Я и с драконом после того случая два месяца не разговаривал. Нет, не обиделся, просто не знал, как теперь общаться. Он во всем прав: Виконт — рыцарь, Рене — дракон. Рыцарь пришел убить дракона. Пришел не с голыми руками, а с зачарованным оружием и в зачарованных же доспехах. При этом, вполне возможно, имел все шансы на победу (на древке копья имелись две черточки, подозрительно похожие на зарубки, что наши снайперы на прикладах своих винтовок вырезают). Дракон просто оказался хитрее и воспользовался «фактором неожиданности» в моем по-чукотски наивном лице и успел первым. Дракон ведь не обязан играть по правилам.
Вот Рене и не играл.
Но от этого наивному мне не легче. Даже наоборот — снова вмешался не в свое дело. Снова из-за меня кто-то умер.
То, что кто-то из этих двоих умер бы и без моего вмешательства, не утешает. Ведь так бы у них была «честная игра». Я же буквально не оставил шансов Виконту, спустив его с коня, отобрав оружие, уничтожив магическую защиту на доспехах. И это грызло больше всего.
Я даже похоронил доспехи — все, что осталось от рыцаря. В качестве надгробия воткнул в землю меч.
Но прошел месяц. Эмоции слегка подулеглись. Впечатления подзатерлись. А я загорелся новой идеей — шахматы.
Еще месяц я воплощал идею в камне. Результатом стала расчищенная площадка на соседнем утесе, с величественным видом на озеро с высоты трех — трех с половиной сотен метров, по центру расчерченная под шахматную доску (пришлось моему когтю изрядно потрудиться) и тридцать две шахматных фигуры в мой рост высотой из двух разных видов камня.
Рене долго пришлось объяснять саму идею того, что такое «игра». И зачем это нужно.
Насквозь рациональный дракон напрочь отказывался понимать такие доводы, как: «скучно», «чтобы убить время», «для развлечения», «это весело». В нем все эти слова вызывали исключительно недоумение.
Но спустя неделю попыток, прерывавшихся лишь на сон Рене и его же охоту, мы-таки начали нашу первую партию.
И пошло-поехало. И вот уже два года мы премся по шахматам. Играем все время нашего общения.
Драконий разум — это просто нечто! Первую партию Рене проиграл, что естественно. Вторую тоже. А вот на третьей партии он полностью усвоил правила, и пошло… Почти весь первый год я сливал партию за партией, день за днем. Но не успокаивался… И второй тоже.
Сегодня я выиграл первый раз. Я выиграл у дракона!!! Эпать, я крут!!!
Примерно так я кричал, улетая в сторону озера от удара хвостом. Рене полетел за мной и в полете добавил хвостом еще, не позволяя упасть. А потом еще. И еще.
Успокоился он только над самым центром озера, куда я и рухнул с высоты в пару километров, на которую меня запинал слишком эмоциональный дракон.
Это незабываемое ощущение: тридцать пять секунд свободного падения до соприкосновения с водой, а после прорыв водной поверхности и нырок на глубину в полтора десятка метров… Это потрясающе!
А если добавить еще и горячее чувство гордости за себя и ощущение заслуженной победы, то вообще гремучий коктейль.
Естественно, что когда, спустя пару часов (озеро очень большое, даже для меня), моя мокрая голова показалась над краем площадки, первые слова были: «Еще!!! Давай еще! Еще хочу!».
Рене даже лапой глаза закрыл и головой покачал, признавая, что мою крышу на место уже не вернешь… и от меня самого не отвяжешься…
Так дальше и стали играть: на полеты. Если выигрываю я, то Рене поднимает меня в воздух на максимальную для него высоту и сбрасывает в озеро.
Если выигрывает Рене, то я тащу ему оленя. Или лося. Ну, или что попадется, главное, чтобы мяса было не меньше, чем в олене.
Так стало намного интереснее. Может я стал адреналиновым наркоманом, но за свои сорок — шестьдесят секунд свободного полета, готов был порвать любого, даже дракона в шахматы.
Небо… Полеты… Первые пятнадцать побед я летел, ни о чем не думая и ничего не делая, просто наслаждаясь самим ощущением. На шестнадцатый раз попытался управлять падением, и меня так закрутило, что осознал я себя только уже всплыв над поверхностью воды. Да и то, верх-низ право-лево еще минут десять возвращались к нормальному состоянию, а мир вокруг слегка плыл еще часа два — два с половиной.
К двадцать пятой победе, управлять падением я худо-бедно приловчился.
К сороковой уже делал это уверенно.
А с пятьдесят пятой загорелся идеей выполнения ката в воздухе.
К двухсотой это у меня получилось.
Собственно так мы и развлекались еще два лета. А однажды к нам заглянул дракон. Еще один дракон.
* * *
По устоявшейся традиции Рене лежал перед «шахматной доской», греясь на летнем солнышке. Я сидел напротив него на специально построенном высоком стуле, навроде тех, что ставят рядом с сеткой на тенисных матчах, только грубее, массивнее и выше. С него я мог видеть весь расклад на доске, что с уровня земли при моем росте было проблематично.
Игра шла к тому, что мне, по ходу, пора было бежать за оленем. То есть Рене уверенно теснил меня по всем фронтам. Это было обидно, ведь погода сегодня была самая, что ни на есть летная, а вода теплая. Соответственно настроение было не самым радужным.
Тут над краем плато появилась здоровенная голова дракона. Если я говорю здоровенная, то значит это, что она как минимум в два раза была крупнее головы Рене.
В след за головой, появился и весь дракон — соответствующих голове размеров черно-зеленый красавец. Он парой взмахов крыльев погасил инерцию и плавно приземлился на камень нашей игровой площадки.
Приземлился и проревел что-то оставшееся мне непонятным, ведь переводчик Рене работал только на меня и него, третий разумный для меня не переводился.
Рене прорычал что-то в ответ. Пришелец снова что-то проревел и сделал шаг вперед. Рене отступил на шаг назад, припадая к земле.
Пришелец снова что-то проревел и угрожающе расправил крылья. Рене прижался к земле еще сильнее и снова отступил.
Дракон продолжил свое наступление, глядя только на Рене и не глядя по сторонам. Когда его лапа сбила половину фигур с нашей «доски».
Возмущен я оказался до глубины души: приперся тут, понимаешь, без приглашения, рычит, ревет, возбухает, еще и шахматы раскидал!
И все это я не скупясь на экспрессивные матерные конструкции подслушанные мной у однокурсницы за год нашего с ней пребывания в деревне (при детях она свой язык в узде держала, но возвращаясь домой с занятий, отпускала на волю… Аж уши вяли), высказал нахальному вторженцу, схватившись за рукоять ножа на своем поясе. Да еще и в полный голос.
Подозреваю, что к середине моей речи, рептилия скастовала такое же заклинание переводчик, как и у Рене. Поскольку возмущенный его фырк сопровождался струей пламени, окатившей меня с головы до ног.
Но, видимо, сердился ящер не сильно, потому, что пламя было не слишком сильным. Будь на моем месте обычный человек, он бы умер от ожогов… Точнее был зажарен до хрустящей корочки и готов к употреблению. Но, учитывая, что драконье пламя способно камни в пепел обращать, то это было достаточно «слабо».
Даже нож Дара уцелел. Только ручка обуглилась там, где ее не держала моя рука, и лезвие до бела раскалилось.
— Ну, ты первый начал! — хрустнул шеей я. — Рене, не против, если я его убью?
Мой сосед лишь пожал плечами и отступил еще на шаг.
А дальше пришлый дракон бросился на меня, намереваясь перекусить пополам. Чем упростил мне задачу.
Прыжок, и я у него на спине у основания шеи. Он заметил это и начал кататься по земле, пытаясь раздавить. Безуспешно. Я блохой скрещенной с муравьем скакал по его телу, не позволяя ему добиться своей цели.
Дракон разъярился и свечкой взлетел в небо, где стал изо всех сил пытаться сбросить назойливую букашку вниз. Вот только я вцепился в него клещом, оторвав одну чешуйку и вонзив все еще зажатый в правой руке нож в плоть ящера, чем вызвал шипение испаряющейся крови и крик боли дракона, ведь нож то еще не остыл к тому времени.
