— Вот так! — откинулся я на спинку кресла и отставил в сторону подзорную трубу.
— Что случилось? — встревожился не отходящий ни на шаг от меня О´Конор.
— Вам плохо, отец? — подскочил на месте до сих пор не отрывавший взгляда от поля боя Дмитрий.
— Нет, ребята, все хорошо, — поспешил успокоить их я. — Все идет по плану.
— А почему тогда наши то и дело убегают? — недоверчиво поинтересовался Петька.
— Не убегают, а отступают, — попытался дотянуться я до уха мальчишки, но не преуспел. — Вот так и надо действовать в современном бою. Пехота поддерживает артиллерию, а кавалерия пехоту, но если ей приходится туго, уходит под защиту пехотных порядков.
— А пушки?
— А пушки, царевич, разносят вражеские порядки, взламывают укрепления, отбивают нападение, и подготавливают атаку. Но чтобы научиться всей этой премудрости, надо много тренироваться и тогда мы будем непобедимы!
— Но ведь у крымского хана много хороших воинов?
— Один на один, татарин убьет мекленбуржца, — согласился я. — Сто на сто будут биться на равных, но правильно организованный батальон с приданными ему единорогами, сможет разогнать бесчисленные полчища степняков и те ничего не смогут с этим поделать!
— Но почему?
— Потому что организация бьет класс. Причем всегда!
Тут я ничуть не погрешил против истины. Как только план сражения был вчерне составлен, мои воеводы принялись в хвост и в гриву гонять своих подчиненных, притянув и поначалу возражавших против учений донцов. Как говорится, нет ничего лучше хорошо подготовленного экспромта.
Джанибек, видя, что управление битвой полностью потеряно, не смог придумать ничего лучше, кроме как, восстановив кое-как свой большой полк, обрушиться им на наш левый фланг.
Михальский к тому времени уже разогнал татар и снова отвел свои эскадроны за линию только что восстановленных рогаток, и встал между боевыми порядками отрядов Панина и фон Гершова.
Основу отряда Фролова выстроившегося на левом фланге составляли стрельцы, усиленные батареей единорогов. Люди у него были по большей части опытными и в боевых делах искушенными. К тому же, в отличие от охотников их успели перевооружить новоманерными мушкетами с батарейными замками, из которых хорошо обученные ратники могли давать смело по три, а самые ловкие до четырех выстрелов в минуту.
Единственной проблемой являлись отсутствие штыков, которые просто не успели внедрить в достаточном количестве. К тому же упрямых стрельцов и без того едва заставили отказаться от привычных дедовских пищалей. Так что пусть пока обходятся багинетами и бердышами.
Без инженерных сооружений тоже не обошлось. Перед стрелецким строем был выставлено два ряда рогаток связанных между собой крепкими канатами, сразу за которыми установили единороги.
Хорошо зная, что татары всегда наносят главный удар своим правым крылом, полуполковник Фролов внимательно следил за тем, как перед ним разворачивается главный полк хана Джанибека.
— Достанете? — с надеждой в голосе спросил он у командовавшего пушкарями капитана.
— Гренадой, отчего ж не достать, — степенно отозвался тот, прикидывая расстояние.
Надо сказать, что гренад или гранат было в парках немного и стоили они недешево, о чем стрелецкий командир хорошо знал. Использовать их следовало с умом, но сейчас, по его мнению, был как раз такой случай.
— Так пали! — прикусив губу от волнения, велел он.
— Слушаюсь, — отозвался артиллерист и отдал команду подчиненным.
Те споро зарядили свои орудия и принялись их наводить. Увидев, что приготовления закончены, капитан махнул рукой и все десять пушек исправно громыхнули. Незнакомые еще с новым видом артиллерийских орудий татары ничуть не обеспокоились. Даже ядра на таком расстоянии, не говоря уж о картечи, могли ударить только на излете, а потому большого урона не ожидалось.
Но как оказалось, для пороховой начинки гранат дистанция стрельбы не имела значения. С трудом достигшие своей цели железные шары немного покрутились среди массы конников, а потом начали взрываться, вызывая панику и у людей и у животных.
Сообразив, что так все его войско могут перебить на дальнем расстоянии, Джанибек-Гирей приказал атаковать. Хана не зря называли философом и поэтом. Хорошо образованный Джанибек любил и то и другое, редко ходил в походы и править старался милостиво, но трусом он тоже не был. И многотысячное войско крымчаков пришло в движение.
Беда была лишь в том, что русские пушкари тоже это видели. Как только вражеская кавалерия приблизилась, единороги дали еще один залп и в сторону атакующих полетели полупудовые ядра. Скачущие по высохшей земле чугунные шары разрывали на части или калечили всех имевших несчастье оказаться на их пути, пока не закончили свой бег, проделав в конной лаве изрядные просеки.
Впрочем, и это не остановило ханское войско. Мчащиеся вперед татары и ногайцы лишь стиснули зубы и снова сомкнули свои поредевшие ряды. Еще немного и они достигнут проклятых урусов, после чего утолят свою ярость кровью гяуров… и в этот момент грянул еще один залп. На этот раз тяжелой картечью.
Сотни чугунных шаров каждый весом, в половину гривенки, врезаясь в тела лошадей и людей сбивали их с ног, отрывая конечности и головы, разом превратив первые ряды в мешанину из мяса, крови и грязи. Но и это было еще не все. Прежде чем татарам удалось достичь стрелецкого строя, русские артиллеристы сумели еще раз выпалить теперь уже почти в упор легкой картечью, коей в залпе десяти орудий вышло больше тысячи пуль разом, и тут же, не теряя ни минуты, принялись откатывать свои орудия назад под защиту занявшей их место пехоты.
Мало кому из крымских всадников посчастливилось пробраться через завалы конских и людских трупов, но лишь для того, чтобы оказаться перед рогатками, ощетинившимися во все стороны заостренными кольями. В отчаянии джигиты поднимали своих коней в прыжок, но проклятые деревянные ежи стояли так, что перемахнувший через первый ряд неминуемо приземлялся на второй. А тут еще успевшие выстроиться русские стрельцы, дали первый залп из своих мушкетов.
Свинцовым пулям, конечно же, не сравниться с картечью по убойной силе, но летели они так густо, что весьма немногие смогли их избежать. А русские тем временем, словно хорошо отлаженный механизм перестраивались, снова стреляли и так, казалось, могло продолжаться вечно, пока Фролов не поднял вверх одетую в кожаную крагу руку, командуя остановить стрельбу. Стоявший рядом с ним полуоглохший от канонады горнист суетливо приставил к посеревшим от порохового дыма губам мундштук и, безбожно фальшивя, сыграл отбой, а вперед опять выкатили единороги, угостив отступающих татар для начала тяжелой картечью, а после добавив гранат в самую гущу.
Продолжавший стоять в центре позиции Панин, хорошо видел, как вражеская конница атакует его соседа. Возможности поддержать стрельцов у засевших за перевернутыми телегами и арбами охотников не было, но вот тяжелые орудия, притащенные ими на поле боя, могли помочь.
— Заряжай! — велел пушкарям Федор.
— Далековато, — не без сожаления в голосе отозвался стоявший рядом Ванька-Кистень
— Тебя кто спрашивал? — вызверился в ответ полковник и требовательно посмотрел на артиллеристов. — А вы кого ждете, анцыбалы?!
— С набольших пушек железными ядрами можно попробовать, — кивнул седоусый пушкарь. — Давай, ребятки, навались!
Тяжелых двенадцатифунтовых орудий у них имелось только четыре штуки. Больше дотащить до поля боя не удалось. Зарядив в медные жерла полуторный заряд и случайно оказавшиеся среди каменных боеприпасов несколько кованных железных ядер, артиллеристы принялись их наводить. Закончив с этим, седоусый перекрестился и, открыв по шире рот, вжал фитиль в затравку. Бахнуло так, что у всех любопытствующих, кто не догадался последовать примеру пушкаря, заложило уши.
Ядро, прошелестев над полем, приземлилось совсем рядом с группой конников, явно раздумывавших, не пора ли им удрать с этого «праздника жизни»? Получив такой прозрачный намек, они тут же сорвались с места и спешно покинули театр боевых действий. Еще два ядра так же не принесли особого вреда татарам, хотя и навели их на определенные мысли, зато последнее угодило прямо в голову одного богато одетого всадника и, поскакав дальше, расшвыряло его свиту, заставив уцелевших поскорее ретироваться. Так что, несмотря на откровенно невеликий урон, стрельба возымела свое действие.
