— Передай ей от меня пожелания удачи и счастливого замужества. Она права, мы с ней не пара, но когда-нибудь она станет для меня ровней, или даже ниже меня по положению, я добьюсь этого, впрочем, время покажет!
— Угу, странный ты человек, Филин. Что имеем, не берём, и всё время ищем. Если ты сможешь достигнуть высокого положения, то я рекомендовал бы тебе обратить внимание на Элеонору де Тораль.
— Тораль? Но она же стерва!
— Стерва, кто же спорит? Но такими становятся не от природы, а от жизни. Поживи её жизнью, и неизвестно, кем станешь ты. А потому, если ты поможешь ей, то она поможет тебе, ей ведь тоже надо кому-нибудь верить, хоть кому. Она выросла в этой атмосфере, она кичится своим происхождением, но оно же не даёт ей другого выхода, как быть такой, которой она сейчас и является.
У каждого своя судьба, ты над своей властен, а она нет. Если ты дашь ей шанс изменить судьбу, или, хотя бы возможность менять её по своему собственному усмотрению, то никогда у тебя не будет более преданной женщины, чем она. Уж поверь старику, который немало перевидал разных девиц и слышал множество удивительных историй, каждая вторая из которых была невесёлой.
Старик замолчал, молчал и я, осмысливая услышанное. С такой стороны я не смотрел на Элеонору де Тораль. Да, она была очень красива, той холодной красотой благородных, отточенных веками, поколений дворян. И, в тоже время, надменна и цинична, отчего внушала стойкое опасение.
— Её через год выдадут замуж за кого-нибудь.
— Вот! — старик-привратник усмехнулся. — У тебя есть целый год, чтобы чего-нибудь добиться и влезть с головой в хитросплетения придворной политики. У тебя есть титул, а если будут и деньги, то маркиз даст своё разрешение на помолвку, это тебе даст ещё целый год, а то и два. И уж не сомневайся, маркиза Элеонора это обязательно оценит, а то и поможет тебе жениться на себе.
— А как же Винсенте? — вдруг вспомнил я о своём друге, сражённом наповал красотой Элеоноры.
— Как влюбился, так и разлюбит, — махнул рукой Диего, словно смахивая муху с куска спелого арбуза. — Не волнуйся за него, она всё решит! И дружба останется, и невеста. Ладно, что-то я разговорился с тобой, Гарсия. Тебе уже давно пора ехать в свою сторону, а мне ещё нужно двор убирать, да прислугу ругать. Ступай, что я хотел тебе сказать, я сказал. Эх, старость не радость, а тут ещё всяких глупых идальго наставляй на путь истинный, — ворча себе под нос, сказал Диего, отворачиваясь от меня и проходя на территорию академии.
— Спасибо! И будьте здоровы! — это я уже почти кричал в спину старику, за которым быстро захлопнулась калитка, и я остался стоять один, посреди улицы, со спешащими по своим делам горожанами, рассматривающими меня с вялым любопытством.
Вот и ещё одна страница моей жизни быстро перевернулась, предоставив место следующей, абсолютно чистой. Пожав плечами и встряхнувшись, я вскочил в седло и, легко тронув поводьями коня, направил его по направлению к выходу из города. Меня с нетерпением ждали Валенсия и море, а также много всего того, чего я пока не знал и сам.
До Валенсии я добрался довольно быстро. К коню я постепенно привык, и поэтому дорога меня не напрягала, и почти не беспокоила. Через неделю пути я благополучно въезжал в ворота Валенсии, которая встретила шумом и гамом узких улиц и запахами йода, рыбы и морских водорослей, доносившихся со стороны моря и порта.
Глава 23 Эпилог.
Валенсия не оказалась для меня гостеприимной, да и трудно было на это рассчитывать. Зайдя в припортовую таверну, я оказался в знакомой и родной среде. Кто-то кричал, ругаясь на погоду, капитана, или неблагодарных товарищей; кто-то молча заливал горьким вином свою печаль; кто-то искал работу, подсаживаясь то к одному столу, то к другому; а кто-то и высматривал для себя лёгкую добычу, или получал крайне важную и нужную информацию.
К последней категории посетителей относился и я. Мне нужна была информация, и как можно больше. Я пока ничего не знал о том, что происходит в Средиземном море, и нужно было срочно в этом разобраться. Что за война началась, кого и с кем, это было для меня непонятно.
Сев за один из столиков для благородных, я стал прислушиваться к разговорам, которые сливались в один неумолкаемый гул, не давая никакой возможности понять и разобраться в потоке информации, кроме той, которая и так мне была известна.
В конце концов, немного посидев, мне пришлось уйти из таверны, так ничего и не узнав. Дальнейший мой путь лежал в сторону торговой биржи, где можно было узнать больше и куда временами заходили капитаны кораблей.
Внутри здания сновали туда-сюда мелкие служащие, больше похожие на обычных прощелыг, чем на клерков королевской таможенной службы. Изредка прохаживались капитаны, споря и ругаясь с другими таможенниками, желая уменьшить пошлину на груз.
Поймав одного из «благородных» стряпчих, я попытался узнать, к кому нужно обратиться, а также расспросить о последних новостях. Пока в его руках не оказался макукин, стоимостью в четыре реала, он крайне неохотно делился со мной доступной ему информацией. Но, как только неровно обрезанный кусок серебра, с изображением герба испанского королевства, оказался в его руках, словоохотливость и услужливость клерка таможенной службы возросла прямо на глазах, порадовав меня.
— Вам надо обратиться к сеньору Эстаканьеде, он сидит на втором этаже здания. Это направо, в конце коридора последняя левая дверь, с ручкой в виде морского конька. Он всё знает и сможет вам точно объяснить. В порту собралось много кораблей, и людей не хватает. Кто-то боится столкновения с берберами, а кто-то, наоборот, хочет этим воспользоваться. Никто лучше, чем сеньор Эстаканьеда, вам этого не расскажет, и вы сможете наняться куда захотите и кем захотите, уважаемый сеньор.
Воспользовавшись подсказками доброго человека, я устремился на поиски указанной двери. Найдя по описанию нужную и открыв её без стука, я увидел деловитого и сухопарого чиновника, который восседал за огромным столом, заваленным различными бумагами. Кроме бумажных свертков, здесь же в большом количестве стояли приборы, чернильницы, связки перьев для письма, печати, мешочки с присыпкой для быстрого высыхания чернил и прочая, малопонятная мне канцелярщина.
Одет он был в обычную городскую одежду, с примесью морского антуража, весьма, впрочем, малозаметного. Больше ничего в нём примечательного не было, кроме больших мешков под усталыми глазами. Оторвавшись от бумаг и подняв на меня заинтересованный взгляд, он, рассмотрев мой наряд, лицо, шпагу и перевязь с пистолетами, сделал правильные выводы и спросил.
— С чем к нам пожаловали, благородный сеньор?
Не отвечая, я выложил перед ним бумаги, удостоверяющие мою личность и указывающие на то, что я являюсь дипломированным навигатором, магиком и выпускником факультета морской инквизиции. Взяв в руки документы, чиновник стал их внимательно изучать.
— Прекрасно, с таким образованием и такими умениями и навыками вы можете наняться на любой корабль, абсолютно на любой. Вас будет искренне рад увидеть на своём корабле любой капитан, у которого есть вакансии. Советую вам не обращать внимания на маленькие корабли, они не стоят его. В порту находится достаточное количество больших парусников, которые могут оказаться для вас подходящими.
— Хорошо, я понял, куда я могу наняться, и такая возможность очень велика. Но меня интересуют только военные корабли, или корабли, которые будут участвовать в сражениях против берберских корсаров и прочих, им подобных.
— Оооо! Вы можете не беспокоиться, таких кораблей в нашей гавани стоит предостаточно. Но точно я вам не смогу сказать, с кем они будут воевать. Вы ведь понимаете, сегодня пират, а завтра союзник, или наоборот, сегодня вместе топят пиратов, а завтра — непримиримые враги. Всё очень сложно! Но, судя по вам и полученному образованию, вы сможете любую команду удержать от неблаговидных поступков, а, кроме того, я вам и не буду предлагать сомнительные варианты.
