— Ну что, Пупок, не вспомнила ничего? — начала как раз таки эта Карина.
— Неа, с чего бы. — я пожал плечами, вернее, левым плечом.
— Ты что, сучка, страх потеряла⁈ Ты нам денег должна! — обозлилась красавица, глядя на меня со смесью презрения и брезгливости.
— Всем, кому должна, я всё прощаю! У меня щедрая душа! — я не очень сдерживался, всё равно драки не избежать, так не буду совсем уж соплю изображать.
— Она ещё и издевается! — взвизгнула Катя.
— Я вас не помню и долги никакие не помню! — я снова пожал плечом. — С чего мне вам верить, что я у вас что-то занимала? Судя по вашим рожам, я бы к вам и на километр не подошла бы!
— Мне всё равно, что ты там помнишь или нет! — Карина махнула рукой Кате, и та заткнулась. — Ты нам пятьдесят рублей должна! Чтоб принесла их на неделе, а иначе…
— Иначе — что? — я усмехнулся. — В сумку мне с учебниками насрёте?
— Ах ты дебилка мелкая! — с праведным гневом кинулась ко мне Катя.
Можно было, конечно, не обращать на это внимания — сейчас, пока я слабый, нужно не высовываться, сидеть тихо, как мышь под метлой, потому что любая травма если не выведет меня из строя окончательно, то растянет время до момента, когда я смогу зажечь первую звезду. Небольшие побои, издевательства — плевать, на Континенте Небесного Ветра ещё не такое доводилось пережить, набираясь сил. Но вот сейчас мне почему-то захотелось сделать им больно! Наверно, это какая-то реакция этого тела, которое явно раньше не раз попадало под горячую руку этой четвёрке. И я решил немного посопротивляться.
Так что, отступив на шаг назад, я оставил здоровую ногу на месте, и, когда Катя шагнула вперёд и перенесла свой вес на переднюю ногу, дёрнул свою ногу к себе, как бы случайно и достаточно незаметно нанеся удар по её щиколотке. Все же смотрели мне куда-то в лицо. А пол в туалете был выложен гладкой и, что играло на меня, мокрой кафельной плиткой. Так что нога Кати поехала в сторону, она потеряла равновесие и, взмахнув руками в попытке ухватиться за что-то, врезалась мордой в дверь туалетной кабинки.
Послышался хруст, потом громкое «МММММ!», и девочка, зажимая рукой кровоточащие губы, побежала к зеркалу, встала возле него и стала что-то рассматривать. Я тоже рассматривал — два белых осколка на полу туалета, когда бывшие зубами этой самой Кати. Видимо, падая, приложилась ими об металлическую дверцу. Кхм, дела.
— Фука! — шепелявя с непривычки, снова бросилась на меня Катя. — Я тефе флафа выйву!
Блин, а зубы-то передние! Вот чёрт! Разъярённая деваха снесла меня, как паровоз ослика, повалила на землю и навалилась сверху, молотя руками и ногами. Не особо успешно, но от одного её веса было очень больно! Да и удары нет-нет, да проходили. Тут же подбежали две другие, Карина с Алёной, и попытались меня за волосы схватить и другие части тела, громко визжа. И я от них не отставал!
— Помогитееее! Насилуююют! Меня девственности лишают! Спаситееее! — орал я что есть мочи, а акустика в туалете неплохо так усиливала мой голос.
Не знаю, сколько прошло времени, но в туалет ворвалась уборщица со шваброй, лысый мужик в очках и какая-то молодая женщина. Увидев кучу малу из нас четверых, стали растаскивать тела в стороны, громко крича «А ну прекратите!».
Минут через десять мы все четверо (Маша сумела отпетлять, мол, стояла просто у двери, в носу ковырялась, что внутри — не знает) стояли в учительской перед Любовью Марковной и лысым мужиков, оказавшимся завучем по воспитательной части Никитой Алексеевичем.
— Так! Рассказывайте, что у вас произошло! — Любовь Марковна вытирала сопли рыдающей Кате, отставив бутылку с кефиром и овсяные хлебцы, которыми обедала.
— Мы пошли на перемене в туалет. — взяла слово Карина. — Никому не мешали, ничего не делали…
— А зачем вы пошли в туалет, раз «ничего не делали»? — подозрительно сощурился завуч. — Курили⁈
— Никита Алексеевич! Мы пошли туда по… женским делам! — возмутилась красавица. — Вот. А тут влетела эта вот… сумасшедшая! Вы же знаете, что у неё больная голова⁈ Влетела и накинулась на нас! И выбила Кате зубы! Передние! Мы её и попытались скрутить, чтоб она и нам чего-то не выбила. А она давай кричать!
— Мы поняли тебя, Карина, спасибо. — Любовь Марковна кивнула, выкинула промокшую от соплей салфетку и взяла другу. — А ты что скажешь, Лиза?
— Во-первых, скажу, что у меня амнезия, а не… слабоумие. На кого-то бросаться у меня желания нет, я просто не помню людей, которых раньше знала. Некоторые в силу своей необразованности могут это не понимать. — Карина громко фыркнула. — Но вы же, Любовь Марковна с Никитой Алексеевичем, должны знать разницу, верно?
— Не это сейчас важно. — учительница переглянулась с завучем.
— Да. Так вот, во-вторых, я просто пошла в туалет. Зашла внутрь, там были эти трое, возле первых кабинок. Я решила их обойти и зайти в крайнюю к окну, чтоб никому не мешать, и пописать. Когда я проходила мимо Кати, она сделала шаг в сторону, поскользнулась на мокрой плите — я и сама чуть не упала на ней! — и упала лицом на дверь кабинки! Наверное, ударилась ртом об ручку, она же железная, вот зубы и повредились. А они почему-то решили, что это я что-то сделала, и накинулись на меня.
Решил немного изменить историю. Ничего бы не выиграл, рассказав, что меня затащили в туалет и там какие-то долги навешивали. А так — просто несчастный случай, бывает, нечего из мухи слона раздувать. Неприятно, но на учителях никакого недосмотра нет. Если же об издевательствах над моей тушкой поведать и настаивать на этом, то такую проблемную девочку спихнут в какую-то дыру для даунов и всё. Можно и так, мне, в принципе, всё равно, но не хотелось бы.
— Да врёт она, врёт! — заорали Карина с Алёной, а Катя надрывно всхлипнула.
— Можете сами сходить посмотреть — пол в туалете мокрый, а на двери кабинки явно должны остаться следы столкновения! — я пожал плечом.
— То есть все трое выдумывают, а ты говоришь правду? — буркнул завуч.
— Никита Алексеевич, я два месяца пролежала в больнице, с трудом хожу и вешу как третьеклассница. А самое главное — вообще не помню о том, с кем какие у меня тут отношения. Вы правда считаете, что первое, что мне захотелось сделать — это вломиться в туалет и накинуться на тройку одноклассниц, каждая из которых на полторы головы выше и вдвое тяжелее? Вот просто бах! — и захотелось?
— Но пострадала Катя!
— Ага, а синяки у меня на теле и порванное платье — это само собой образовалось⁈ — я указал на гематомы на руках, которыми закрывал, и разорванный подол.
— Хм, девочки, отведите Катю к медсестре, пусть она позаботится о ней. — скомандовала классуха, и тройка с недовольными рожами ушла. — Лиза. Я знаю, что многие тебе в классе не рады, всё же ты, что ни говори, перенесла травму мозга, а такие люди неизвестно что могут выкинуть. Да и в прошлом ты не умела находить общий язык со своими одноклассниками.
То есть раньше Лизу травили, и эта мымра прекрасно об этом знала, но ничего не делала? Весёленькое место эта школа!
— Но у Карины мама находится в услужении у семьи графа Фоскатина. — продолжала учительница. — Никому, ни тебе, ни нам, не будет хорошо, если она нажалуется маме, а та — графу. Понимаешь? Поэтому, прошу тебя, веди себя более разумно и постарайся не впутываться в неприятности.
Понятно. Главное, чтоб задница у тебя прикрыта была, а что меня четвёрка наглых дурищ прессовать будут, тебе начхать. Ох, чувствую, за этот год, что я буду копить Астральную Энергию для открытия первой звезды, у меня много к кому неплохой счёт огранизуется!
— Я обещаю, Любовь Марковна. — кивнул. — Но, если меня будут провоцировать, я не буду просто давать себя побить!
Завуч зло хлопнул ладонью по столу, раздосадованный моей «дерзостью», а учительница поджала губы, открыла рот, чтоб что-то сказать, но на пару секунд зависла и выдала явно не то, что собиралась сначала:
— Просто попытайся, чтоб ситуация до такого не доходила. Хороша?
