— Подойди сюда, сынок! — поманила меня пальцем к окну в боковой стене сестра Мария, — Посмотри, видишь, тут весь Витькин двор, как на ладони!
— Вижу и, что? — уже догадываясь, что мне хочет вложить в мозг бабка, продолжал я притворяться недоумком.
— А то! — задернула она занавеску, — Он перед этим обыском почти год на наших глазах свои железяки сюда свозил! И не только железяки! Не каждый день, но недели такой не было, чтобы он чего-то не припёр.
— И, что? — снова чистыми до пустоты глазами уставился я на возбуждённую бабку.
— У него дом на старом фундаменте отцовской мастерской стоит, — не вытерпев, встряла в разговор вторая Коротченко, — Там подвал в твой рост, а то и больше! Мы еще девчонками по тому подвалу бегали. Склад там у отца был, лес он там хранил. Хорошо, сухо там было. И он, этот подвал, в два с половиной раза длиннее дома, который над ним стоит. Понял теперь⁈
Я понял. Плюшкин Гобсек Скопидомович перевез в старорежимные закрома времён царизма всё, что смог уворовать в подведомственной ему армейской автослужбе ВВС. Нормальный прапорщик, службу понял и, как умел, так Родине и служил.
— Перегородка там у него, — подтвердила мои досужие домыслы старшая сестра. — Прежним соседям такой большой подвал был не нужен, а этому ироду, видишь, наоборот, пригодился! Всё, что он со своей воинской службы упёр, бог свят, всё там по сей день и лежит! Ты даже не сомневайся! А Витька подлюка, ходит, да посмеивается над вашим братом милиционером, — старшая Коротченко незлобливо уколола в моём лице все внутренние органы страны советов.
— Нее, Мария Николаевна, не над нашим братом милиционером Витька подлюка посмеивается. Он над военной прокуратурой посмеивается. Это они преступлениями военнослужащих занимаются. И тот обыск, наверняка тоже они проводили! — защитил я честь мундира, висящего в данный конкретный момент в шифоньере паниной квартиры.
— Так, что ж, сынок, выходит и ты этого поганца садить не будешь? — напряженно упёрлась в меня не по-старушечьи яркими синими глазами сестра Марья, — Боишься ты его, что ли?
— Я не его боюсь, уважаемая Мария Николаевна! — отодвинул я от себя уже третью опустошенную плошку из-под варенья, — Я должностное преступление совершить опасаюсь! Проведу незаконный обыск у этого кошкодава и кирдык мне будет! Тогда меня самого вместо Витьки на нары посадят! Знать бы точно, где вход-выход у этого секретного подземелья! И, что не пусто там.
— Не пусто, сынок! — возбуждённо вскочила младшая сестрица и ровесница века, — Ей богу, не пусто! Если бы он, хоть малую часть вывез, мы бы знали! Как завозил краденное, видели! А, как вывозил, поверь, не было такого! — на этот раз старухи перекрестились обе.
— Хорошо, пойду домой, а по пути думать буду, как вашего обидчика прищучить! — встал я со стула ручной работы и пошел к своим ботинкам.
Пока я натягивал обувку и завязывал шнурки, сёстры стояли рядом и вздыхали, переживая видимо за то, что я могу передумать относительно наказания убийцы их Марфы. Выпрямившись и заглянув им в глаза, я задал последний и решительный вопрос.
— Адреса нужны. Адреса и фамилии с именами. Тех женщин, которые у Барсукова все эти годы тренировались. Будут адреса и фамилии, тогда смогу я его в лагерь пристроить. Лет на пять, а, может, и больше! Что скажете?
— Да где ж мы тебе их возьмём, сынок? Фамилии эти! — обескуражились сёстры, заморгав глазами, — Витька их в строгости держал и с соседями якшаться не разрешал! Опять, при чем тут эти дурынды, коли мы с тобой про его подвал и про краденное в нём, речь вели⁈ — забеспокоились ветеранки.
— Не мой каприз это! — строго нахмурил я брови, — Закон так велит! Слово даю, если будут данные этих барсуковских невест, то посажу эту гниду! А нет, так и не взыщите! Спасибо за чай и за варенье!
— Нет у нас их адресов! — закручинилась баба Зоя, — Всех нет. Не все они к нам заходили. А кто заходил, просили никому не рассказывать. Стыдно бабам, что он их попользовал, да и выставил за порог. Ну зачем тебе они тебе, сынок?
— Ладно, пошел я! — поворотившись, как и положено через левое плечо, я взялся за ручку двери.
— Погоди! — тормознула меня за локоть сестра Мария, — Зоя, принеси тетрадку! Она вместе с домовой книгой там, в столе лежит, — распорядилась старшая старуха Коротченко.
Минут десять я переносил из хозяйственной тетради данные конкурсанток. В основном это были просто фамилии с одним или двумя инициалами и адреса напротив них. Было даже два телефонных номера и пара иногородних координат. Среди этих данных, фамилии лизаветиной матери не было. Всего набралось восемь претенденток на счастливую семейную жизнь с экс-прапорщиком Барсуковым Витей.
— Они забегали иногда, письма забирали, — пояснила Мария Николаевна, — Витька им запрещал даже в магазин ходить, а уж с родней сноситься, тем более! Вот они через нас и посылали весточки.
Ай да прапор, ай да сукин сын! Всё рассчитал и даже общение с внешним миром пресёк, насколько смог! Справедливо опасаясь, что кто-то из родни или знакомых его конкурсанток бучу поднимут. У нормальных-то людей, не вступивших в соревнование с судьбой за семейное счастье с Барсуковым, мозги здравые и призовой гонкой не замутнённые.
— С одной еще девочка была, — заглянула мне в глаза сестра Зоя, — Мать у неё простудилась и от воспаления лёгких умерла. А через неделю и девочка куда-то пропала. Лизой её зовут, хорошая девочка. Ты же милиционер, попробовал бы её найти?
— Обязательно найду! — категорическим кивком заверил я сестёр, но, похоже, не убедил.
— Пойду я, устал сегодня, как собака, а завтра опять день непростой. Через день или два появлюсь. Вы не волнуйтесь, Витьку мы прищучим! — я вышел на крыльцо и потянулся.
— Ты погоди минутку, сынок, мы сейчас! — дёрнулась назад старшая бабка, — Ступай за мной, Зоя!
Даже не морща ум по поводу старушечьих бегов, я присел на крыльцо и вытянул ноги.
Раскладушку бы вот здесь во дворе поставить и до утра не вставать. Только еще бы к этой раскладушке два армейских тулупа, которые при заступлении в караул дают…
— Вот, держи! — прервал мою дрёму то ли Марьин, то ли Зоин голос, — Гостинец тебе!
В двух разноцветных авоськах угадывались завернутые в несколько слоёв газет трёхлитровые банки.
— Клубничное и малиновое, — пояснила сестрица Мария, — Сам чаю попьёшь и девушку свою угостишь! Мы с Зоей одни, родни нет, детей-внуков нет, — как-то растерянно улыбнулась она, — Каждый год зарекаемся и всё-равно потом всю ягоду из сада закатываем. Ты возьми, не отказывайся! — бабка виновато, словно прося о каком-то одолжении, заглядывала мне в глаза. За её спиной маячила Зоя.
— Я, что дурак, что ли, чтобы отказываться⁈ — бодро подхватил я авоськи из марьиных рук, — Тем более, что девушка у меня прожорливая, ей эта банка на три дня, да и то, не уверен! А Лизу я вам скоро найду, будете её вареньем угощать. Совсем скоро найду, честное милицейское!
По глазам бабок я понял, что они мне опять не очень поверили. Но всё же тактично промолчали.
Я развернулся и, сойдя с крыльца и миновав калитку, спорым шагом поспешил к машине, шепча заклинания, чтобы боковые зеркала и дворники, которые я так легкомысленно не прибрал в салон, встретили меня на своих штатных местах.
День был завтра хлопотным. И, если дообеденные хлопоты были приятными, то после наступала жопная жопа. Как ни старался я забыть на время представление, устроенное мне майором Данилиным, у меня это не получалось. Я не питал ни малейших иллюзий, что шеф забудет о своём условии. Но так и не мог представить, каким образом буду раскрывать спиртовую афёру. «Ликёрка» представлялась мне дремучим ночным лесом. Густо заминированным ночным лесом. Н-да…
Глава 4
Домой я заявился уже почти в девять. И дома меня вновь встретила не одна только Елизавета. И опять эта «не одна» была Лидией Андреевной Зуевой. Такое постоянство её визитов меня уже начинало напрягать. Переодевшись в домашнюю адидасовскую пижаму и помыв руки, я прошел на кухню. Чай чаем, но всё же хотелось и покушать. Комсомольский растущий организм старого переселенца настойчиво требовал белков, жиров и углеводов.
