наши с Васей части тел. Следовало закрепить и продолжить достигнутый результат.
Чтобы продлить у Фесенки состояние крайнего изумления, я изловчился и с разворота левым кулаком пробил ему в поддых. Такая последовательность ударов почти всегда давала стопроцентную гарантию того, что клиент в ближайшие несколько минут хлопот доставлять не будет. Тут, самое главное, соблюсти точность удара. В прошлой своей лейтенантской жизни, прежде чем приноровиться, я не единожды промахивался. Когда кулак уходил выше лба, то оно и ладно. Намного хуже было, когда удар приходился в переносицу нехорошего человека. За этим досадным промахом почти всегда следовали мытарства в прокуратуре. Но сейчас наработанное в прошлой жизни мастерство было при мне. И поэтому Фесенко вёл себя предсказуемо. С глазами, полными искренней растерянности и разевая пасть, он пытался откусить от окружающей нас общей атмосферы хоть какую-то толику воздуха себе лично.
— Правую его руку прими к себе назад! — не оглядываясь, скомандовал я Гриненко.
Сам я, завладев безвольной левой конечностью злостного курильщика, вывернул её за спинку сиденья.
— Надень ему браслеты! — продолжал я распоряжаться сидящим сзади опером, — И заодно толкни его сиденье вперёд!
Я наклонился и повернул рычаг под сиденьем, а Стас толкнул его от себя. Колени наглеца надёжно зафиксировались под бардачком.
— Ты бы, Василий, бросал курить, что ли! — посоветовал я Фесенке, заметив, что у него понемногу получается уже втолкнуть в себя живительного кислорода, — Видишь, как курение не способствует твоему дыханию! — удовлетворённо отметил я, как серо-синюшное лицо курильщика постепенно принимает нормальный оттенок.
— Суки! — сипло прокряхтел Вася, сверкая ненавистью своих прозрачно-серых глаз, — Вот теперь вам точно п#здец! — злобно шипел гадёныш, — А ты, мусор, даже не надейся отвертеться! — это он вполоборота назад выразил Станиславу.
Вариантов не было никаких. По уже проверенной траектории я опять засадил Фесенке в лобешник, добавив в этот воспитательный удар своей привычной классовой ненависти к люмпен-пролетариату. Потерпевший Василий обмяк, томно закатив глаза. Он бы обязательно сполз вниз, если бы не был надежно зафиксирован на сиденье моей «шестёрки». Лишь бы сука не обосрался в приступе беспамятства. Такое иногда случалось.
— Ты его не убил? — робко осведомился из-за спины Станислав. — Чего-то уж больно он тихий!
Жертва милицейского беспредела и впрямь не подавала зримых признаков жизни.
— Нет, коллега, у меня, как в аптеке, всё точно отмеряно! — успокоил я товарища, совершенно определённо зная, что убить человека пустым кулаком в лоб практически не возможно.
— Ты придерживай ему голову, а я пока рулить буду, — распорядился я, поворачивая ключ в замке зажигания.
— Куда едем? — придавив к подголовнику мотающуюся башку скандалиста, спросил Стас.
— К дому гражданина Фесенко, куда же еще?! — успокоил я друга, который, похоже, нафантазировал себе много чего страшного и лишнего.
В зеркале заднего вида я заметил, как боевой товарищ облегченно выдохнул, и его лицо разгладилось, утратив сосредоточенную напряженность. Видимо, старлей мысленно смирился уже с моим намерением утилизировать вздорного Васисуалия.
— Сориентируй по адресу! — попросил я Гриненко, — Место тихое надо выбрать. Мы же с твоим потерпевшим так и не договорили.
Фесенко жил в курмышах частного сектора за железнодорожным вокзалом. Место было насколько тихим, настолько же и нехорошим. Нормальные люди вечером там старались не ходить. Как, впрочем, и днём.
Гопоты я не опасался, два мента, это, как ни крути, а всё же сила. Однако разговор нам с Васей предстоял интимный и потому роящаяся вокруг машины быдло-масса, нам была ни к чему.
— Ты чего грубишь, козлина?! — покосился я на Фесенку, заметив, что голову он уже держит самостоятельно, — И как смеешь ты, стукач дырявый, офицеров милиции суками называть?! Если уж кто здесь и сука, так это ты, Фесенко!
Несмотря на двойную контузию, попутавший берега сексот на мои слова отреагировал. Его смятение паническим не выглядело, но оно было вполне заметно. И даже невооруженным глазом.
— Я не дырявый! И не стукач! — стреляя глазами, как загнанная в угол крыса, хрипло выплюнул Василий, — Ты, начальник, за словами следи! И, это, ты меня тоже прости за слова обидные, погорячился я!
— Может, и не дырявый ты, гражданин Фесенко, но это совсем ненадолго! — не обратил я никакого внимания на извинения жулика, — Вот как запустим информацию в босоту по эту и ту сторону колючки о твоих подвигах разведчика, так и продырявят тебя. И заметь, продырявят тебя в самых разных смыслах! Запасайся вазелином, Вася!
Объект вербовки напряженно молчал, что-то обдумывая своими только что отбитыми мозгами. Это меня полностью устраивало и поэтому я молча крутил баранку, не мешая клиенту дозревать.
— Чего ты от меня хочешь, начальник? — угасшим голосом начал свой пошлейший торг лиходей-обзывальщик.
— Правды я хочу, Вася! — завершив манёвр по перестроению, ответил я, — Правду и ничего, кроме правды! Для начала скажи мне, Фесенко, кто тебя на бабки опустил? Но имей в виду, паскуда, если скажешь неправду или чего-то недоскажешь, я прямо завтрашним днём на тебе сосредоточусь! Все свои дела в сторону отодвину и заниматься буду только тем, что твою жизнь уничтожать!
Фесенко надолго замолчал. Это было нормально. Было бы намного хуже, если бы он сходу начал грузить меня словами. Сволочью, конечно, Василий был изрядной, но сволочью, далеко не глупой.
— Кореша, суки, меня нахлобучили! — наконец-то разродился гадский терпила, — Деньги забрали, какие при мне тогда были и пальцы тоже они переломали!
— Это по какой причине такие страсти? — прижался я к задам одноэтажного продуктового магазина, — Ты опять обзывался, что ли, Василий? Тогда почему пальцы, а не язык твой поганый? Колись, сука, чего я из тебя слова, как клещами тяну?!!
— Банчок в картишки мы в тот день замутили, — неохотно начал колоться Фесенко, — И черт меня дернул сменку кинуть. На том и попался! Деньги, все какие при себе были, забрали. А потом еще и пальцы каблуком… Суки рваные! — злобно оскалился Василий, опять продемонстрировав роскошную рандоль в верхнем ряду зубов.
— А на хера ты тогда, Вася, жизнь нам со старшим лейтенантом усложнить решил? — непроизвольно озлобился я непорядочностью стукача, да еще и шулера впридачу, — Зачем же ты, падла, в больничке про грабёж заикнулся? А потом еще и тёща твоя жалобу вот на него накатала?!! Требует, чтобы наказали виновных за то, что они
