— Павел, что случилось? Какие-то неприятные новости? Ижевский, по началу недоумённо смотревший на него, наконец пришел в себя и ответил:
— Нет, не неприятности… скорее напротив, но всё так неожиданно…, а, впрочем, прочти сам, — ответил он, протягивая письмо Попову. Мне предлагают принять участие в длительном морском путешествии и выполнять научные исследования в интересах Академии Наук и Адмиралтейства. Дмитрий Иванович намекает на особую важность этого задания и на максимально благоприятные условия, кои гарантируются для его выполнения. Подробности Менделеев обещает сообщить при личной встрече. Естественно, что все присутствующие друзья и родственники жадно ловили каждое слово и молча ожидали развязки сей неожиданной интриги.
— И что же ты решил, Паша, — спросил Попов.
— А когда русский врач и ученый отказывался потрудиться на благо Отечества, — ответил вопросом на вопрос Ижевский. Естественно, отправляюсь в это плавание. Господин кондуктор, прошу передать его превосходительству, что я буду у него в назначенный день и час.
Подобные сцены повторялись и, как правило заканчивались по аналогичному сценарию и в иных городах Российской Империи. Но вернёмся к иным аспектам подготовки похода. Помимо штатного экипажа и гардемаринов, к отправке в плавание подготовили взвод морской пехоты. В качестве эксперимента в новый или, если вам угодно в воссоздаваемый род войск набирали исключительно из числа охотников и вольноопределяющихся. Конечно до уровня морпехов из будущего, великолепно показанных в фильмах «Ответный ход» и «Одиночное плавание» им было ещё далеко, но для реалий конца девятнадцатого уровень их подготовки был просто запредельный. Любой пехотинец или кавалерист, пусть даже и трижды лейб-гвардеец по сравнению с ними был подобен студенту-ботанику, пытающемуся противостоять сверхсрочнику из Преображенского полка.Или же перефразируя выражение из ещё не написанного рассказа Чехова «Каштанка»: «всё равно, что плотник супротив столяра». Одним из заданий морпехов на время морского похода было не только оттачивания навыков, но и охрана понятно кого во время схода на сушу.
Казалось, что так и не удастся полностью подготовиться к отплытию, но дата была определена лично Императором Михаилом II и зависела в основном от ледовой обстановки в Финском заливе и на просторах Балтики в целом. С началом апреля, температура воздуха впервые поднялась выше нуля, но так и не дотянулась даже до плюс пяти градусов, однако постепенно водное пространство стало сбрасывать ледяной покров. Дабы соблюсти старинные морские обычаи день отплытия не должен был приходиться на понедельник и на тринадцатое число. Первое мая, которое выпадало в 1886 году на субботу вполне подходило под необходимые под необходимые критерии допуска. Выбирая этот день, Государь Михаил Николаевич изволил улыбнуться и высказаться, что отправка новейшего крейсера «Дмитрий Донской» будет своеобразной демонстрацией, но комментировать сей тезис не стал. Естественно, был отслужен молебен Николаю Угоднику, а также прошло ещё одно мероприятие, кое носило неофициальный характер, но тем не менее обязательно соблюдалось на флоте. Речь идёт об организации банкета прямо на борту корабля, уходящего в дальнее плавание для родственников офицеров. Поскольку всех было невозможно разместить в кают-компании, то на палубе разместили павильон, стены и крыша которого надёжно защитила собравшихся от ветра и сырости. Но одно отступления от сложившегося ритуала всё-таки было. Учитывая участие в экспедиции и группы ученых, они были также приглашены, тем более, что большинство из них имели чины и дворянство. А возглавил сию компанию никто иной, как наследный принц княжества Монако Альберт.
Кстати, его участие в этом прожекте имело и ещё одно последствие. На мачте парохода «Посейдон» помимо трёхцветного Российского флага, был поднят и личный штандарт Альберта Оноре Шарля Гримальди. Таким образом, это плавание из категории обычного дальнего крейсерского похода трансформировалось в международную акцию с участием представителей из двух августейших фамилий Европы. Безусловно, что все эти факторы плюс новации в конструкции и оснащении броненосного крейсера «Дмитрий Донской» предъявляли особые требования к командиру сего боевого корабля. С одной стороны, он должен обладать жёстким характером, уметь поставить себя так, что все в команде почитают его «вторым после Бога». С другой стороны, сей авторитет следует зарабатывать не матерными тирадами после проверки белой перчаткой наличия малейших следов грязи в самых укромных уголках крейсера, а разумной требовательностью ко всему экипажу и к самому себе. Недаром утверждал один из мичманов Российского императорского флота: «при строгости надобна милость, иначе строгость — тиранство». А к сим словам было не зазорно прислушаться и каперангам, ибо они принадлежали самому генералиссимусу Александру Васильевичу Суворову. Кроме того, технический прогресс требовал, дабы на капитанском мостике отдавал команды не замшелый ретроград, ностальгирующий по прошедшей парусной эпохе, а человек умеющий учиться. Как известно идеал подобен горизонту, к нему можно стремиться, но достичь, увы, невозможно.
Назначенный командиром «Дмитрия Донского» капитан первого ранга Диков во многом соответствовал необходимым требованиям. Никто не мог усомниться в его личной храбрости проявленной в суровые годы войны, ибо он стал первым из морских офицеров, получивших солдатский и офицерский георгиевский крест. Да и с техническими новинками Иван Михайлович был знаком не понаслышке. В последней войне с Турцией, он умело применял морские мины, а почти годичное плаванье плавании за границею на разных судах Черноморского флота, позволило ему присмотреться к новациям принятых в военных флотах временных союзников и потенциальных противников. Окончательно вопрос с его назначением решился после аудиенции у Государя.
Мой паПА отменно подготовился к сему разговору, и он затянулся на пару часов. Такие беседы позволяли получить очень важную информацию о реакции на реформы, проводимые в армии и на флоте от той категории людей, от которых во многом зависел успех этих мероприятий. Речь шла о старших офицерах, кои достигли пятидесятилетний возраст, успели понюхать порох в последнюю турецкую войну, а кое-кто и в совсем ещё юные годы сходились в схватке на бастионах Севастополя с объединённой просвещённой Европой, в очередной раз пытающейся разобраться со славянскими варварами. Именно им, имеющим боевой и жизненный опыт, но не успевшими забронзоветь, предстояло командовать новыми кораблями, а со временем, заполучив по заслугам орлов на погоны влить свежую кровь в адмиралтейство, где иные просто и высоко превосходительства привыкли всё измерять опытом Очакова и покоренья Крыма.
Вот и каперанг Диков не только не обманул ожидания паПа, но напротив, приятно его удивил. Он высказал несколько дельных предложений, но два из них следует упомянуть особо. Прежде всего, он посоветовал расширить контингент лиц, кои имели право поступать в морской кадетский корпус, ибо до сих пор это были дети военных моряков и потомственные дворяне. Но второе предложение, вызвало у моего ученика настоящий ступор, а в голове вертелись две мысли: или наши яйцеголовые допустили утечку информации, или передо мной архиталантливый человечище. Дело в том, что параллельно с работами над подводными лодками, в научном центре у Александровского начали эксперименты по разработке гидрофонов для организации связи между кораблём и субмариной, находящейся в погруженном состоянии. А заодно и на перспективу для создания противолодочной обороны.
Слава Богу, что верным оказалось второе предположение. Иван Михайлович, ещё будучи лейтенантом был назначен помощником директора Черноморских и Азовских маяков и по долгу своей службы живо интересовался всеми новациями в это сфере. В его руки попала информация об работах Джона Тиндалла в Британии и Джозефа Генри в САСШ, которые предлагали установить на всех основных маяках мощные сирены, звучащие в воздухе, что позволяло предупреждать суда даже в условиях тумана об опасности. К сожалению, проведенные эксперименты не дали положительных результатов. Но во время войны с турками, уже капитан-лейтенант Диков обратил внимание на то, как далеко распространяется под водой звуки при взрывах мин. А после того, как в «Морском сборнике» появилась статья о том, что сигналы, создаваемые при ударе подводного колокола, хорошо распространяются в воде, то это и подоткнуло его к возможности подводной связи, а также с помощью стетоскопа или простых микрофонов, установленных на корпусе судна принимать сигналы от маяка. Итогом этой встречи стало то, что капитан первого ранга Диков был вновь произведён в звание флигель-адъютанта, но уже Императора Михаила II. Правда ему пришлось дать слово офицера впредь не озвучивать сию информацию и иные технические предложения перед широкой аудиторией. А уже позже, после встречи с Александровским, которая произошла по инициативе паПа, Ивану Михайловичу пришлось ещё подписать соответствующий документ о неразглашении. Впрочем, весьма недурственная премия и намёк на поощрение будущих ценных идей, вполне примирила его с таким порядком. Благодаря энергии и настойчивости капитана выход «Дмитрия Донского» не затянулся ни на один час.
