можно достать, — предложил я.
— Разоришься на моих хотелках, внучок, — вампирша показала язык и исчезла в тенях.
Что ж, вызов принят. Я перенёсся на крышу Башни Крови к ковчегу. Как ни крути, а он должен был отыскать кладку рода, пусть и спрятанную до его создания. Но сколько я ни пытался отыскать яйца магией Рассвета, всё было без толку. Ковчег с лёгкостью определял местонахождения других устройств родов, и даже тайник с чужими кладками теперь был отмечен на проекции карты. Через полчаса сам ковчег засомневался в сохранности яиц рода Эсфес:
«Всё же столько лет прошло. Может, и не сохранились, если прошлая Обитель пала».
Поскольку Агафья ещё не появилась с победным кличем, я тоже не спешил сдаваться. Переиначивая и комбинируя все известные мне поисковые конструкты, я раз за разом повторял поиск. Результат, к сожалению, был всегда одинаковым. И тогда я повторил собственный экспромт при создании адамантиевых игл для глав орденов.
Прижав ладони к ковчегу, я погрузил их в пульсирующее тепло. Серебристый металл оплёл пальцы тончайшим кружевом перчаток, ластясь, словно живой. Всё больше адамантий напоминал мне живое существо, которое не любило, когда ему приказывают, но готово было прислушаться к разумным просьбам.
«Помоги мне, прошу! Там дети… если их не отыскать, они умрут».
Я представил яйца в розоватом свечении и попытался передать этот образ адамантию. Тот на мгновение обжёг холодом, а после впился иглами в ладони, обагрившись кровью.
«Всё правильно! За всё нужно платить!» — такая знакомая цена почему-то обрадовала меня. Словно я снова вернулся на обучение в Обитель.
Как ни крути, а здесь я чувствовал себя как дома. Это и был мой дом почти на три сотни лет. В башню я съехал, когда у меня появилась Тильда. Ребёнку не пристало находиться в атмосфере постоянных оргий и кровавых ритуалов. С другой стороны, я был именно ребёнком, когда попал в Обитель. Но это, скорее, было исключением, чем правилом. Обычно дар открывался ближе к совершеннолетию.
Металл обжёг кожу, выводя меня из состояния задумчивости, а в следующий миг в сознание ворвался вихрь образов, большинство из которых я даже не успевал разглядеть толком. Война, взрывы, алые балахоны на стенах Обители, а после огненный ад. На месте крепости не осталось ничего, даже пепла. Лишь глубокая воронка, уходящая на десяток метров в скальную породу. Как такое было возможно, я не знал, но угроза, описанная Ольгой, вдруг показалась мне не такой уж и сказочной.
Мельтешение образов остановилось на моменте пронзания моего сердца пирамидкой с магией Рассвета. Теперь я со стороны видел, как в меня прорастала сила, как взметнулись ввысь серебристые и розовые лозы, как Агафья с Ольгой снимали меня с алтаря. Но ещё я заметил и другое. Лозы проросли не только ввысь, но и вглубь. Ленты тянулись сквозь скальную породу, пока не провалились в пустоту и не принялись оплетать какой-то силуэт. Размерами он явно превышал человеческий, больше напоминая птичий.
Прикинув размеры пещеры по сравнению с силуэтом, я попробовал открыть туда прокол. М-да, а с размерами здесь не мелочились. Даже в змеином облике я не доставал до потолка головой, да и хвост было где разместить. Тем удивительней было увидеть чуть мерцающий во тьме силуэт огромной птицы, размером больше меня. Она лежала, раскинув крылья и уткнувшись массивным клювом в каменный пол.
Сменив ипостась, я почувствовал себя букашкой рядом с её исполинскими размерами. Судя по отсутствию сердцебиения, создание было давным-давно мертво, но признаки разложения не коснулись его. Он словно застыл во времени. Уже почти прикоснувшись к оперению гиганта, я разглядел под ногами неровно выцарапанные в камне элементы защитного конструкта.
— Ну кто так чертит? — невольно вырвалось у меня. — Суицидник!
— Не говори, — донёсся из темноты голос вампирши. — Небрежность — первый шаг к смерти.
— Куда он торо… — я не закончил мысль, разглядев одну немаловажную деталь. Грудь и шею птицы насквозь прошили осколки, разворотив всё на своём пути. То, что я во тьме воспринял за перья, оказалось шрапнелью из осколков. Проросшие из пирамиды лозы завершили картину смерти, единым копьём пронзая и без того уже мёртвое существо.
— Он же на ежа похож, когда только конструкт вывести успел, — голос Агафьи донёсся из-под крыла птицы. Вампирша уже во всю обшаривала территорию под телом.
Я же не мог отделаться от мысли, что где-то уже видел подобную картину. Гигант, пришпиленный к камню, погибший в заточении. Таким мог бы стать Райо, если бы я не перенёсся к нему в тюрьму и не освободил.
— Ох ты ж… ты мне должен пойло! — радостно объявила баронесса. — Я первая яйца отыскала.
Я перешагнул границу защитного конструкта, следуя за голосом вампирши, когда смертоносные осколки из тела гиганта в одно мгновение рванули в мою сторону.
— Ложись! — только и успел я крикнуть Агафье, прежде чем первый из них пронзил меня насквозь.
— Ложись! — только и успел я крикнуть Агафье, прежде чем первый из осколков пронзил меня насквозь.
Вот только боли я не почувствовал. Состояние аффекта и блокировка нервных окончаний — штука хорошая, но я решил ими не злоупотреблять. Выставив вокруг себя и над Агафьей радужный щит и щит крови, я в полном оцепенении заметил, как осколки с лёгкостью их пробивают и впиваются в тело, попутно выкачивая магию из защитных конструктов.
Повторить судьбу пернатого не хотелось, поэтому я сменил ипостась, уже не обращая внимания на всё новые и новые осколки, пробивающие чешую. Это, мать его, что за металл или материал такой, который пробивает самые сильные щиты, ещё и эрговскую чешую в решето превращает?
«Забирай кладку и вали отсюда!» — крикнул я вампирше.
«Не могу! Их в металл впаяло так, что хрен отдерёшь!»
Какой ещё метал, Мать Великая Кровь?
Стоп! Металл!
«Адамантий, прошу, уплотни мою чешую по возможности!» — как можно более спокойно обратился я к внутренним запасам божественного металла, оставшегося во мне после создания ковчега.
Признаться, я думал, там остались крупицы. Но неожиданно в пещере стало светлеть. Я опустил взгляд на собственное тело и заметил, что поверх него проявилось легчайшее кружево кольчужной сетки, как у древних рыцарей. Осколки, покидая тело гиганта, застревали внутри плетения и почему-то плавились. Какой-то новый вид защиты? Вспомнились детские сказки о мифриловых кольчугах, лёгких, словно пух, но непробиваемых.
Адамантий и мифрил — одно
