В заключение нас всех, Светлану с Вяземским в том числе, пригласили в воскресенье на торжественный обед. Как многозначительно сказала "бабуля": "Будут все свои". Ага, надо так понимать, таможня в её лице дала добро и мы теперь можем быть допущены под светлые очи остального семейства Ростовцевых.
Ой, бли-ин, чую, ожидает нас очередной экзамен. Я, естественно, не слишком полагаюсь на благожелательность графской матушки и понимаю, что "приручить" её до состояния полной бесконфликтности будет трудно даже Софе. Свекровь ей досталась та ещё... нравоучительница, и странные тараканчики у неё в голове, как я заметил в ходе общения, имеются. Да, первоначальное негативное мнение о нас мы совместными усилиями сегодня развеяли, но как дело дальше пойдёт, одному богу ведомо. Вполне вероятно, "добрую бабушку", вернувшуюся домой, родственнички накрутят по новой, и она в воскресенье опять накинется на сына с претензиями.
Хм, хотя нет, тут я, пожалуй, не прав. Она женщина довольно характерная, привыкла жить своим умом и собственное мнение так быстро не изменит. По словам графа, его дед, отец Веры Николаевны, чиновник и литератор Николай Фёдорович Эмин, умер, когда дочке и семи лет не исполнилось, а в девятнадцать она лишилась и матери. Впоследствии за те три года, что прошли до замужества, ей довелось хлебнуть горя с лихвой. Соответственно, это наложило свой отпечаток на её восприятие жизни, так что раз она для себя сейчас избрала определённую линию поведения, то до воскресного обеда вряд ли что-то изменится. Ну а там уж всё будет зависеть от того, как мы поладим с другими членами клана Ростовцевых.
Остаётся надеяться, что знакомство пройдёт без осложнений. И предпосылки к этому есть. Ведь эти Ростовцевы не относятся к старинной, родовитой аристократии. Прадед графа — ну тот, что основал весь их клан, — был выходцем из купеческой семьи, и лишь за выдающиеся заслуги ему удалось получить потомственное дворянство. Полагаю, его правнуки не должны воспринимать Софу чересчур уж негативно. Разумеется, я знаю, что иногда именно те, кто недавно пробился в высшее общество, к тем, кто остался ниже их по социальному положению, презрение выказывают более остро, чем старая аристократия, но... судя по Михаилу Яковлевичу и его рассказам о родственниках, это не тот случай.
Ну... дай-то бог.
Кстати, Светику в этот день повезло больше всех: родители Вяземского приняли её как родную, долго не хотели отпускать и даже предлагали остаться на ночь, но Светуля, извинившись, всё же покинула их. Поздно вечером за чаем, взахлёб рассказывая нам, какие замечательные люди повстречались ей на жизненном пути, она вся светилась от счастья. Мы все, Машка в том числе, смотрели на неё и посмеивались про себя. Какой всё-таки ещё ребёнок наш старший косметолог. Эх-х... девятнадцать лет, время расцвета надежд и желаний.
На следующий день мы с Вяземским полдня развлекали девчонок. Гуляли по городу, осматривая местные достопримечательности, а заодно исследовали разнообразные кафешки и кондитерские магазины Невского проспекта и прилегающих улиц. Софу с графом опять дома оставили, пусть голубки поворкуют всласть, они этого так долго ждали. А нам сидеть в четырёх стенах скучно, нам хочется веселья и развлечений. В городе разгуляево идёт полным ходом, и ничего, что оттепель и на улице слякоть, народ на неё внимания не обращает. Завтра уже первое января по католическому календарю, или, как иногда говорят, по новому стилю, то есть для всех неправославных христиан наступает Новый год.
Кондитерские сверкают множеством зеркал, стеклом ваз и медью подносов, которые завалены кексами, пирожными, шоколадом, а также горками конфет, пряников и печенья. Витрины снизу доверху заставлены разнообразными шедеврами кондитерского искусства. Тут и ромовые буше от Фельца, и пирожные от Трамбле. Россыпи монпансье от Ландрина и пуншевая карамель от Жоржа Бормана. Шашечки-сливки от Флея и прекрасный шоколад от Эйнема, от Абрикосова, от Сиу. Между прочим, твёрдый шоколад стал завоёвывать популярность совсем недавно, ещё десять лет назад в России употребляли только жидкий горячий.
Барышни-продавщицы еле успевают обслуживать клиентов. Заказы сыплются со всех сторон — на суп англез, на парижский пирог в мороженом, на кексы и пломбир. М-да-а, много чего здесь есть поесть, но, к сожалению, нет моего любимого эскимо, нет мороженого крем-брюле, нет ирисок, нет ни молочного, ни белого шоколада, да и восточных сладостей маловато. Зато продаются разукрашенные ёлки. По словам поручика, они лишь в кондитерских и продаются, ведь украшения на них сейчас сплошь фрукты да конфеты. Хотя, конечно, стоит этот ёлочный натюрморт дороговато, в зависимости от размера ёлки за него берут от двадцати до двухсот рублей. Проще купить пушистую зелёную красавицу у крестьян, торгующих рядом с Гостиным двором, и самому её украсить. Выйдет раза в три, а то и в четыре дешевле.
Естественно, почти всё, что мы видели в кондитерских, было опробовано нами в кафешках, девчонки даже объелись с непривычки. И по результатам этой дегустации мы на обратном пути закупили себе наиболее понравившиеся вкусности. Вечером пиршество продолжится дома.
Пока гуляли, меня заинтересовало большое количество малолетних нищих на Невском проспекте, лет этак от шести и до двенадцати. Несколько раз наша компания встречала их в магазинах, где они подаяние выпрашивали, причём все одинаково. Встают у двери и плаксивым голосом произносят: "Кушать хочется". Затем, если никто не обращает внимания, ещё более плаксиво добавляют: "Мама больна лежит. Дома и чёрного хлебца нет!". Эти две фразы мы слышали три раза, ну прям как под копирку произнесённые.
Первого такого бедолагу Машка со Светланой попытались накормить, но он от еды отказался и попросил денег. Прикольно так вышло: не нужна, мол, мне ваша буханка хлеба, вы лучше деньжат подкиньте, я сам куплю. Пока я и девчонки на него растерянно пялились, вовремя подошедший поручик объяснил, в чём дело. Оказалось, вся эта детвора работает на одного хозяина-жулика, содержащего целую артель малолетних попрошаек. Дети набираются от родителей за плату и потом таким вот образом отрабатывают своё пропитание. Ну и, разумеется, хозяину без надобности продукты от сердобольных граждан, ему требуются деньги, и только деньги.
И таких хозяев в Питере, говорят, сейчас много, каждый из них застолбил себе (и на криминальном, и на низовом полицейском уровне) какой-либо район города или просто улицу и, пользуясь жалостливостью окружающих, имеет с "приватизированного" местечка определённый доход.
Что ж, берём это на заметку. Надо будет вождя "пионеров" предупредить, как приедет, об этаком забавном положении дел, пусть присмотрится к ребятам из этих артелей. Им всё равно, от кого деньги получать, а для нас они могут быть ценными источниками информации.
Погуляв ещё пару часиков, мы, весёлые и довольные, вернулись домой. Софа с графом встретили нас улыбками. И кажется, в их отношениях наметился прогресс. Вон как губы у нашей красавицы покраснели и припухли! У-у-у, а глазки-то как сияют! Похоже, ручки питерского садовода-любителя наконец-то добрались до сочной сибирской ягодки. Ох уж этот Ростовцев! Всё скромником прикидывался, даже дышать в сторону Софочки боялся. Ну да, впрочем, и слава богу, что у них дело на лад пошло. Я уж, если честно, немного побаиваться начал, что Михаил Яковлевич со своим чересчур трепетным обращением невесту до свадьбы так и не поцелует.
Сняв верхнюю одежду и с гомоном ввалившись в гостиную, вся наша вдоволь нагулявшаяся команда, выгрузив на стол принесённые вкусности, села и с наслаждением вытянула уставшие ноги. Я огляделся. Эх-х, а мне начинает нравиться наше новое жильё. Уютно здесь. Газовые светильники в квартире притушены, комнаты окутывает лёгкий полумрак. Потрескивает печка, в углу гостиной сверкает украшениями ёлка, пахнет хвоей и мастикой от натёртых полов. И да, я рад, что в ближайшее время это будет наш дом. Господи, да тут даже водопровод есть! Цивилизация, однако!
