говорить, но мы не сможем присоединиться к вам. Смертельный недуг косит стадо. Больше половины животных присмерти.
- Я могу посмотреть. – Вмешался в разговор Бер. – Что? – обвел он глазами удивленных братьев. – Я тятьке помогал Лихоманку из нашей коровы изгонять, когда она травки непотребной обожралась. Обряд помню, там ничего сложного. Нужна будет пшеница, мед и костер.
- Огонь противен нашему взгляду. – Скривился Даг и замотал отрицательно головой. – Он развращает, и несет в себе слабость телу и духу.
- Ну тогда сиди и скули от безысходности, и смотри как дохнет стадо. – Рявкнул на него шишок. – Одумайся, болван. Какое сейчас следование устоям, когда сам мир рушиться? На кону жизнь не только твоя, а всего твоего племени, всего того, что ты любишь.
- Ну я предложил. – Пожал плечами медведь. – Решать-то все равно вам, а я готов помочь.
- Наглецы. – Хмыкнул Даг. – Но вы правы, надо подумать.
Зал накрыла тягостная тишина. Вождь застыл, сморщив лоб и прикрыв глаза. Эмоции бегали по лицу, то согласием, то сомнением, а то и полным отрицанием искривляя глубокие морщины. Остальные замерли в ожидании. Никто уже ни ел и не пил, все смотрели на принимающего решение вождя и не смели ему мешать. Сейчас решалось многое. От того, сможет ли он преодолеть в себе закостенелые, вбитые на уровне подсознания древние, где-то глупые своим невежеством устои, и принять что-то новое, или нет, зависела судьба всего предприятия и даже сама жизнь.
Время тянулось, как всегда, медленно. Нервы на пределе. Нет ничего хуже, чем ждать, и мучиться неизвестностью. Наконец Даг вздрогнул, словно очнувшись от кошмарного сна, открыл глаза и задумчиво окинул взором собравшихся.
- Я много думал. - Заговорил он хриплым усталым голосом. – Сомнения грызли мне душу, тогда я обратился к предкам, и они тоже не могли прийти к согласию, разделившись на за и против. Спор был жестким. Тогда мы вместе обратились к духу гор, но тот не ответил. Это страшно, когда молчат боги. Это неправильно. Так не должно быть. Если ради их возвращения, надо зажечь огонь, а потом пойти на смерть, то не надо противиться переменам. Предки согласились на изменения, от ныне огонь будет зажигаться в племени в случаях смертельной опасности. Это их воля и моя. Так стало и так будет от ныне и до скончания веков.
Вздох облегчения прокатился по залу. Как груз с плеч скинули братья. Появилась надежда, и теперь все зависело от Бера. Вот тут снова появились сомнения. Слишком уж мало походил этот увалень на лекаря, а уж нем более на волхва. Сможет ли? Справиться? Мамонты все же не коровы.
Костер ярко пылал на поляне, над ним на треноге висел булькающий медом и зернами пшеницы котелок, а вокруг расположилось восхищенно пожирающее взглядами священнодействие племя странных созданий, больше похожих на обезьян, чем на людей.
- Лихоманка. – Вынес вердикт Бер, оглядев вздувшийся живот первого мамонта. – Вылечим. У коровы моего батьки такая же напасть случилась. Сейчас варево сготовится, и под заговор мы им на пузо медку капнем. Не любят эти пакостники болезные, что там поселились, мед с заговором. Ну а вы уж не зевайте, хватайте их и в котелок суйте, пусть варятся. Тут главное успеть, что бы не разбежались, да в здоровую скотину не нырнули.
- Шла русалка лесной дорожкой, оцарапала нежну ножку, а из ранки той да не кровь-руда, а из ранки той да чиста вода. – Заголосил медведь и пошел обходить вокруг мамонтов, капая им на шерсть слезы меда. - Да чиста вода, та ручьем текла, да по всей земле та вода прошла. Да на остров тот, да на тот Буян, на Буяне том да высок курган. На кургане том камень-алатырь лежит во всю ширь. Не поднять его, не свернуть его, пока род людской на земле живет. Как под камень тот утекла вода, а за ней болезнь навсегда. Ныне и присно и от круга до круга! Тако бысть, тако еси, тако буди!
- Мать честная. – Воскликнул он едва, дочитал заклинание. – Да от коль вас тут столько набралось. Да ловите же вы их скорей лентяи, чего расселись, не упустите. - Замахал он руками застывшим от неожиданного появления маленьких, скользких как слизни, зеленых существ, выпрыгивающих из животных, и кидающихся удирать. – Ах ты пакость-то какая. – Схватил он первого и запихнул в котелок. – Не зевай парни.
— Это же Кехайи! – Взревел голос Ацамаза. – Лови заразу, не дай уйти.
Суета, крики, сутолока наполнили поляну. Все посрывлись с мест и принялись ловить мечущихся под ногами существ, и пихать их в котелок Бера.
- Ну-ка немедленно отпустите моих слуг! – Вы видели когда-нибудь разъяренную бабушку – одуванчик в ярости. Не советую. Иногда за скромной богобоязненной внешностью скрывается монстр. Вот и сейчас сама ненависть неслась в сторону ловящих Кехай людей, потрясая кривой клюкой и сверкая синими глазами в зрачках которых метались молнии, готовые сорваться и испепелить каждого, кто встанет на пути.
Маленькая сгорбленная, в сбившемся набок голубеньком, чистеньком, в мелкий горошек платочке, из-под которого выглядывали аккуратно причёсанные седые волосы. Синее, просторное платье с белой вышивкой замысловатого орнамента, подпоясанное черным пояском, порхало над травой, показывая попеременно мелькающие красные башмаки.
- Ты еще кто такая? – Разгоряченный Бер преградил ей дорогу. – Чего надо?
- Я Аджу. – Прострелила она парня огненным взглядом, возмущенно запыхтев аккуратным носиком-пуговкой и надув пухлые губки. – Не становись у меня на пути. – Она вытянула маленькую ладошку, попытавшись ткнуть ей в грудь богатыря.
- Берегись!!! – В медведя врезался Ацамаз и сбив его с ног покатился с ним в обнимку по склону, в сторону от захохотавшей бабки.
- То-то. Ну-ка быстро отпустите моих слуг. – Хмыкнула бабка, проследив скошенным, прищуренным в ехидстве взглядом, как покатились по земле богатыри.
- Слушай, ты, Карга старая. – Разозлился Илька. - Шла бы ты отсюда по-хорошему, или я тебе твой аккуратный носик сравняю с пухлыми щеками. У меня это быстро, два раза просить не придется.
- А ты попробуй крысеныш. – Бабка выставила вперед клюку, приняв боевую стойку, расставив и слегка согнув ноги в коленях, никак не вяжущуюся с ее богобоязненной внешностью. Настроена она была
