой кабинет и недолго порывшись в шкафу, Алла достала картонную коробку из-под каких-то медикаментов.
- Выбирай! – Стрельникова с веселой заинтересованностью следила за тем, как я роюсь в ее запасах, – А, что, неплохой выбор, Сережа! – признала она наличие у меня вкуса, заглянув в отобранное мной. – Ты заходи, я тебе еще, что-нибудь отложу!
- Вот только вы, Алла Викторовна, в состоянии понять пристрастия интеллигентного молодого человека с тонкой душевной организацией! Спасибо вам! На первое время мне и этого хватит, – благодарно улыбнулся я понимающей чужие слабости женщине.
Чтобы не разочаровывать эту утонченную красавицу и не разрушать интригу, я не стал что-либо ей объяснять или как-то оправдываться. Так я и удалился под ее неподдельно заинтересованным взглядом.
