Я видела, как усмехался генерал, и сама еле сдержалась и не прыснула, только опустила голову, чтобы не заметили. Потом искоса взглянула на Глашу и Иваныча — как они отреагировали на её слова. Те сидели, выпрямившись, как аршин проглотили, и, по-моему, ничего не поняли. Тут ведущая засуетилась, положила перед молодыми толстую амбарную книгу и показала, где им расписаться. Потом там же расписались и мы. Я запуталась, а генерал показал мне пальцем, графу, где я поставила свою подпись. Забрав тетрадь, женщина уже с улыбкой, поздравила пару и пожелала счастливой жизни. Мы встали, поблагодарили и её, пожелали счастливого нового года и со смехом вышли за нашей уже семейной парой.
Когда подошли к своим, то были встречены оглушительными криками поздравлений, обнимашек и поцелуйчиков. Я все же всучила букет раскрасневшейся Глаше и с восторгом смотрела на счастливые их лица.
— Как же я за вас рада, мои хорошие! — думала я, глядя на них, на ребят и на улыбающегося генерала.
Уже дома, когда сели за стол и налили шампанское, я наконец, поняла, что теперь и именно здесь изменится их жизнь, а вместе с ними и моя. Я еще не знала, где они будут жить, как всё будет и что решил генерал. Может быть, поселит здесь обоих? А как они разместятся в такой маленькой комнатушке, похожей на мою, и как отреагируют вышестоящие власти на такое заселение? Или теперь Глаша покинет нас и поедет к Иванычу в его дом за десятки километров от нас? Тогда что будем делать и я и генерал? В общем, вопросы и вопросы!
Но меня отвлекли и попросили сказать тост. Я слегка опешила от такой просьбы, но потом вспомнила слова Омара Хайяма:
— Жертвуй ради любимой всего ты себя,
Жертвуй все, что дороже всего для тебя,
Не хитри никогда, одаряя любовью,
Жертвуй жизнью, будь мужествен, сердце губя!
— Это вам обоим мои поздравления! Ура!
— Ураааа! — закричали ребята и вслед за мной повскакали и побежали чокаться с новобрачными и поздравлять их. Потом все ели нашу готовку, а мы втроем с девчонками подносили к столу салаты и пироги, ставили в духовку мясо. Суета длилась недолго. Все основательно подкрепились и хвалили наши разносолы.
Собирался вечер за окнами, а мы танцевали, разговаривали, смеялись. Генерал несколько раз подходил к телефону, видимо слушал поздравления, выходил за нами на кухню и смотрел, как мы хозяйничаем. А когда Маша оставила нас вдвоем, то подошел и приобняв, сказав, что салаты были восхитительными.
— Особенно с крабами. — уточнил он, глядя мне в глаза.
Я слушала его, а сама видела, что не только салат понравился ему, а я, даже без салатов и мяса по-французски, которое приготовила по своему рецепту и которое «на ура» приняли все. Он весь был такой напряженный, будто хотел что-то сказать и даже попытался, но в этот самый ответственный момент в кухню влетела Ленка со словами, «вот вы где, а там вас ищут!»
Мы даже отпрянули друг от друга, и я слегка покраснела, но Ленка тут же вылетела, услышав от меня «мы уже идём».
Вечер продолжался. Я видела, как прилепились Маша и Славик друг к другу и не расставались, как танцевала Ленка с Петей и строила ему глазки, как смотрели друг на друга Глаша и Иваныч, держась за руки. Генерал вдруг встал и заглушил патефон. Все притихли, с удивлением гладя на него.
— Внимание! Сейчас, мои уважаемые гости, я хочу сделать подарок моим дорогим людям, которые столько лет были со мной и которые стали мне семьей. Они были рядом и в горе и в радости, помогали и поддерживали в разные периоды жизни и поэтому я считаю их своими родными, пусть не по крови, но по душе. А вот и подарок.
И он протянул ключи, и как я поняла…. от автомобиля! Я видела, как вытянулось лицо Иваныча, как ахнула Глаша.
— Нет-нет! — забормотал жених, протягивая ключи обратно генералу. — Я не могу принять! Это уж слишком дорого! Нет-нет!
— Это не стоит твоей преданности и твоего труда, дорогой мой друг и соратник. Прими и пользуйся вместе с Глашей. Вы это заслужили.
— Прям, как в наше время! — Тихонько вздохнула я, понимая взволнованность их обоих. — Тогда тоже были бы такие же возбужденность и смятение. Уж лучший подарок новобрачным и не преподнести. Так что генерал щедро одарил своих близких людей и тем стал мне еще дороже. Я просто любовалась им, его сдержанности, его ласке, с которой он смотрел на Глашу с Иванычем и не было в том взгляде ни капли притворства или самодовольства. Там были только любовь и радость.
Тут все засуетились, начали вновь поздравлять и извиняться, что они без подарков, а я бросилась за своим в комнату. Прибежала, когда уже слегка успокоились. Все уставились на меня и мою цветную коробку, обвязанную красной атласной лентой.
— Мой подарок не такой дорогой, как Сергея Витальевича, но он от сердца! — сказала я, протянув ее Глаше. Приказала развернуть при всех. Она с удивлением раскрыла и вынула белый чайник.
— Прочти надпись! — крикнула я. — Громко!
Она засмеялась и прочла. Все вновь весело поздравляли и налили вино. Чокались и переговаривались о подарках и щедрости генерала. Иваныч поманил Глашу и они вышли в коридор. Я подошла к генералу и пригласила танцевать. Тот быстро встал и прижал к себе, но тут же, опомнившись, отстранился, и мы двигались под медленное танго. Я вдыхала знакомый запах, чувствовала его взволнованность, и мне было приятно. Понимая, что ему трудно сдерживать себя, когда я так рядом, старалась отвлечь, задавала ему вопросы, на которые он отвечал не сразу и иногда просто переспрашивал, наклоняясь ко мне. Я тянулась к его уху и повторяла с улыбкой. Он говорил, и я слышала рядом его дыхание. И так хотелось поцеловать, аж сжималось все внутри от желания. Он тоже этого хотел, я чувствовала по тому, как он вздыхал, как сжимал мою руку в своей ладони, как напрягалась вторая на моей талии.
Вскоре его позвала Глаша, сообщив, что опять звонит телефон в его кабинете, а мы не слышим, так как развеселились и выпили. Он вышел, а меня пригласил Славик.
— Это что такое я вижу? — сказал он, глядя с улыбкой на мое лицо. — Ты влюблена в генерала?
— С чего ты взял? — дернулась я.
— А с того, что видел твои глаза, сестренка и твой взгляд, по-моему, был не совсем безразличный.
— Ну и что! — с вызовом сказала я, упрямо глядя ему в глаза. — Его есть за что полюбить. Скажешь, нет?
— Скажу да! — засмеялся он. — Только он же влюблен в тебя по-настоящему! Вот в чем дело! А ты совсем еще малявка!
— Что ты говоришь! Опомнись! Я и генерал! Скажешь тоже! Он — ого-го»! А я? — вскинула я на него глаза.
— Не скажи! — хихкнул он. — Он мужчина, а ты…
— …а я малявка, по твоим словам. — Вставилась я и обижено отвернула голову.
— Ладно! — Привлек он меня к себе. — Не обижайся! Это я так, по-братски! Ты тоже можешь нравиться даже такому человеку, как генерал. Почему нет!
— Вот! — усмехнулась я. — Теперь узнаю своего братишку!
Он вновь привлек к себе и поцеловал в щеку:
— Ты моя красавица и умница, и я люблю тебя! Будь счастлива!
— И ты тоже! И как Маша? — спросила я и кивнула в её сторону.
— А что Маша? — засмущался он. — Отличная девчонка. Мне понравилась.
— Вижу, что понравилась! — Тут уж хихикнула я. Прижалась к нему и сказала тихо. — Ты ей тоже.
Он услышал, и сначала сделал большие глаза, а потом радостно заулыбался:
— Ты так думаешь?
— Я тоже замечаю, как и ты! — Выдала ему с упором на его слова.
— Ах, ты, глазастая!
— Вся в тебя, братик! — хохотнула я.
Так незаметно подошло время к встрече нового года. Опять все собрались за столом и налили в бокалы шампанское. Встали и прислушались. Скоро часы, стоящие в углу, на которые мы все смотрели, начали бить двенадцать раз. Мы считали вслух. На последнем числе все закричали «Ура!» и чокнулись, поздравляя друг друга с новым тысяча девятьсот пятьдесят седьмым годом, годом новых открытий, новых побед и огорчений.
Но пока стоящие здесь люди еще не знали ничего, даже я, что приготовил этот год. Поэтому мы чокались, пили и веселились.
