class="p1">Впереди были стражники. Они стояли в окружении частокола около всё тех же разрушенных ворот, только уже спереди. Кучер сразу поприветствовал их рукой. Стражники медленно окружили нашу повозку. Ни назад, ни вперед пути не было. Однако Кучер не волновался, с важным видом тот достал какие-то бумаги, показывая их им. Кажется, это те самые бумаги, которые он показывал перед въездом в предыдущий город.
Стражники, внимательно изучив документ, что-то крикнули своим коллегам около частокола. Через некоторое время к нам подошёл какой-то рыцарь в полном обмундировании. На его броне красовались медали, а на его правом наплечнике была нарисована горящая птица, слегка скрывающая солнце крыльями.
Он подошёл к Кучеру, и в ходе непродолжительного диалога, первый выдал последнему мешочек с монетами. Кучер выглядел покорно и смиренно, вручая мешок. Сам же рыцарь, проверяя содержимое мешка, а также документов, вскоре кивнул и отозвал людей простым жестом руки. Стражники расступились. Караван поехал дальше.
Через несколько минут мы приехали на площадь города. Точнее на то, что было площадью. Город был разрушен. Множество сожженных домов, разрушенных дорог и зданий. Церковь, или по крайней мере то, что мне показалось таковой, была изуродована бордовыми пятнами на стенах. Повсеместно в городе располагались палатки и кое-как восстановленные здания. Эта картина чем-то напомнила мне виденные ранее трущобы.
Местные люди ходили словно отчужденные. Ни радости, ни горя. Они бродили по улицам и стеклянными глазами смотрели на руины прошлого. Даже дети. Вечно задорные дети. Они не играли, а таскали материалы и разбирали обломки зданий. Местный народ был на пороге отчаяния. Кто-то пытался отстраивать каменные дома. Кто-то просто делал палатки из досок и тряпья. Кто-то пытался втюхать кольцо за что-то.
Но с нашим появлением. С первыми нотами играющей флейты. В их глазах разгорелось пламя.
Ещё не успев развернуть лавки, мы встретили поток страждущих наших товаров людей. Они окружали повозки. Протягивали украшение, статуэтки, картины, дорогую одежду. Всё, что казалось когда-то им дорогим и важным. Всё, что-бы купить что-то жизненно необходимое
Часть работников почти сразу выпрыгнуло из повозок и начало разгонять толпу. Толпу всё же надо держать в узде, иначе всё это чревато нарушением порядка. А стражи в городе не видать.
Другая часть работников выгружала ящики и возводила лавки. Вместе с ними работал и я, вытаскивая один ящик за другим. Напыхался я знатно. Пару раз даже думал, что мне недоплачивают. Потом, конечно, вспоминал, что сам навязался к ним. Хотя и обидно, что пришлось платить.
Сначала местные торговались с нами обыденной валютой, но вскоре деньги у низ закончились. Тогда в ход на инструменты и еду пошло почти всё, что могли дать: кольца, ожерелья, одежда, дрова, предметы интерьера. Всё то, что отделяло богатого от бедного. Украшения мы активно забирали, особенно с золотыми элементами, однако остальное приходилось чётко взвешивать. Дрова можно и найти. Одежды у нас хватает. Предметы интерьера хоть и дорого выглядят, но явно занимают слишком много места. На мой взгляд - торговля шла оживленно, но не продуктивно. Местные мало, что могли нам предложить взамен на товары, а потому многие уходили с поникшими глазами.
Хотелось бы им помочь, однако я не обладаю ни богатством, ни влиянием для этого. Мне остается лишь смотреть как местные справляются со своими проблемами и додумывать их дальнейшую судьбу. Впрочем, возможно нехватка ресурсов сплотит их усилия. Может они решатся разделять инструменты, еды, усилия. Мне искренне хочется в это верить.
Только вот не даёт мне покоя мысль: что случилось с городом? Может тут побывали культисты? Нет. Это даже звучит бредово. Если-бы тут были культисты, стража бы не сидела возле моста. Да и город видно, что не первый день такой. Значит здесь прошлась война. Только когда и за что - я не знаю.
Война. Такое простое слово, чьё описание не многие могут себе представить. Наблюдая эту картину, я понимаю и чувствую его. Это проклятое слово, забирающее всё и вся. Страдающие люди, потерявшие близких и кров. В них мало надежды, но много невыпущенной агрессии.
Смотря на них. Как они гневаются и шокируются при торговле. Я понимаю, что война еще не полностью сломала их. В ином случае они бы бегали и убивали друг друга за крохи.
Ненависть сплочает, а боль связывает души. Пожалуй это одно хорошее, что оставляет после себя война. Возможно им удастся отстроить свой город.
Торговались с местными до вечера. Большую часть времени, в перерывах на перетаскивание ящиков, я сидел на краю кузова и наблюдал. Когда последний житель выкупил себе последний наш топор, мы начали собираться. Кучер приказал мне складывать ящики с драгоценностями в третью по счету повозку. Когда я закончил, сразу же вернулся на исходную, продолжая смотреть за жизнью города.
Закупившись провизией, инструментами и материалами, люди в городе стали куда активнее общаться и переговариваться. Один топор шёл из рук в руки, а один хлеб делили на пару семей. Не скрывая улыбки, я искренне радовался за местных. Хоть те и смотрели на нас, как на торгашей вшивых, нельзя было не заметить их радость и оживленность. Пусть, конечно, немного и бесил тот факт, что сплотила их нелюбовь к нам.
Вскоре караван продолжил путь. Мы начали выезжать из города. Я сидел возле Кучера и держал перед ним раскрытую карту, что-бы тот не отвлекаясь от дороги смотрел на неё. Хотя он даже, сволочь, и не смотрел на дорогу, а пересчитывал деньги.
Я, тем временем, оглядывался по сторонам. Мало что было интересного - разруха да и только. Но было так, пока мы не выехали из города.
Справа от нас была небольшая поляна, уходящая вниз от холма, на котором стоял город. По всей поляне расположились кучи золы расположенные рядами в нескольких метрах друг от друга. Когда мы спустились по склону, я понял, что именно сжигали.
На поляне, около нас, рядами выстроены погребальные костры. В каждом таком кострище, закрытые тканью, лежали тела людей. Я насчитал около десяти трупов. Они были укутаны в ту дорогую ткань, которую мы недавно продали местным. Возможно это местный обычай. Однако он одновременно и поразил и смутил меня. Они готовы тратить состояние на мёртвых, когда нужно кормить живых.
Толпа людей склонилась перед погребальными кострами. Каждый из них сжал кулаки и скрестил свои руки около ключицы. Кажется это была молитва. Среди них стоял лишь один, что был одет в мантию и держал в руке факел. Когда он поднял руку, молитва закончилось, люди встали, что-бы
