пролетели в тишине и умиротворении, я наконец-то выспался за все прошедшие пять лет и научился не подскакивать ни свет ни заря, а дрыхнуть, пока солнце не поднимется в зенит. Вроде бы ерунда — а сколько удовольствия! Однако на четвёртый день я проснулся около восьми утра. Разбудил меня женский крик. Я выглянул в окошку и увидел, как дородная женщина избивает мужчину полотенцем. Судя по всему — своего мужа.
— Скотина! Я из-за тебя всех гусей загубила! Сколько раз говорила — выкидывай свою отраву на помойку! А ты⁈ — каждое слово она сопровождала ударом. — Зачем ты эту гадость за дом выливаешь? А⁈ А⁈ Отвечай немедленно!
Я откашлялся, привлекая её внимание, и поинтересовался:
— А что случилось?
— Да этот старый болван вино делал и настойки на вишнях, а сброженные ягоды выкинул на заднем дворе, — женщина вдруг заплакала. — Гусечки мои ненаглядные… Сколько ж я вас растила, а всё для чего? Для того, чтоб этот ирод вас погубил!
— Да ты сама дура! — крикнул в отчаянии мужик. — Чо не подождала-то? Чего сразу ощипывать бросилась⁈ Они бы проспались, и всё б хорошо было! А ты их ощипала и на помойку к Нечистикам выкинула!
— Да откуда ж я знала, что они нажрались твоих ягод и захмелели? Я думала, что их Агафья потравила за то, что они у неё помидоры потоптали. Вот и ощипала, чтоб добру не пропадать. Мясо-то всё равно есть нельзя. И смотреть на моих бедных гусиков я не смогла… Сколько ж я их растила, сколько ж я в них вложила… Потому и отнесла в лес, чтоб глаза мои их не видели!
Сдерживая смех, я закрыл окно и рухнул на постель. Однако скоро мне стало не до веселья — из леса донёсся громогласный гогот. Такой шум не могла бы издать стая гусей. Даже две стаи. Гогот стремительно нарастал, и очень скоро закачались деревья. В тот день мне и всем жителям деревни довелось увидеть двадцатиметровых голых гусей — перья у них остались только на крыльях и немного на головах. Судя по всему, я не уничтожил грибницу Ведьминой Отравы и она заново разрослась. А бедные гуси, пьяные и ощипанные, когда очнулись, решили немного перекусить. В тот момент, видимо, они ещё были пьяны, и алкоголь действовал как обезболивающее. Однако сейчас гуси стремительно трезвели. И зверели. Никогда бы не подумал, что ощипанные похмельные гуси, вымахавшие до тридцати метров, могут стать оружием массового поражения…
* * *
Первым делом, телепортировавшись в Краснодар, я направился в пункт выдачи, забрал там заказанный артефакт и уже потом поехал в Академию. Где искать директора? Скорее всего — в ректорате. Я потопал туда — оттягивать смысла нет. Чем быстрее разберусь с учёбой, тем быстрее вернусь в Северные Гребешки. Я постучался в дверь и, когда изнутри раздалось: «Входите!», зашёл внутрь. На мне скрестились десятки взглядов. За длинным столом сидело человек десять. Во главе, что удивительно, был не директор, а усатый мужик в белой рубашке, которая почти насквозь промокла от пота. Он обмахивался документами и тяжко дышал, словно поднялся на пятый этаж бегом, да ещё и по крутой лестнице. Виктор Викторович стоял рядом с окном и просматривал какие-то бумаги. Кивнув мне, он криво усмехнулся и сказал:
— Вот и Марк Ломоносов, собственной персоной.
— Вы меня искали? — вежливо спросил я, чуя, что пахнет жареным.
— О-о-о-о-о-о-о, молодой человек не в курсе, что Академия находится под личным контролем Императора? — с нескрываемым сарказмом протянул Усатый и жестом остановил Виктора Викторовича, который шагнул вперёд. — Не беспокойтесь, я всё объясню. Наставлять юное поколение на путь истинный — сплошное удовольствие. Так о чём я говорил? Ах да… Контроль Императора! — он поднялся и подошёл ко мне, обдав вонью пота. — Каждый год в Академию приезжает Императорская проверка. То есть — мы. Наша главная цель — отсеивать неучей, которые бездарно проедают государственный бюджет. Ранее мы позволяли директору заниматься контрольными экзаменами, однако в этом году… Что ж, юноша, считайте, что вам оказана большая честь, — мы лично проверим ваши знания.
— Какой пафос, — пробормотал я.
— Что? — Усатый грозно насупился.
— Корга хаокс, — произнёс я громко бессмысленную абракадабру и с умным видом пояснил: — В переводе с древне-эвенского означает «К вашим услугам».
— Хорошо, — с недоверием кивнул Усатый и указал на пустой стул, который стоял рядом с тем, на котором он сидел. — Устраивайся поудобнее. Сперва по программе устный опрос.
— А повторить? — я приподнял брови.
— Не переживай, вопросы будут лёгкими, — пообещал Усатый, но по его голосу я понял — врёт как сивый мерин. Есть у меня подозрения, что его послали в Академию для показательной порки — выбрать прогульщиков и отстающих студентов, сделать всё возможное, чтобы они завалили проверочные экзамены, и отчислить. Не думаю, что это очередной заказ Перуна. Скорее всего, неудачное совпадение. Мда, походу, сейчас я вылечу из Академии. Единственное, что могло бы меня выручить, — это подключение к информационному полю. Однако, попав в этот мир, я почти сразу потерял возможность свободно получать необходимую информацию. Внезапно я понял, что все, кто находился в комнате, внимательно на меня смотрят. Усатый — с предвкушением и осуждением, Виктор Викторович — с интересом и скрытым злорадством. Ого, неужели радуется, что вот-вот избавится от меня навсегда? Но нет, директор зыркнул на Усатого, и я осознал — он абсолютно убеждён, что я утру нос проверяющим. Да уж, не хочется разочаровывать Виктора Викторовича…
— Что вы сказали? — спросил я, милейшим образом улыбнувшись Усатому.
— Кто написал монументальный труд по Энергообмену в десятом веке? И как называется эта великая летопись? — зло повторил Усатый.
Я не знал и уже хотел просто повеселиться и окончательно выбесить всю комиссию, чтобы обо мне ещё лет десять говорили, но напоследок, поддавшись тлеющей в душе надежде, я потянулся к информационному полю и попытался к нему подключиться. И неожиданно… у меня получилось!
— Да чтоб меня Изнанка сожрала! — воскликнул я, не сдержавшись.
— Молодой человек, что вы себе позволяете⁈ — гаркнул Усатый и долбанул кулаком по столу.
— Простите, обрадовался, что вы задали настолько лёгкий вопрос, — я расплылся в счастливом оскале, боковым зрением заметив, как переглянулись другие члены комиссии. — Феодор Скутариот. Летопись написал Феодор Скутариот. Какой следующий вопрос?
Радость моя была недолгой. К мировому полю информации я подключился легко, но поддерживать подключение постоянным и бесперебойным оказалось очень нелегко. Раньше я мог подключаться и отключаться от информационного поля хоть по миллион раз на день — это давалось мне невероятно просто. Можно сравнить с мытьём посуды — взял
