Победа союзникам досталась дорогой ценой. Двор был завален телами поверженных защитников и нападавших, убитых и еще живых, стонущих от боли.
Идея с шестами, поначалу казавшаяся оправданной (сколько раз такое показывали в кино), на практике оказалась губительной. За стену тына на участке атаки разом перемахивали только восемь человек. Если воин прыгал на деревянные мостки, установленные вдоль бревенчатой стены, то он попадал под стрелы прятавшихся в доме лучников или же попадал под удар топора или сулицы. Если же промахивался и прыгал чуть дальше, то приземлялся на землю, где повсюду лежали деревянные решетки с торчавшими вверх острыми железными штырями. Большинство воев, перемахнувших стену, тут и лежали, где они нашли свою смерть, утыканные стрелами или железными болтами, с отрубленными конечностями, и лишь одного молодого воина накололи на рогатину.
Прямо под ногами Андрея лежала отрубленная голова воина в железной шапке с разрубленной бармицей. Глаза широко открыты, и казалось, что губы еще шевелятся, словно пытались напоследок что-то сказать. Андрей признал убитого: это была голова того самого боярского сына, который командовал вторым десятком москвичей. Чуть дальше в луже крови лежала чья-то отрубленная по локоть рука, все еще крепко сжимавшая саблю, рядом валялось отсеченное ухо и россыпь отрубленных пальцев. Отсеченные конечности – обычное дело, рассечь доспех можно топором или очень хорошей саблей. Потому основная масса ударов наносилась по рукам и ногам. Чаще всего отсекались именно пальцы или кисти рук.
Защитники усадьбы пощады не просили. Воины Андрея не щадили никого. Это в кино схватки на мечах выглядят красиво, а в жизни все не так, но к ужасам войны быстро привыкаешь, особенно если тебя угораздило попасть в Средневековье, где подобные картины – обыденность. Кто не может привыкнуть, уходит в монастырь или долго не живёт. Свободным, по крайней мере. Но и монахи, бывает, топорами машут не хуже заправских ратников, татары при случае грабят монастыри и церкви за милую душу. Не отстают от татар вятские ушкуйники. Грабят они церкви почем зря – не боятся ни бога, ни черта. Сколько раз уже иерархи церкви пеняли им на поведение не пристойное христианина. А им хоть бы что. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Так что добро добром, но кулаки у монастырей пудовые, может братия постоять за себя, еще как может.
Покончив с последними защитниками усадьбы, ратники бросились в дом, обшаривая каждый закоулок. За воротами громко ржали лошади. Это татары привели обозников. Во время штурма возницы из местных крестьян прятались в лесу под охраной парочки воев. Теперь же им нашлась работенка. Нужно было расчистить двор от трупов людей и лошадей. Своих убитых погрузить на телеги и похоронить по-человечески, тела врагов можно бросить за тыном. Время не терпело. Быстрей вычистить усадьбу, погрузить добро на телеги и ходу. Чует сердце, если уж пошла полоса невезения, то жди еще сюрпризов.
Андрей, перешагивая через лужи крови и выпущенных кишок, подошел к распростертому на земле Сеньке. Гришка уже успел срезать черенок стрелы и вытащил стрелку из тела, благо стрела пробила кольца кольчужки и прошла навылет, высунув жало на пару вершков. Семен тяжело дышал, мужественно перенося боль. Андрей помог снять доспех с раненого и осмотрел рану. Кинжалом сделал маленькие надрезы и вытащил мелкие частички металлических колец кольчуги, втянутых в рану стрелой. Тщательно прочистив рану, поручил Гришане наложить повязку и устроить Семена поудобнее.
– Эй! В доме проверьте и несите раненых в дом, – распорядился Андрей. – Да воды вскипятите!
Андрей уселся на труп лошади, расстегнув пряжку на ремне, снял с головы ерихонку и совершенно мокрый от впитавшегося пота войлочный подшлемник, почесал зудящий затылок и тяжело вздохнул, осознав, как он чертовски устал. Удача на сей раз покинула его. Столько людей потерял. Как чувствовал, не стоит эта усадьба таких потерь, эх, да чего сейчас говорить – дело сделано, убитых не вернешь. Сидел, вытянув раненую ногу, которую Кузьма принялся перевязывать чистой тряпицей. Андрей морщился от боли, но терпел, дожидаясь доклада о потерях, раз сам не мог посмотреть, кто погиб, а кто ранен.
– Наших пятеро полегло, да Семен ранен. У боярина Маслова три на десять убитыми и девять раненых. У московитов осемь убитых да полдюжины поранено, – доложил воевода. – Вот такие пироги.
– А у этого упрямца сколько людей было? – устало спросил Андрей.
– Неполных четыре десятка вместе с челядниками. В полон взяли только треть, но почти все раненые. Осерчали мужики, – Лука виновато развел руками.
– Раненых снесли в дом? А то вот-вот дождь начнется.
– Да, – воевода кивнул головой. – Кипяток скоро будет.
– Пойду, посмотрю, что с ранеными, – вставать очень не хотелось, но Андрей пересилил себя, заставив непослушное тело подняться, ведь требовалось еще многое сделать. – Давай грузите все на телеги, да по-быстрому.
При свете факелов холопы нагружали телеги добычей. Казну взяли небольшую, в основном жемчуг и алмазы. Лишь под утро татары отыскали захоронки с зарытым серебром и золотом, причем золотых монет было больше, чем серебра. Андрей поискам тайников не мешал. У Булата дар чуять серебро за версту. Наверное, тайник был не один, но утром Андрей пресек дальнейшие поиски. Хватит за глаза того, что нашли.
В телегах лежали тщательно упакованные в кули десятки шуб, кафтанов, меха бобровые, лисьи, беличьи, куньи, тюки с восточными и западными тканями: дорогими и не очень, скатерти шитые и браныя, ковры, медная и серебряная посуда, чайники, прялки, котлы, тазики и всякая разная дребедень. Отдельно погрузили клетки с печерскими ястребами и соколами. Очень ценная добыча. Соколы вообще ценились очень дорого, но именно печорским цены не было. А если и была, то баснословно дорогая. Судя по всему, панове не чурались грабить купчишек. Выгребли в усадьбе все подчистую, даже кольца железные с коновязи забрали и сняли все навесы с дверей.
Покойный пан был очень культурным человеком, в наследство Андрею досталась обширная библиотека. Полный сундук всяких разных книг, написанных от руки на плотных листах бумаги. Латынь, понятно дело – богослужебные книги, их Андрей отбросил в сторону, а книжицы на церковно-славянском языке прибрал в сторонку. Один из сундуков оказался до краев наполнен всякой личной перепиской, листы бумаги свернуты в трубочку и перевязаны веревочками или спрятаны в футлярчики. В третьем сундуке, у ляха, хранились стопки чистой баволны[104] разного формата и качества.
Баволна – это хорошо, очень кстати. Потребление бумаги в хозяйстве Андрея велико, Спиридон ведет строгий учет всему, что поступает в вотчинное хозяйство, привезем добычу, так каждую вещь опишут, старательно занеся в толстую амбарную книгу. Разложив листы на столе, Андрей пытался определить страну производителя. Те листы, на которых стоял знак лилий, без разницы на щите или без щита – все они родом из Франции. А вот бычья голова и единорог ничего не напомнили Андрею. Точно так же он затруднился определить страну происхождения бумаги с водяным знаком в виде скрещенных ключей. К сожалению, вся бумага была только двух форматов: книжный и меньший по размеру, писчий.
Расторопные холопы выгребли из амбаров все зерно. Урожай в этом году был отменный. Несмотря на то, что все амбары и зерновые ямы в усадьбе князя забиты зерном под завязку, Андрею было жалко оставлять что-либо.
Добрались до места стоянки только на следующий день. Семен все так и не приходил в сознание. Андрей проследил за размещением раненых на кораблях. И успел перекусить перед началом дележа награбленного. Боярин Маслов хоть и был ранен, но выявил желание лично присутствовать при дележе добычи. Споров между боярами практически не было – дележ прошел быстро. Маслов, хоть и слаб очень, но выгоду свою не упустил. Андрей променял своих пленников родом из Польши на русских литвинов. Не выгодно поменял, Маслов согласился на мену, только при одном условии – один русский за два ляха. Андрей не стал спорить. Пусть так, все равно ляхи ему не нужны. Продавать татарам их – хлопотно больно, а русские литвины ему сгодятся, возьмет их в дружину, мужики вои добрые.
Вовсю шла погрузка на корабли, когда прискакал гонец от сторожевых постов. Рядом объявилось войско. «Вот и допрыгались», – устало подумал Андрей и, принялся раздавать команды, организуя людей. Он собирался создать ударную группу из лучших бойцов и первым атаковать противника, давая возможность боярину Ивану закончить погрузку кораблей и уйти. Лошадей и скот придется, конечно, бросить, но тут ничего уж не поделаешь.
Воины седлали коней, вздевали брони. Каждый понимал, что предстоящее сражение для него последнее. На лицах читалась суровая решимость. А ведь многим из них нет еще и двадцати. Здесь рано взрослеют. В шестнадцать лет уже воин. Самому младшему из холопов Андрея пятнадцать лет. До тридцати редко кто доживал, а уж если доживал, то становился настоящим волкодавом. Дружинники Луки – те постарше. Мужикам, почти всем, давно за тридцать. Прошли естественный отбор. А перед смертью все равны, будь тебе пятнадцать или тридцать лет, холоп ты или боярин. Умирать придется вместе.
