— Ты научилась петь как оперная певица⁈ — выйдя из ступора, восклицает СунОк.
— Нет. Просто у меня гортань закончила мутировать. — объясняют ей и снова задумываются — «не слишком ли много откровений?».
— Всё, я пошла. — сообщает ЮнМи и спрашивает. — У нас есть чёрный чай?
— Конечно! — мгновенно отзывается мама. — Тебе заварить?
— Пожалуйста, если не трудно.
Голова ЮнМи исчезает в дверном проёме. СунОк круглыми глазами смотрит на то место, где она была, и поворачивается к маме, наливающей воду в чайник.
— Моя сестра — «мутант»! — потрясённо говорит она. — Что ещё мне предстоит узнать?
— Хватит болтать! — командует мама. — Достань из шкафчика чай! Тот, который подарила госпожа МуРан!
(позже. Вторая половина того же дня, сумерки)
— Мы сейчас зайдём, поедим, а после ещё немного погуляем. На улице очень красиво.
Разговариваю с мамой по телефону. Его, вместе со всеми моими документами, вручила мне СунОк. «Я его зарядила.» — сказала она. Мол, обрати внимание, — позаботилась. Онни стала какая-то странная. Ну, может, слово «странная» не совсем правильное, но как-то изменилась. «Как» именно, — придётся выяснять. Вчера, за разговорами в доме никаких серьёзных вопросов не касались. Так, беседовали на отвлечённые темы. То ли женщины ждут, когда у меня возникнет желание говорить «о жизни такой непростой», то ли сами устали от проблем. Мама в больнице плакала, увидев меня. В общем, все были уставшие и никто не захотел эмоционально напрягаться ещё.
Сегодня я проспал почти до обеда, а затем с онни мы пошли гулять. На улицах выпал снег. Всё вокруг белое, чистое, — красотища, прямо как в Москве. Под ногами хрустит, воздух, соответственно, холодный. Будто полноценная зима[2].
— Долго домой возвращаться. — отвечаю я маме на её предложение поесть дома. — Пока доедем, — СунОк с голоду помрёт.
Обменявшись ещё несколькими фразами и пообещав не бродить допоздна, заканчиваю разговор.
— Ну что, пойдём, — перекусим? — предлагаю я терпеливо стоящей рядом онни.
— Пойдём! — радостно кивает она.
(где-то в это же время в Сеуле)
На экране монитора, периодически подрагивая при каждом обновлении, располагаются короткие строки длинного списка. Внезапно одна из строчек меняет свой цвет с нейтрально-серого на ярко-красный. По центру экрана, «всплывая», раскрывается окно, в котором на самом верху написано крупным шрифтом: «Внимание: Розыск!» Ниже идут координаты, по которым обнаружен работающий телефон разыскиваемой Пак ЮнМи. Просуществовав примерно с половину минуты, всплывшее окно сворачивается и улетает куда-то вниз монитора, под его нижнюю рамку. На экране вновь остаются одни лишь синхронно подрагивающие серые строки.
(позже. Один из городских ресторанов)
Сделали с СунОк заказ. Пока его готовят, сидим, пьём чай. После холодной улицы горячий напиток идёт весьма хорошо. Онни, по моей просьбе, рассказывает мне новости, произошедшие за эти две недели. Три раза звонил ЧжуВон. Спрашивал меня. Его, оказывается, в составе команды, набранной из «Голубых драконов», отправили прочёсывать реку в поисках моего почившего тела.
«Наверное, — матерился». — решил я, узнав об этой новости. — «А если нет, то наверняка ходил с недовольным видом».
Военная полиция один раз приезжала, спрашивала меня.
Кроме него, несколько раз звонила ЁнЭ, предлагала свою помощь. Но, по словам СунОк, помощь как-то не потребовалась и предложение осталось невостребованным.
«Red Alert» тоже участвовал в поисках. Тоже предлагал помощь.
Нужно их как-то отблагодарить за это в ближайшее время, а то долги перед ними растут, а я всё собираюсь.
Ещё АйЮ приходила. Предлагала деньги. Онни сказала, что прогнала её. От такого известия, честно говоря, я офигел. У меня не получилось представить, как СунОк выставила за дверь «гордость нации», которой она совсем недавно восхищалась и преклонялась. Причём, в вину пришедшей гостье было поставлено её отношение ко мне.
Не, сеструха и раньше декларировала верность семье, но — АйЮ? Она же всегда ангелом была в глазах онни⁈ И вдруг такой поворот! Точно, — у СунОк что-то в голове приключилось! Нужно будет выяснить, — что конкретно?
В этот момент у меня в сумке вдруг начинает звонить на полную мощность телефон. Достаю, вижу на экране неизвестный номер и пытаюсь отключить звонок. А вот нифига! Не отключается и трезвонит на весь ресторан. И батарею не вытащить! Она не съёмная, а внутри корпуса. Посетители ресторана уже начинают смотреть в нашу сторону, пытаясь понять происходящее. Об пол его, что ли, ахнуть, чтобы заткнулся?
Внезапно звонок смолкает и в наступившей звенящей тишине раздаётся мужской голос: «Госпожа Пак ЮнМи?»
Поворачиваю голову и возле стола обнаруживаю трёх полицейских. У одного в руке какая-то чёрная рация с двумя короткими антеннами, закреплёнными буквой «Т».
— Да, это я. — отвечаю им и настороженно интересуюсь. — А что случилось?
— Предъявите ваши документы. — представившись и назвав свои звания, просят меня.
Достаю ID-карту морпеха, отдаю полицейским.
— Госпожа Пак ЮнМи, прошу вас пройти вместе с нами в полицейское отделение. — изучив моё удостоверение военнослужащего и, похоже, не собираясь его возвращать, просит старший по званию.
— Для чего?
— Вы находитесь в розыске.
«Розыск»? — удивляюсь я. — «А! Наверное, это из-за того журналиста, которого пришлось поучить хорошим манерам! Вот чёртов писака! Наябедничал.»
Но тут же узнаю, что совершенно не угадал причину.
— Вы обвиняетесь в дезертирстве. — сообщают мне охренительную новость
«Дезертирстве⁈» — изумляюсь я. — «Ну, нифига себе! Я же в командировке! Во всех грехах обвинить, что ли, решили?»
Конец первой главы
Второй щелчок зубами
Время действия: двадцать шестое декабря
Место действия: здание военной полиции
— Объясните причину вашего отказа от дачи показаний. — требуют от меня.
— Не хочу. — отвечаю я.
— Почему?
Молча пожимаю плечами. Утро началось не с кофе. Утро началось с допроса. Вчера мне не дали нормально пожрать, буквально выдернув из-за стола ресторана. Затем долго продержали в полицейском участке, ожидая, когда приедет военная полиция. Примерно через час «полицайки в касках», наконец, соизволили явиться и отвезти меня к себе на «базу». Переодели в казённую одежду и, в ожидании следующего дня, заперли в одиночной камере. Мол, — утром появятся люди, компетентные в вопросах обращения с преступившими закон военнослужащими, — они тобой и займутся. На требование вызвать моего адвоката для защиты прав и свобод, был уведомлен о том, что «гражданского» адвоката для меня не существует. Ты «In The Army Now», и поэтому тебе положен исключительно «военный» защитник, который пока ещё никаким приказом не назначен и вообще, скорее всего, — сейчас спит, не подозревая о появлении у него нового подзащитного. Короче, дебильный армейский Ordnung. Как тогда судился с идиотами, швырявшимися яйцами, — так это сам себе защиту ищи. Или, с университетом Ёнесай, тоже, — сам, всё сам. А тут прямо признали. В «семью» приняли. Только поздно травку принесли. Ослик уже помер…
— Вы понимаете, что отказом создаёте себе дополнительные проблемы?
— Вполне.
— Дезертирство влечёт за собой суровое наказание. — нагнетает жути мужчина в звании капитана беседующий со мною. — Пять лет каторжных работ.
Пять лет! Вообще охренели!
— Требую предоставления мне защитника, так как это гарантировано законами Республики Корея!
Капитан молча смотрит на меня секунд семь.
— Вы отказываетесь от сотрудничества, препятствуя скорейшему установлению истины. — в конце концов, открыв рот, констатирует он.
— Имею на это полное право, господин капитан.
