я не разобрал.
Все это было уже слишком. Я сосредоточился и воображаемым щелчком отправил с трона в дальний полет зарвавшегося грызуна. Встряхнулся и пришел в себя.
Я был богат. Это оказалось весьма приятно.
Ссыпав золото обратно и добавив к нему то, что принес с собой, я убрал сундук на место.
Затем я поставил перед собой шкатулку с артефактами и открыл крышку.
На дне сиротливо лежали четыре вещицы: кусочек камня, очень похожего на колчедан, слоистый металл, я не слишком хорошо в них разбирался, но это точно было не железо, кусочек серебра, тут я не сомневался и многогранный полупрозрачный камень фиолетового цвета, я определил его, как аметист.
Я совершенно не представлял, что они умеют и какому духу принадлежали. Поэтому осмотрев и запомнив артефакты, я сложил их в шкатулку и поставил рядом с сундуками, добавив гранит, принесенный с собой. Пусть пока полежат тут. Будем носить их к Анфисе Петровне в порядке очереди. Подумал немного и забрал гранит обратно. С ним нужно будет поработать подальше от деревни. Например, на поляне чуть позже.
Пора было выходить из хранилища, а то хомяк того и гляди вернется. Как я буду потом объяснять Насте с чего я вдруг решил добавить к нам двоим в постели еще пару девиц.
За дверью сидел один из парней стражников. При моем появлении он встал и склонил голову.
Я попросил его позвать Романа Дмитриевича. Староста пришел меньше, чем через две минуты. Видимо, был где-то поблизости.
— Можете закрывать, — произнес я и пошел в сторону своего дома.
У ворот я задержался. Тут была какая-то движуха. Стражники бегали, как наскипидаренные. Ворота открывались, и было слышно ржание лошадей. К нам кто-то пожаловал.
Я решил дождаться и встретить гостей, в случае необходимости. Краем глаза заметил, что ко мне подошел Иван с встал рядом.
Из захаба выехала небольшая лакированная карета, запряженная двойкой лошадей.
— Курьерская, — сказал Иван, пока лошади разворачивались.
— Кто бы это мог быть? — спросил я парня, но ответа не последовало.
Я повернулся и глянул на своего товарища. Иван стоял с отвисшей челюстью. Причем, в прямом смысле этого слова.
— Эй? — позвал я парня. — Ты чего?
Он с трудом сглотну и широко раскрытыми глазами уставился на меня, словно никогда не видел.
— Да кто там? — мое терпение заканчивалось.
Я готов был пойти и узнать кто в карете.
Иван вдруг шевельнулся и показал пальцем на герб, нарисованным в центре двери.
— Герб-то императорский! — только и смог выдавить из себя парень.
Я смотрел, как карета разворачивается и останавливается напротив нас.
Так, рассуждаем логически. Император не станет путешествовать в курьерской карете, значит так кто-то другой.
Дверца экипажа распахнулась и оттуда шагнул высокий мужчина в белом напудренном парике и длинном камзоле изумрудно-зеленого цвета.
Он вышел так, словно был тут главным. Подбородок задран, осанка такая, будто лом проглотил. Обвел взглядом окружающее пространство. Безошибочно выбрал меня и сделал ровно три шага в моем направлении.
— Никита Васильевич Шустов, вам велено прибыть ко двору Его Императорского Величества не позднее, чем через три дня. Вы получили это сообщение, как глава рода Восьмого Духа. Требование не позволяет вам отказаться от визита. Вот бумажный приказ, заверенный императорской печатью.
Мужчина вынул руки из-за спины. И протянул мне свернутый в трубочку листок бумаги, скрепленный сургучом.
Я посмотрел на герб он был в точности таким, как на двери экипажа.
— Прошу разрешения откланяться, — произнес напудренный мужчина, поклонился и скрылся в полумраке внутренностей кареты.
Я ожидал, что дверца закроется, и карета унесется в обратный путь в столицу, но я ошибся.
С другой стороны экипажа распахнулась дверца и ко мне подошел еще один мужчина. Он был гораздо ниже ростом, но камзол, парик и ломовая выправка выдавали в нем еще одного курьера его императорского величества.
— Никита Васильевич Шустов, вам велено прибыть ко двору Его Императорского Величества не позднее, чем через три дня. Вы получили это сообщение, как глава рода Духа северо-восточного ветра Посивы. Требование не позволяет вам отказаться от визита. Вот бумажный приказ, заверенный императорской печатью, — отчеканил он, заученную наизусть речь.
Откуда они это узнали? Да еще и точно не сегодня! Как иначе они могли успеть добраться из столицы? Хотя, если подумать на перекладных можно делать по сто двадцать — сто тридцать километров в день, а значит эти приказы могли быть составлены и отправлены сразу после смерти Терехова. Вот так-то. Оперативно. Но как?
Мужчина тем временем достал откуда-то из-за спины свернутую в трубочку бумаги и протянул мне. История со сравнением герба повторилась.
Курьер попросил разрешения откланяться и скрылся в карете. Экипаж тронулся и покатил к воротам.
Я обернулся и посмотрел на стоящего рядом и молчащего Ивана. Парнишка стоял раскрыв рот и смотрел на меня.
А ведь верно, я так и не рассказал ему, что произошло между мной и Тереховым.
— Вот так, — произнес я и пожал плечами.
Иван вздохнул, еще немного похлопал глазами, но ничего не ответил.
Что ж, у меня было совсем мало времени, чтобы собраться и отправиться в столицу. Была надежда, что раз уж курьер смог добраться до Суздаля за столь короткое время, то я точно уложусь в три дня. Но готовиться к поездке нужно быстро, а выезжать лучше не позднее завтрашнего утра.
А еще нужно решить, где остановиться в столице, да и вообще огромное количество вопросов. Я понял, что на меня накатила паника. Инстинкты бойца тут совсем не могли помочь, я отчаянно боялся светских приемов.
Будучи довольно известным спортсменом в своем мире, я не однократно присутствовал на официальных мероприятиях, но мне каждый раз давалось это с трудом. А тут мне предстояло встретиться с самим императором. Как себя вести? Не нужно ли надевать напудренный парик: А у меня его нет, что делать?
Мадам! Срочно нужно идти к ней. Она точно знает, что там и как.
Я развернулся и пошел к Анфисе Петровне второй раз за день.
На этот раз я не застал у дверей Афони, зато на крыльце сидел Данила. Охранник отламывал небольшие кусочки от сухого прутика и швырял их в бродящих неподалеку куриц. Птицы с криком бросались на кусочки ветки и принимались клевать их, стараясь отобрать друг у друга.
— Мадам у себя? — спросил я, подойдя вплотную.
— Да, — коротко ответил Данила, — Но она спит.
— Можешь разбудить?
Охранник замялся. Было видно, что будить Анфису Петровну не велено.
— Не переживай, она будет рада меня видеть, — усмехнувшись произнёс
