А разные планеты, заселённые людьми. В общем, есть всё. Вообще — всё. Статистически, возможен даже такой мир, где есть точно такая же планета Земля, с точно таким же Костей Семёновым, только с мозгами.
— А такая же Диана, только милая няшечка, тоже есть?
— Э! — возмутилась Диана. — Я — сама милота, ты чего?
— Тише, богиня! — прошептал Гримуэль. — Вы их разбудите!
Мы и вправду увлеклись, говорили в полный голос. Диана заткнулась, а я шёпотом спросил:
— А кого разбудим-то?
— А хрен их знает, — прошептала она в ответ. — Я, думаешь, всю эту наркоманию наизусть учила? Мертвецов каких-нибудь, или чудовищ.
— А тебя не парит то, что нас убьют?
— А варианты? — пожала плечами Диана. — Старшой всё правильно раскидал. Идём лесом, надеемся на чудо.
Идём, надеемся…
В числе прочей экипировки мне выдали флягу с водой, которую привязали к коню. Я с трудом выдернул деревянную пробку, выхлебал сразу не меньше половины. В голове как-то смутно-отдалённо мелькнула мысль, что надо бы экономнее, но потом привычное раздолбайство всё вытеснило.
Я всё ещё пил, когда впереди поднялся переполох. Кони пытались ржать завязанными мордами и не хотели идти. Люди шёпотом матерились. В какой-то момент так получилось, что многочисленные спины раздались в стороны, и я чуть не захлебнулся, попытавшись заорать во флягу.
Фиона, взвизгнув, вскочила на спине коня на четвереньки и распушила хвост. Я поторопился забить во флягу пробку, не сводя глаз со светящейся фигуры, которая молча стояла в темноте перед отрядом. Она напоминала нашу, родную смерть с косой, только без косы. Зато в саване. И как будто бы в фосфор упала. Череп светится зелёным, глазницы — чёрные дыры.
Я, пока беззвучно орал во флягу, немного успокоился, и теперь вёл себя мужественно и хладнокровно.
— Валить надо, — сказал я. — Категорически. План «Лес» накрылся медным тазом, предлагаю найти попсовиков и сдаться им. Я под Сердючку хорошо пляшу, особенно если выпью, может, и не тронут.
Развернувшись, я икнул. Сзади стояла такая же фигура. Больше того, она ещё и вытащила призрачный светящийся меч.
— С-с-сбежать надумал? — прошипел призрак. — Не с-с-сбежиш-ш-шь!
Я нашарил на боку меч, дёрнул его. Меч гардой зацепился за пиджак, который я накинул поверх кольчуги, которую надел поверх кожаной куртки-подкладки (просто жалко пиджак бросать!). Чуть не порвался. Пришлось двумя руками выпутывать, и уже после этого героически обнажать клинок. А чего бы и не погеройствовать, раз уж отступать один хрен некуда.
— В круг! — заорали рыцари. — Берегите богиню!
Диану немедленно затыркали в центр круга, вместе с лошадьми, которые истерически ржали и хотели бежать во все стороны одновременно.
Слева от меня оказался Гримуэль со светящейся палкой, справа мне в руку вцепилась Фиона.
— К-к-к-костя, ты умеешь сражаться с призраками? — пропищала она.
— Нет, — сказал я, с интересом присматриваясь к Гримуэлевской палке. — Какой тебе сражаться? Иди к коням!
— Но я же м… м-м-му-му… мужчина!
Этой «мужчине», разумеется, ни кольчуги, ни оружия никто не дал, так и осталась, как была в пижонском костюмчике с прорезью под хвост.
— А ты — маг, что ли? — спросил я Гримуэля.
— Маг и волшебник, — подтвердил тот. — Тяжек мой путь…
— Ты давай не жалуйся тут! — прикрикнул я на него. — Побеждай нечисть!
Сказал я вовремя. Призраки, один за другим, появились в количестве нескольких десятков и окружили наш отряд светящимся кольцом. В наступление пошли все одновременно. Быстро, тихо поплыли, взмахнув мечами. За спиной у меня послышались крики. Гримуэль, выдохнув, шагнул вперёд, высоко подняв свою палку.
— Эй, жители дна! — заорал Гримуэль, размахивая палкой. — Гром смеётся над вами!
В подтверждение его слов над головой действительно что-то громыхнуло, затем сверкнула молния, и призраки остановились. Ободрённый успехом, Гримуэль заорал ещё громче:
— Вы не посмеете причинить нам зло! С нами богиня Диана!
Призраки спокойно полетели на нас.
— Стихами давай! — прикрикнул я на Гримуэля. — Они поэзию любят!
— Это не стихи, а древние священные тексты, и ни одного, подходящего случаю, я…
— Да читай любые!
— Я могу! — пискнула Фиона.
— Не, вряд ли…
Гримуэль взял себя в руки и выдал:
— Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна, что в наш век отвага не нужна?!
Призраки вновь остановились, прислушиваясь. Ближайший ко мне был буквально на расстоянии вытянутого меча. Я вытянул меч и попытался его потрогать. Призрак не трогался. Меч спокойно проходил сквозь него.
Вот и как, спрашивается, с такими сражаться? Но тут же возникает и другой вопрос, встречный: а они-то нам что смогут сделать?..
В отряде поднялось какое-то странное волнение. Я завертел головой.
— Хреново дело, — подскочила ко мне Диана. — Эта песня поднимает боевой дух.
— У меня ничего не поднимается, — поспешил я заверить её.
— Хорошо, это сейчас очень кстати. А остальные придурки вот-вот в атаку пойдут.
— Понял, не дурак. Гримуэль! Меняй пластинку! Давай чего-нибудь лиричное!
Гримуэль понял меня с полуслова — собутыльник, как-никак — и сменил репертуар:
— Я вижу, как закат стёкла оконные плавит…
Призраки продолжали стоять, а рыцари ощутимо расслабились. Даже кони перестали рваться. Я выдохнул. Ну вот, разум победил.
— И что дальше? — К нам приблизился командир отряда.
— А ничего, — пожал я плечами; план уже вполне созрел, ничем не хуже любого другого идиотского плана. — Разжигайте костёр, разбивайте лагерь. Гримуэль пока стихи почитает. А утром эта напасть, может, сама собой рассосётся.
Гримуэль, услышав, что ему выступать до рассвета, немного побагровел, но накала не ослабил. Продолжил заунывно рассказывать призракам про какое-то место, где живы все, кто его любил. Ну а что я ещё могу ему предложить, если он такой фиговый волшебник? Палкой светящейся махать и джедаи могут. А вот с призраком сражаться — тут талант особый надо.
* * *
Призраки поначалу нас всех нервировали, а потом — ничего, привыкли. Я лично первым сходил туда-обратно, протиснувшись между двумя светящимися фигурами, и принёс первую порцию веток для костра. Диана поделилась зажигалкой. Фиона выдала черновик своей блестящей речи для Альянса. Наконец, костёр запылал. Из мешков достали сыр, вяленое мясо — всякие такие походные штуки.
— Эх, сейчас бы рому, — сокрушался один из рыцарей,
