– Майра к нам приедет? – шепотом спросил Лёня.
– Наверно, да, – так же шепотом ответил Хас. – Я с наряда сменюсь и подъеду. Санаторий забронирован, номера нас ждут. Заезжайте, топите баню. Приеду – проинспектирую.
– Старшие лейтенанты: Ермаков! Хурамшин!.. – доносилось с центра плаца.
– Алкоголь захватишь тогда ещё? – продолжал Лёня.
– Так вроде купили же? – недоуменно спросил Хас.
– Так мало будет все равно, – логично рассуждал Лёня. – Водки ещё надо. Ну и пива.
– Хорошо. Привезу ещё.
– Ну и дров ещё и розжига. На второе число мы шашлык жарить хотели.
– Да, принял.
Офицеры стояли в строю и у всех было приподнятое настроение. На вечер был забронирован стол в местном ресторане, на «замыв железа». Впереди были выходные, а через неделю Новый год…
29 декабря 1755 года. Луисбург
Аристид дю Буа де ля Рош, новый представитель России в Луисбурге
– Мсье маркиз, позвольте вам вручить медаль «За победу на перешейке Шиньекто»!
И я торжественно передал Пьеру де Риго, маркизу де Водрёй де Каваньял, золотую медаль на бархатной подушечке. Изображена на ней была богиня Афина в парадной позе с копьем, рядом с которой порхала богиня Ника. По краям медали были указаны Босежур, Гаспаро и Кобекид, а снизу оттиском добавлено «Галифакс». На другой же стороне наши умельцы оттиснули двуглавого орла.
Такую же медаль я вручил мсье де Бошанри, губернатору Луисбурга и Акадии – такой титул он получил от губернатора после известия о взятии Галифакса. После освобождения Порт-Руаяля, который наши английские недруги переименовали было в Аннаполис-Ройял, столицу можно было бы перенести туда, но де Риго решил пока оставить губернатора в Луисбурге, а в Порт-Руаяль и Галифакс – которому губернатор присвоил название Порт-Мари, в честь королевы Марии Лещинской – будут назначены администраторы. И это несмотря на то, что Луисбург со второго января остается единственным владением Франции на Королевском острове, сам же остров вместе с островом Святого Иоанна перейдут во власть России. Зато вся материковая Акадия, кроме порта Пикту и фактории у Порт-Мари, вновь отойдет французской короне.
А медалями этими мы обязаны нашим недругам. На корабле, пришедшем из Бостона в Босежур, были не только пушки, порох и ядра, а также прочие припасы – там были специально отчеканенные золотые, серебряные и бронзовые медали в честь победы на перешейке Шиньекто. Как рассказал сам Монктон, золотые предназначались для офицеров из Англии, а также губернатора и других влиятельных персон, серебряные – для рядового и сержантского состава из «краснокафтанников», а также для офицеров из колоний, а бронзовые – для солдат-колониалов. В результате медали были немного доработаны – на фасе медали была добавлена надпись «Галифакс», а на задней поверхности – скрещенные мечи для боевых наград и двуглавый орел для церемониальных награждений.
Мне досталась золотая медаль с мечами – не знаю уж, за какие такие заслуги. Вот мой предшественник в Луисбурге, Андрей Новиков, получил такую же за дело – во-первых, он храбро сражался при Мононгахеле и на Ниагаре, и, насколько я слышал, не только. А, во-вторых, именно его лафеты дали нам возможность столь быстро перебрасывать артиллерию. Его медаль вручил ему я сегодня утром, а мою мне повесил на шею лично майор Хасханов на церемонии награждения, прошедшей в Галифаксе в день после Рождества. Тогда несколько человек – секунд-майор Буаэбер, недавно получивший офицерский чин лейтенант Делёз, и некоторые другие получили золото, а другие, также отличившиеся на перешейке, при Кобекиде и Галифаксе – серебро. Бронзовыми медалями наградили всех остальных; как сказал майор Хасханов, героем был каждый, кто взял в руки оружие для освобождения Акадии, а также многие «труженики тыла» – мне понравилось это выражение.
Только сами русские, Томми Робинсон и кое-кто из их индейцев награждены не были. Я потом подошел к майору и сказал ему, коверкая русские слова, что Томми заслужил золото намного больше, чем я, на что тот лишь улыбнулся:
– Аристид, для своих будет особая церемония в Порт-ля-Жуа. Тебя бы тоже там наградили, но ты нам нужен в Луисбурге.
На следующее утро я ушел в Луисбург на той самой «Черной овце», на которой не так давно путешествовал Томми. Мне дали в сопровождение двоих из Шотландского легиона. Может, именно поэтому мы пришли сегодня рано утром в целости и сохранности. А затем я отправился к Андрею и передал ему письмо от майора, а также повесил ему на шею медаль. Прочитав письмо, Андрей чуть погрустнел:
– Хас пишет, что меня назначают новым послом в Квебек.
– Так это же намного лучше, чем здесь!
– Наверное…
– Так что тебя не устраивает?
– Видишь ли, Аристид… тут… есть кое-кто.
– Мне почему-то кажется, что это дама.
– Угадал!
– Сделай ей предложение, не робей – уверяю тебя, ей понравится.
– Понимаешь, в чем дело… их две. И я не знаю, которая мне нравится больше.
– Ну что ж… если купцы опять начнут торговать со столицей Новой Франции, то можно будет передать письмо. Или, – я подмигнул ему, – два письма.
– Ну, почти… Две дамы, которые мне обе нравятся. Скажи, Аристид, а можно посылать письма из Квебека?
– Вообще-то можно – с купцом, летом на корабле, зимой на санях. Теперь, когда Акадия наша, думаю, купцы опять начнут торговлю. Так что не бойся.
Вечером меня приняли де Риго и де Бошанри – увидев дочерей последнего, я понял, кого именно Андрей имел в виду. Красивые, милые, неглупые – чего еще надо молодому человеку? Для меня они, увы, были слишком молоды – хотя и мне неплохо бы подумать о женитьбе. Но это лишь потом – сейчас у меня совсем другие задачи.
Тридцатого декабря Андрей мне объявил, что лед сочли достаточно прочным, и они с де Риго уходят в Порт-ля-Жуа утром следующего дня. А тридцать первого, распрощавшись с уезжающими, я официально вступил в должность представителя России в Луисбурге и всей Акадии.
31 декабря 1755 года. Порт-ля-Жуа, казарма группы Хаса, столовая Дженнифер
Кер-Робинсон, сотрудник Службы безопасности Русской Америки
– Томас Робинсон!
– Иди, – шепнул Томми Леонид и подтолкнул его в спину.
Мой Томми подошел к Хасу, и тот надел ему на шею золотую медаль.
– Дженнифер Кер-Робинсон!
Я с удивлением встала и подошла к нашему командиру, и он мне надел на шею почти такую же медаль, только серебряную.
– А мне-то за что? – промямлила я. Если мой Томми несколько раз совал голову льву в пасть – это я не от него знаю, это мне другие рассказали, – то я во время боевых действий сидела себе в тепле и безопасности в Порт-ля-Жуа.
Но Хас строго ответил:
– Бойцы невидимого фронта зачастую не менее важны, чем люди на передовой, а ты справилась со своими обязанностями на отлично.
Ну да, выявила несколько шпионов, узнала от них про планируемые англичанами диверсии, – но не одна, и почему-то награждают меня. Но я протянула Хасу руку и вернулась на место.
Потом награждали других – сасквеханноков (кое-кто, как я заметила, получил золотые медали, другие серебряные), оружейников, врачей… Я недоумевала, почему Хас не вызвал никого из своей группы. Но вот, наконец, прозвучало:
– Подполковник Жумашев!
Так похожий на индейца подполковник – ранее майор – чеканя шаг, подошел к Хасу и получил такую же золотую медаль, как и Томми.
– Майор Зинченко!
– Зинченков! – со смехом ответил Леонид, но посерьезнел и пошел к Хасу за своей наградой.
– Майор Наумов!
Сергей проследовал туда же, но Хас вместо золота достал сверток из-под стола и сказал:
– Все, как ты заказывал. Разверни!
Сергей развернул сверток, в котором оказались весьма широкие красные штаны – никогда таких не видела, – а еще на них были вышиты перекрещенные серп и молот. Вся группа Хаса взорвалась хохотом, да и Сергей к ним присоединился. А сам Хас с каменным лицом продолжил:
