На удивление парни спокойно перенесли эту беседу со знающим человеком, который не стал юлить и рассказал всё как есть.
Утро началось как обычно — ранний подъём, завтрак и на медосмотр перед полётами. Пока шла разведка погоды, мы успели и газовку провести на бортах, и нагоняй от Реброва получить.
Когда мы ждали Артёма у самолёта, пока он вылизал из кабины, Вольфрамович уже ожидал свою жертву у левой консоли крыла.
— Куда ты, чайник с глазами, этот шлем напялил? Он только с ВКК одевается, — начал отчитывать Тёмыча комэска, который сегодня сначала летит с ним контрольный полёт на практический потолок, а затем отправляет его на тренировочный вылет на сверхзвук.
— Товарищ подполковник, да я шлемофон оставил, вот...
— Рыжов, удивляюсь тебе, — сказал Ребров и подошёл ближе к нему. — Опять всю ночь со Светланой общался?
— Нет. Вот и странно, что сегодня не звонила.
— Мда, ну ты не переживай. Как отлетаешь, отпущу тебя к ней. Только в полёте думать о задании, а не о... Басолбасов!
Комэска усмотрел какой-то косяк у Васи и перекинулся на него. Из эпицентра раздачи люлей нужно было мотать.
Мой полёт как раз был в самом начале смены. Вообще, самое хорошее время для вылета это утро. Атмосфера спокойная, земля ещё не нагрета тёплыми лучами солнца. Восходящие потоки от него влияют на величину болтанки на посадке. Главное, дождаться, когда сойдёт дымка в приземном слое, если она имеется, и вперёд.
Облачившись в комнате высотного снаряжения в ВКК и надев гермошлем, я медленно вышел к своему любимому борту. Сегодня мне достался самый хороший из имеющихся в эскадрилье. Модификация у него с обозначением ПФМ. Он одноместный, в отличии от наших привычных МиГ-21УМ.
В кабине помимо всей предполётной проверки и основных действий на запуске, надо проверить ещё и систему жизнеобеспечения. Закрыв смотровой щиток шлема, я включил вентиляцию шлема ВУШ на специальном пульте. Теперь на протяжении всего полёта выключать её нельзя.
Проверил включение чистого кислорода, который сразу почувствовал при дыхании. Глянул на индикатор — его сегменты сходятся и расходятся при вдохе и выдохе. Сейчас бы в зеркало посмотреть на себя! Вылитый Гагарин, только надписи СССР не хватает на лбу.
Уже на исполнительном, я снова проверил все показания. Взгляд по сторонам в ожидании команды на взлёт, и... можно стартовать.
— 880й, взлёт, максимал, — запросил я.
— 880й, разрешил, набор по прямой.
Привожу рычаг управления двигателем в соответствующее положение, началась тряска и небольшой рывок назад. Самолёт разгоняется по бетонной поверхности. Поднимаю нос и отрываю на соответствующей скорости машину от полосы. Очередное ощущение полёта ни с чем нельзя сравнить. Только вот сейчас меня очень сильно будет прижимать к креслу.
Режим работы силовой установки оставляю на режиме «Максимал», ручка управления на себя, пока не наберу 1000 метров. Проконтролировал ещё раз, все параметры, как раз и высота подошла к нужной. Продолжаю разгонять до скорости 860 км/ч, на которой и буду выполнять дальнейший набор в стратосферу.
— Сопка, 880й, на первом, 1000, с набором до 11 000, — доложил я, как только стрелка на указателе скорости показала нужную величину.
— 880й, понял, разрешил по заданию.
Ручка управления самолётом на себя, тангаж установил на угол набора 15°, и наслаждаемся проносящимися мимо облаками. Некоторые из них ты пробиваешь, если они попадаются у тебя на пути. В районе живота и таза очень хорошо вдавливает в кресло. Голову тоже не подашь вперёд.
Скорость важно удерживать, поскольку её изменение приведёт к выходу самолёта из зоны разгона.
В эфире как обычно балаган. Слышу, как Тёмыч доложил, что освободил полосу. И как-то неожиданно руководитель полётами объявляет режим радиомолчания.
— 882й, Сопке, — запросили Тёмыча.
Да только голос прозвучал Доброва, а не сегодняшнего руководителя.
— Отвечаю, Сопка, 882й, — для Рыжова, видимо, как-то даже неожиданно было услышать свой позывной.
— 315й полк поздравляет вас с рождением сына. Ура!
Вот это классный номер! Прям аж тепло на душе стало. В не самый приятный момент полёта застала такая информация меня. Как и все, кто был в эфире сейчас, принялись поздравлять Тёмыча. Только через пару минут он смог ответить всем благодарностью. Эх, сейчас побежит в роддом. Благо, теперь знает дорогу даже в палату к Свете.
— 880й, переход на 6-ю «дорожку», — дал мне команду руководитель ближней зоны.
Сейчас я уже на удалении 50 километров от аэродрома, а значит, пора переходить под управления так называемой дальней зоны. Эти ребята, а точнее офицеры боевого управления, обычно сидят в тёмных помещениях, возможно и в подвале перед индикаторами. Занимаются управлением экипажами как раз вот по таким маршрутам на разгон, потолок, а также наведением на воздушные цели. И ещё куча задач, которые и не вспомнишь.
— 880й, понял, — сказал я, переставляя на радиостанции 6-й канал. — Сопка-подход, я 880й, на разгон к вам, пересекаю 7500.
— 880й, понял, по заданию.
Когда показания высотомера подходили к отметке 11 000 метров, я перевел самолёт в горизонтальный полёт. Рычаг управления двигателем в номинальный режим, чтобы охладить силовую установку.
С такой высоты уже ощущается близость космоса. Солнце светит гораздо ярче, чем внизу, небо над головой черное, а горизонт отчетливо закругляется.
— 880й влево, курс 180°, набор до 13 000, — дал мне команду ОБУшник.
— 880й, понял, — ответил я, переводя двигатель снова в режим «Максимал» а самолёт отвернул в левую сторону с креном 30°.
Сейчас начнётся самое интересное. Шум двигателя, который был слышен даже в гермошлеме сойдёт на нет. Мой самолёт перейдёт на запредельные скорости. Не выше эксплуатационных ограничений, конечно, но будет ооочень быстрым!
Подходит к концу разворот. Ещё сильнее отклоняю ручку влево, устанавливая крен 45° и вот он момент включения форсажа.
— Сопка-подход, 880й, «факел», разгон до 2.05.
— 880й, разрешил.
Рычаг управления двигателем на «Полный форсаж», и начинаем разгон. Разворот выполнил, заняв необходимую высоту 13 000. Скорость начинает расти, а гул пока не стихает. Важно следить за положением самолёта относительно горизонта.
Вот и сверхзвук уже пошёл. В кабине стало очень тихо, словно полностью убрали громкость. Дышится ровно, но с небольшим затруднением. Кислород в норме, и давление в системе тоже. Давит перегрузка всё-таки!
На высотомере небольшой заброс высоты до 13 500 метров, а вариометр показывает скорость набора 50 м/с. Через несколько секунд всё восстанавливается. Вот это тот самый признак, что перешли на сверхзвуковую скорость.
Контролирую поступательную скорость в разгоне, чтоб не улететь с планеты. Ну, точнее не превысить необходимое число Маха. Ещё и остаток топлива надо отслеживать. Дел, короче, мама не горюй! Мне бы на приборы больше смотреть, а я чего-то вправо голову повернул. Любуюсь бликами на остекленении фонаря.
Но всё внимание на приборы. Вот и долгожданные 2.05 Маха. Рычаг управления двигателем в положение «Максимал», а потом и на «Малый газ».
Торможение, прям, интенсивное. Хорошо так меня потянуло к приборной доске. Ещё и шум какой-то непривычный появился. С уходом на дозвуковую скорость теперь отчётливо слышен звук работы двигателя.
Появилось небольшое скольжение. «Шарик» на приборе как раз ушёл на два своих диаметра в сторону. Парируем его отклонением педалей и ручкой управления. Выпускаю щитки и теперь докладываю о завершении задания.
— Сопка-подход, 880й, «факел» выключил... задание... закончил, — доложил я, но вот разговаривать стало некомфортно.
— 880й, снижение на привод, 2400.
Отворот на нужный курс в сторону аэродрома, но вот что-то не так. Не должен я чувствовать сильное сжатие тела в костюме. Под шлемом тоже небольшой дискомфорт. На приборах всё в порядке... кроме указателя перепада давления. Пошло запотевание фонаря кабины. Ух, не вовремя как-то. Ещё и эти блики справа на остеклении.
