кило дубовой щепы на одну бочку. Отвесили, засыпали, залили. Получили пять бочек самогона семидесяти (наверное) градусов. Да, а сидра была в десять раз больше. Ну, так по расчётам и должно было получиться. Яблоки — это не винные сорта винограда, тут больше семи процентов алкоголя в сидре даже у самых сладких яблок не получишь.
Как-то был Виктор Германович в Анапе у родственников, и они его виноградом угостили. Винным, сорта теперь не вспомнить, а вот то, что это гадость, которую есть невозможно — это запомнилось. Там сахара процентов двадцать пять. Есть невозможно, приторный и без вкуса почти. Гадость, одним словом.
На этом эпопея с яблоками и грушами закончилась, и нужно было приступать к гораздо более сложным операциям. Следующим по плану был бурбон или виски из кукурузы. Кукурузы всего два мешка, если на вскидку, то сто кило приблизительно. Это для перегонки отделили от привезённой из Тулы кукурузы, и около мешка Сашка отложил на посадку весной. Всю её мальчишки перебрали, выбирая крупные зёрнышки без дефектов. Часть придётся садить через рассаду. А то может и не вызреть, но сам процесс нужен не для получения кукурузы, всегда можно купить уже готовую. Просто Кох решил районировать кукурузу для Тулы, для местного климата, а способ один пока, до генетики ещё век как минимум, значит — селекция. Посадить и из сотни растений выбрать несколько тех, которые успеют вызреть. Вот и весь метод. На следующий год опять выбрать и посадить самые ранние. Хорошо бы съездить куда в Румынию, не зря их мамалыжниками называют и купить в разных местах у разных хозяев понемногу. Но не те ноне времена, чтобы путешествовать за семенами. Не дешёвое и небезопасное мероприятие.
Событие пятьдесят шестое
— Чтоб вошь, блоха паскудная В рубахах не плодилася, — Потребовал Лука. Некрасов Н. А., Кому на Руси жить хорошо
Этот день, или, правильнее, эти сутки принесли целую кучу неожиданностей. Началось всё с того, что пришла вечером Машка и стала порыкивать за ужином на Андрюху несчастного. Тот и так крутился один на три селения и это осенью, когда самые работы крестьянские в разгаре. Вот и выпустил одну детальку из виду. Всё Сашка — дурень виноват. Он со своим огромным самогонным монстром сжег трёхмесячный запас дров, что имелся в имении. Всё сжёг до последнего полешка. Хоть забор разбирай.
— Смотри, что на дворе творится, черт нерусский! Замёрзнем ночью! — Ткнула «домоправительница» пальцем на окно, грозно встав против неказистого управляющего.
Понятно почему такую видную деваху за бесценок продали. Устали, видно, хозяева от её норова. Машке бы генералом родиться, вот порядок бы в той дивизии был. В армии или корпусе нет, там уже политиком нужно командиру быть, а для полка или дивизии все качества у Машки на месте. Даже грудь колесом имеется. И глотка лужёная, и кулаки пудовые, и глаза молнии пущающие.
— Где же я на ночь глядя дрова возьму? Укроемся двумя одеялами, утром, обещаю, привезу из Басково пару подвод дров. Там-то они без надобности.
За окном выл ветер, хлестал дождь и было холодно. Ну, градусов пять не больше, как-то бабье лето махом в позднюю осень превратилось.
Так и легли в еле протопленном дому, для голландки несколько полешков нашли и щепок всяких.
Сашка завернулся в два одеяла и из сундука достал ещё тулуп заячий и его сверху на одеяла бросил. Поворочался в холодной кровати, но потом угнездился удачно и согрелся. Только заснул, как бедолагу разбудили холодные руки его общупывающие, чуть не заорал с перепугу. Или заорал?
— Ты чего орёшь, дурень?! — вслед за руками обвивать его ещё и холодные ноги стали.
— Ты Анна в уме ли? — затрясся Сашка. Такую неслабую грелку наоборот под бок сунули.
— Сам ты дурень! Кто все дрова спалил? Повернись и обними меня, я закоченела просто, — укусила его за ухо шишига.
— Ай! А ты не голая там? Опять ругаться будешь? — не решился сразу перевернуться Кох.
— Ты глупости не говори… хотя, дурень же. Я в рубашке. Уж и тепла от неё. Вон, горю вся, — она сунула ледяную ладонь ему за пазуху.
— А-а!
— Не ори, разбудишь всех.
Пришлось повернуться и обнять прижавшуюся к нему кикимору.
— Всё, как в добрые старые времена. Слушай, Аня. А чего ты вес не набираешь, как была шкирля шкирлёй, так и осталась? Вон, все рёбра пересчитать можно. Может, у тебя глисты? — он говорил, а рука сама к груди продвигалась по рёбрам, но через рубашку не тот эффект.
— Какие ещё глисты? — прихлопнула его поползновения кикимора, но потом сама взяла его ладошку и на титьку положила. — Тёплая. Держи так.
— Ну, какие, я не доктор? Аскариды, бычий или свиной цепень есть. Острицы, Кошачья двуустка… Да много всяких.
— Вот ты дурень, нет ничего такого, всё ты выдумываешь. Сам ты — Кошачья двуустка.
— А ты точно травница? Я не специалист, но слышал сок чеснока помогает, и еще то ли отвар, то ли настой из пижмы.
— Из пижмы? Ладно, дурень, спи. Полночи ворочалась. Заснуть не могла, холодно, сейчас ты с разговорами. Ты титьку не щупай, а грей, а то уберу руку. Спи, барчук. Сварю я тебе отвар из пижмы.
Проснулся в следующий раз Кох от того, что его опять щупали, но на этот раз тёплыми руками. Они успели во сне развернуться и теперь кикимора прижималась к его спине. В комнате видимо совсем стало холодно, так как зарылись они под одеяло с головой.
— Ты чего делаешь? — сонно поинтересовался Сашка.
— Ищу…
