всякий случай положил руку на револьвер.
— Да, я много раз видел балаган, который случается, когда фуражиры обирали деревню, но ни разу не видел, чтобы происходило наоборот.
— И вы никогда не делились едой с крестьянами, когда квартировались на постой? — Поинтересовался спокойным голосом Димитрий.
— За постой или за другие, кхм, услуги — делились. А просто так? До этого никогда. — Курт сделал паузу, чтобы расставить акценты, но…
— Хотелось бы узнать сразу, что мы должны. — Проигнорировал его слова собеседник и окинул раздачу продовольствия красноречивым взглядом.
— Повторю, если кто-то из солдат захочет… дополнительного тепла за свой паек — обращайтесь сразу ко мне. Я с ними разберусь.
— Это частности. Я имел в виду — что требуется от всех нас?
В толпе вспыхнула драка, которую быстро прекратил Лен. Из подвала тем временем выкатили самогонный котел, весь закопченный пуще прежнего из-за пожара, но все еще целый.
— В наемниках был или ополчении? — Поинтересовался Курт.
— Это неважно. Важно то, что армии обычно фураж по деревням собирают, а не раздают.
— Большая часть груза — это оружие. Для вас. Такой ответ тебя устроит? — Курт снял с пояса фляжку и протянул нестаросте. Тот отмахнулся.
— От алкоголя воротит уже.
— Чай. Крепкий. Сладкий.
Димитрий принял фляжку и сделал глоток.
— Ну и дрянь. Горькая, как редька.
— Возможно. Но иного напитка у меня нет.
— Иного нет… — Повторил Димитрий, явно имея в виду что-то другое.
Солдат тем временем плеснул из канистры немного горючего на дрова. Костер, на который водрузили котел, вспыхнул мгновенно.
Из фургона вытащили последний мешок картошки и принялись разгружать ящики. Одни — короткие и толстые, другие — тонкие и длинные.
— Дим, пг’оследи, чтобы они не пег’еели, иначе утг’ом будем считать погибших. — Крикнул Лен и нестароста согласно кивнул.
— Хорошо.
Все знали, что наедаться после голодовки едва ли не опаснее, чем сам голод. Но устоять перед искушением — тяжело.
Лен, делегировав полномочия, подошел к полковнику.
— И это вся еда? Этого едва хватит на неделю… и то, если экономить.
— Да. Говорят, в замке барона есть еще. — С намеком ответил Курт. — Оружие раздадим, когда все поедят.
— Сколько у нас вг’емени на подготовку?
— Отправляемся утром.
— Утг’ом? Ты хочешь, чтобы я научил этих людей стг’елять за одну ночь?
— В фургоне нет пуль для мушкетов, только картечь. Я не требую от них гвардейских нормативов по скорости и точности. Все, что нужно — это направить ствол в сторону противника и нажать на спуск.
Лен с сомнением покачал головой.
— Штуг’мовать замок лишь с гог’сткой к’гестьян и даже без аг’тилег’ии… Сколько ты п’гивез настоящих солдат? Десять?
Курт подошел в бронемашине и похлопал ее по стальному боку.
— Еще две таких малышки присоединяться к штурму из соседних деревень. Каждая такая по огневой мощи заменит стрелковый полк. Будь у тебя под началом три полка, ты бы поставил хоть медяк на то, что замок устоит?
— Стены. Г’ов. Стальная г’ешетка… Цитадель, котог’ую в любом случае пг’идется бг’ать ногами. Солдат не хватит для осады, даже если у них ог’ужие нового обг’азца…
— Если сделаем все быстро — пройдем как нож через масло. Они и опомниться не успеют. — Отрезал Курт. — Ты сомневаешься в успехе?
— Я не сомневаюсь, что мы возьмем замок. Я сомневаюсь, какой ценой… Эти люди не должны погибнуть.
— Они не погибнут. А если погибнут — такова их судьба. Нельзя бороться, не рискуя жизнью.
Лен вздохнул и повернулся к толпе.
— Они стоят на пороге.
— Ты привязался к ним. Я понимаю. Знаешь, сколько нас было, когда я повел людей из земель Баттори? Сотни. Ее надзиратели гнались за нами. Нас травили собаками, а даже когда мы добрались до Гоблинского леса, нас там перехватил какой-то аристократик. Знаешь, сколько дожили до сегодняшнего дня из тех, кто бросал факел в ее особняк вместе со мной?
— Десятки? — Предположил Лен.
— Это неважно. — Жестко ответил Курт.
— Что?
— Неважно сколько выжило. Это того стоило и точка. Запомни это.
Несколько минут они молчали, лишь рокот мотора и взбудораженный шум толпы нарушал тишину.
— Кхм. Ладно, не будем заканчивать разговор на печальной ноте, у меня есть для тебя кое-что. Эй, Пузырь! Достань ту штуку. — Курт постучал кулаком по броне.
Машина яростно взревела, заставив толпу крестьян упасть с ног, и кинуться в стороны.
— Бар-р-р-ран лупоглазый, повыделываться решил?
— Случайно рычаг задел, командир. Не бухти. Вот.
Из люка показалась рука, в которой лежала довольно объемная кожаная кобура.
Подпрыгнув, Лен схватил ее и тут же заметил, что тесненная кожа замазана чем-то маслянистым, с острым химическим запахом.
— Да, тут такое дело… Патрубки после стоянки задубели. Ну их и сорвало, а там и масло потекло. Как могли оттерли… В общем, вручаем.
Лен повертел кобуру в руках. На внешней стороне, в кармашках лежали два металлических прямоугольника, из вершины каждого торчали желтоватые цилиндры. Патроны. Уже не скрученные кое-как, бумажные, а гладкие, металлические.
Он открыл кобуру, и достал на свет странный пистолет. Непривычно прямоугольный, легкий и плоский. Без выпирающего, одутловатого барабана, но куда более сложный. Некоторые его части двигались, под ними были видны пружины.
— Экспериментальный образец, собранный лично лордом. Таких меньше десятка на всё графство. Пока что… В будущем и до нас такие доберутся. — Курт завистливо похлопал по поясу, где висел обычный револьвер.
Лен продолжил вертеть в руках новое оружие.
На серебряной рукояти было выгравировано «За заслуги перед Рейкландом». А на обратной стороне слово «Равенство».
Сперва он не понял, почему лозунг выгравирован не полностью, даже покрутил пистолет, пытаясь найти недостающие слова, но вскоре его озарило.
Свободу нельзя даровать, ее можно лишь завоевать. Братство нельзя навязать, его можно лишь взрастить самому, а равенство… Равенство он держал в руках.
Ворон, что удобно устроился на плече повешенного с крепостной стены, тревожно поднял голову. Из заснеженного леса, окружившего замок с трех сторон, взлетают его сородичи. Их все больше и больше. Соседние вороны, облепившие висящие со стен крепости тела — тоже беспокоятся. Взлетает первый и следом за вся стая поднимается в воздух, на секунду перекрывая рассветное солнце.
— Бездновы птицы. — Выругивается стражник, прикрываясь руками от стаи воронья.
Сколько он не кричал на них вчера, пытаясь отогнать от тел казненных дезертиров — наглым пернатым всегда было наплевать. А тут вона, сразу все улетели! Что же их так напугало?
Едва шум хлопанья крыльев стих, он сразу понял, что слышит какой-то гул. Или рев… Что-то странное, что-то, что до этого он никогда не слышал.
Но
