натурально забегали глаза. Я, если честно, прежде думал, что это такая метафора.
— Я… меня…
— В еду что мешал?
— Ничего, ваше сия…
Глаза трактирщика в этот момент были настолько честными, что я порешил выбросить сверток с едой сразу после выезда из города.
— Можно ехать, Владимир Антонович! — донесся от мобиля голос Клейста.
— Гляди у меня! — неопределенно пуганул я трактирщика и, с разбегу запрыгнув на сиденье, дал пару.
С такими приключениями у меня весь сон вышибло напрочь. Я крутил баранку руля, притормаживал на кочках и ямах, но делал это все машинально, не задумываясь. А мысли все возвращались к событиям последних суток. Они путались и заплетались, никак не желая выстраиваться в стройный и непротиворечивый порядок. Было ли это следствием стресса, отвлеченности на управление мобилем или общего утомления — неважно. Но с логикой у меня возникли серьезные проблемы. Наконец, оставив попытки разложить по полочкам немногие имеющиеся факты, я решил поэксплуатировать своего механика.
— Николай Генрихович, вас не удивили события прошедшего дня?
— Признаться, удивили, и даже весьма.
— Я тут пытался обдумать все произошедшее, но у меня ничего не вышло. Наверное, сказывается катастрофический недосып. Давайте, я попробую формулировать свои мысли вслух, а вы, если что, меня поправите.
— Что ж, давайте попробуем.
Клейст поерзал на своем сиденье и уселся вполоборота ко мне, изобразив на лице полнейшее внимание. Быстрым взглядом убедившись в этом, я начал:
— Вот смотрите: позавчера мне предъявили ультиматум. Вчера ночью, когда я его проигнорировал, попытались поджечь мобиль, а нынче днем — испортить его. Причем испортить именно с целью задержать нас до прибытия неких людей.
— Да, — подтвердил Клейст. — Я тоже заметил, как трактирщик высматривал некий знак.
— Но во всем этом я вижу некие несообразности.
— И какие же? Интересно было бы сравнить со своими наблюдениями.
— Извольте, Николай Генрихович. Первое, что меня смущает, это поджог. Как меня уверял господин Боголюбов, собственный район и даже собственный город воры поджигать не будут. А если кто подобное удумает, его удавят свои же. Почему? Потому что велик риск оставить без крова коллег по ремеслу. Кроме того, назначенные к стрижке «овцы» от пожаров тощают, и прибыток у злодеев снижается. Отсюда я делаю вывод, что организаторы этого злодеяния не тульские, а, скорее, Орловские.
— А почему именно орловские?
— А потому, что именно в Орле ко мне подошла та троица с непристойным предложением.
— Но ведь эти люди могли быть откуда угодно, и лишь в Орле решиться воздействовать на вас таким образом.
— Хм-м… Допустим. Но с тем, что они не тульские, вы согласны?
— Вполне.
— Идем дальше. Сегодняшний трактир. Явно все было сделано наспех. Ни трактирщик, ни его слуги не были готовы к тому, чтобы нас задерживать. То есть, приказ им был отдан в тот момент, когда мы уже сидели за столом. Поэтому и наш обед прошел без последствий для желудка. А вот во время упаковки еды с собой запросто могли что-нибудь добавить. В лучшем случае, снотворное.
— Вот с этим я полностью согласен, — кивнул Клейст.
— В итоге, плохие люди остались ни с чем. И трактирщик, уверен, будет наказан за невыполнение задачи. Его мне совершенно не жаль. Но мое седалище подсказывает, что нам удалось унести ноги буквально в последний момент.
Механик рассмеялся:
— Я, Владимир Антонович, с вашим, как вы говорите, седалищем совершенно согласен.
— И, в конце концов, я делаю следующий вывод: преступники за нами не успевают. Требование свое они предъявили, вполне располагая свободным временем. Поджог — это, скорее, от невозможности быстро организовать что-нибудь более изящное. Например, в силу отсутствия нужных специалистов из числа воровских профессий. Ну а инцидент в трактире — это уже явный экспромт, авантюра, на которую наши противники вынуждены были пойти по причине катастрофического цейтнота.
Клейст по своему обыкновению с минуту подумал прежде, чем ответить.
— Вынужден с вами согласиться, — выдал он наконец.
— Получается, — продолжил я, ободренный поддержкой компаньона, — нам просто надо в обычном темпе доехать до Тамбова и зафиксировать свою победу. По моим ощущениям, мы сейчас опережаем самых шустрых преследователей минимум на полчаса. И это с учетом нашей трапезы.
— Ваши бы слова да богу в уши, — откликнулся механик.
— У вас есть какие-то сомнения?
— Разумеется. Я ведь так до конца и не проверил мобиль. Кто знает, что успел накрутить тот прохвост.
— Думаете, вероятна поломка?
— По крайней мере, я ожидаю, что она случится. И если ее не произойдет, я буду, во-первых, весьма удивлен, а во-вторых, крайне обрадован. Ведь у тех бандитов есть две цели. Первая — это обеспечить выигрыш нужному человеку. А вторая — наказать нас с вами за непослушание. И если у нас возникнет серьезная поломка, то посланные за нами следом костоломы вполне могут осуществить свою угрозу.
Слова Клейста меня смутили: о таком я подумать не успел. И, как назло, через несколько минут под капотом что-то брякнуло, засвистело, и мобиль тут же окутался облаком пара. Я только и успел, что затормозить и поспешно выскочить наружу, прикрывая лицо рукой в перчатке. Отбежав на пару метров назад, увидел по другую сторону аппарата своего компаньона, с виду целого и невредимого. Вроде, обошлось. Хорошо, что пар вырвался в закрытом пространстве капота, иначе быть бы нам обваренными, ничуть не хуже раков.
— Как вы, Николай Генрихович? — спросил я, подойдя к механику.
— Вроде бы цел, бог миловал. Наверное, один из патрубков конденсатора оторвался. Видать, тот мерзавец что-то все-таки открутил. Пусть не совсем, но нам хватило. В дороге от тряски открутилось окончательно, вот и результат. Починить, думаю, будет несложно. Но придется выждать хотя бы четверть часа: пусть котел остынет.
Облако пара развеялось уже через минуту. Мы сообща откатили мобиль подальше на обочину, открыли все капоты и, усевшись на траве чуть поодаль, принялись ожидать момента, когда можно будет приняться за ремонт. Говорить было не о чем, и мы сидели молча. Клейст, стянув с головы шлем и расстегнув куртку, глядел в небо, подставив лицо солнцу и легкому ветерку. Я же расхаживал туда-сюда, нарезал круги вокруг мобиля, заглядывал под капот, пробовал ладонью воздух над котлом и каждый раз с досадой отходил: рано. В конце концов, Клейст не выдержал:
— Владимир
