— Бывает всяко.
Он показал на окно, из которого был виден и главный вход и площадка перед ним. И два постамента, один с Лениным, другой свободный.
— Вижу, вижу ваш «ЗИМ». А рядом с ним «Волга», обратили внимание? Новейшая модель, одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года выпуска. Всё идет вперёд, всё развивается. Между прочим, наш новый преподаватель купил.
— Рад за него.
— Он три года прослужил в Африке, вернулся, и купил.
— Что ж, заработал — получи, всё правильно. Хирург? Терапевт? Инфекционист?
— Нет, он по другой части. Не медик.
— А…
— Он будет работать на кафедре общественных наук.
— Понятно…
— Именно он и посоветовал поговорить с вами насчет лаборатории.
— Я слушаю, слушаю…
Мурфенко вернулся в кресло,
— Не буду ходить кругами, ценю ваше время. Вы недавно получили крупную сумму, не так ли?
— Точнее сказать, заработал. Да, весьма крупную.
— Заработали?
— Конечно. Международная шахматная федерация, в состав которой входим и мы, считает игру в шахматы на мастерском уровне формой интеллектуального труда. А на гроссмейстерском — высокоинтеллектуального. И добивается оплаты по мировым стандартам. Так что заработал, сомнений нет.
— Хорошо, хорошо, заработали, да. Но не считаете ли вы справедливым передать эти деньги государству?
— Справедливым? В чём заключается справедливость?
— Вы же бесплатно учились, бесплатно лечились, у вас прекрасная квартира в центре Москвы.
— И? — я изобразил недоумение.
— Вы бы могли в знак благодарности помочь своему институту. Нашему институту.
— Разумеется, мог бы. Только благодарность и справедливость — понятия разные, Аполлинарий Галактионович.
— Хорошо, хорошо, — Мурфенко почувствовал, что нужно действовать лаской. — Благодарность, пусть. Мы сейчас обновляем лабораторный корпус. Меняем старое оборудование на современное. И хотим установить кое-какие приборы и аппараты из тех, что пока в Советском Союзе не производят. Закупить за валюту. А валюта, как вы понимаете, это не рубли. Её не наша страна печатает, валюту. И потому с валютой бывают сложности. Ограничения. Очередь на многие годы.
— Это я понимаю, — вздохнул и я. — Рубли за границу вывозить нельзя, а с валютой да, с валютой сложности. Капитализм, цены растут постоянно, а нормативы командировочных по-прежнему от шестьдесят шестого года. Вам какие суточные выдавали, Аполлинарий Галактионович? — совсем уже перешёл я границы приличия, но тут же попятился: — Извините за глупый вопрос. Скажу о себе: команда у меня немаленькая, и каждый выезд за рубеж обходится недёшево. Командировочные-то мизерны, не разгуляешься, а соблазнов много. Рестораны, магазины, пресса… Порождает комплекс неполноценности, а это отрицательно отражается на результатах. По счастью, выручают призовые, а то хоть суп в пакетиках из Союза вези.
Мурфенко мигнул. На «суп в пакетиках». Неприятные воспоминания? Денег у Аполлинария Галактионовича много, но насчет валюты — не уверен. Да и везти валюту через границу рискованно: вдруг проверят? Вот и приходится экономить на еде. Кругом рестораны, кафе, всякие закусочные, кухня американская, кухня мексиканская, кухня китайская, кухня итальянская, кухня французская, и так далее, а он в номере бросает в кипяток содержимое пакетика «суп вермишелевый с мясом», накрывает кружку консервной банкой, выжидает десять минут, и ест сомнительное варево, а потом вскрывает подогретый таким образом «завтрак туриста» на второе. Неприятно, да. Чувствуешь себя не представителем великой державы, а жалким бродяжкой, «абара му».
— Какое оборудование вам требуется? Готовы ли помещения под установку? Обучен ли персонал? — стал спрашивать я.
— О, там длинный список. Помещения готовятся, а персонал — наши смышленые люди. Разберутся.
— Это так не работает, Аполлинарий Галактионович. Мы в нашу клинику закупаем…
— Вашу клинику?
— В Ливии.
— А, в Ливии… Так что в Ливии?
— Фирма-производитель даёт гарантию на сложную аппаратуру лишь в случае наличия у работников сертификата установленного образца на работу с ней. И сейчас техник по работе с компьютерным томографом второго поколения обучается в Германии. Плюс двое врачей должны будут пройти стажировку, это уже в Австрии. Без этого, без техника и без врачей, аппаратура — дорогостоящий хлам. А как у вас?
— Пройдут обучение в Москве. В тех учреждениях, где аппаратура уже установлена. Обучатся.
— Понятно. Значит, институту нужна валюта для закупки оборудования, я правильно вас понял?
— Именно. Вы перечисляете валюту на спецсчёт Внешторгбанка, и с него пойдёт оплата поставщикам. Дело это канительное, и чем скорее вы переведете деньги, тем лучше.
— Я могу видеть список закупаемой аппаратуры?
— С какой целью?
— Определиться. И оплатить то, что решу купить. Разумеется, с вашего полного согласия.
— Но у нас уже идут переговоры…
— И пусть. Но всегда важно второе мнение. У меня есть счёт в Дойче Банке, это для Европы, и в бэнк оф Нью-Йорк, это для остального капиталистического мира. Зачем же я буду утруждать Внешторгбанк? Это первое.
— А есть и второе?
— Разумеется. В Советском Госпитале, где я работал некоторое время — и ещё буду работать, — часть аппаратуры зарубежная. Итальянская, немецкая, даже американская.
— И?
— Закуплена она была на весьма невыгодных условиях. Зачастую приобретались уже снятые с производства модели, и даже бывшие в употреблении. Их можно было купить со значительной скидкой, но покупали, наоборот, с наценкой. Покупались и неполные комплекты, с виду экономия, а по сути убытки. Ну, и прочее. У меня неплохие связи в деловых кругах, и для нашей клиники я покупаю лучшую аппаратуру, но гораздо дешевле.
Думаю, подобное можно будет проделать и с закупками для института.
— Но сроки…
— А что сроки? Поверьте, всё будет сделано очень быстро. Знаете, когда капитал чувствует прибыль, он начинает работать очень и очень энергично, об этом и у Маркса написано. Было бы готово помещение, а за аппаратурой дело не станет. Помещение, годное для аппаратуры — обязательное условие. Её, аппаратуру, в сараях хранить нельзя, приборы — дело тонкое. И ещё, Аполлинарий Галактионович.
— Что «ещё»?
— Юридическое сопровождение. Мои юристы озаботятся, чтобы договоры соответствовали законодательству страны-поставщика. Это тоже может сэкономить немалые деньги. Мы подпишем договор, с моей стороны это будет клиника «Космос» (название пришло именно в эту секунду), с вашей — вероятно, наш институт. Имени Николая Ниловича Бурденко. В договоре будет обозначена ответственность сторон, и всё к тому прилагающееся.
— Вы, Михаил, просто делец. Акула капитала.
— Я не акула, я только учусь. А свои деньги да, свои деньги я берегу и в обиду не дам. Или вы думали, что я просто переведу Внешторгбанку миллион, а то и два, и — всё, с глаз долой?
— Нет, конечно, нет, — но видно было, что Аполлинарий Галактионович именно так и думал.
— Вот и прекрасно. Жду документацию: перечень необходимой аппаратуры и предварительную смету. После экспертизы я скажу точно, что смогу обеспечить.
— Экспертизы?
— Не волнуйтесь, вам она не будет стоить ни цента. Зарубежные специалисты выдадут рекомендации, где покупать с наивысшей эффективностью, вычеркнут устаревшее оборудование, предложат оптимальные замены, и всё в таком роде. Они, зарубежные специалисты, народ дотошный, въедливый, а главное, в зарубежной технике разбираются на «отлично», кому ж разбираться, как не им. Но душой они на нашей стороне! Стратегия и тактика, Аполлинарий Галактионович, стратегия и тактика!
Мурфенко поскучнел, но потом собрался, и проводил меня не только до двери кабинета, но и до выхода из приёмной, где его уже дожидались трое посетителей — декан лечфака, декан педфака и декан стоматфака. Я с ними поздоровался, они со мной тоже, и на том аудиенция завершилась.
Я вышел боковым ходом и, незамеченный, добрался до «ЗИМа».
