— Дядя Серёжа, ты откуда их язык знаешь? — спросила Лиза, когда они спускались по другой стороне горы к Цветнику.
— На войне довелось выучить, — ничуть не соврал Травин.
— Ага, понятно. А меня научишь? А то скоро в Германии революция произойдёт, а я даже не знаю, как с их пионерами поговорить. А наша учительница, Эльза Фёдоровна, только и делает, что считать учит. Смотри, eins, zwei, drei, vier, fünf, der Storch hat keine Strümpf, der Frosch hat kein Haus und du musst raus.
Лиза рассказала ещё одну считалку, про женщину и бекон, начала читать стишок, сбилась и полезла в рюкзак за лимонадом.
На следующий день Травин решился, и купил место в экскурсионной группе, почему-то рассудив, что местный гид проведёт отдыхающих по ещё неизведанным местам. Группа, которая должна была выйти в девять, собиралась до десяти, постоянно терялись дети и корзинки с едой, подходили те, кто не заплатил сорок копеек за билет, и экскурсовод, молодая девушка с комсомольским значком и короткой стрижкой, пыталась их прогнать. Любители бесплатных развлечений держались стойко, и отправились вместе со всеми в Провал, на место казни товарища Анджиевского, в Цветник и Эммануэлевский парк. Девушка-комсомолка вела экскурсию бойко, не задерживаясь на одном месте, и тараторила так, что слова было почти не разобрать. Лиза сперва заскучала, но ситуацию спас военный, живущий в номере Сергея Кирова, а точнее, два брата-близнеца, Игорь и Олег, они приняли девочку в свою компанию, и носились по кустам и лужайкам, изображая Первую конную. Наконец группа притормозила, остановилась у грота Дианы, и экскурсовод, подуставшая от быстрого шага, принялась убеждать слушателей, что именно тут Печорин со старорежимным коварством соблазнил Веру. Травин отвлёкся, разглядывая возвышающиеся горы, и оказался рядом с военным. Тот кивнул в сторону комсомолки.
— Дождь в другом гроте пережидали, — сказал он, массируя колено, — в Лермонтовском. Об этом и в путеводителе написано.
— Я его в номере оставил, — Сергей улыбнулся, — но на самом деле, могли же они и тут пообжиматься, дело-то молодое. Я — Травин Сергей Олегович.
— Горянский Анатолий Павлович, — представился военный, пожимая Сергею руку, — а это супруга моя, Мария Михайловна. Смотрю, товарищ, вы тут уже успели побывать?
— В первый же день.
— Первый раз в Пятигорске?
— Да.
— Я тут четыре года назад был в первый раз, по служебным делам, а сейчас вот отдохнуть приехали. Расцвёл город, да уж, должен сказать, что беляки разрушили, чиним и заново отстраиваем. Опять же для трудящихся открываем новые санатории, а для детей сколько делают, и не перечесть, и школы новые, и пионерское движение. Знаете, тут до революции было ученическое общество, детишки по горам полазали, так теперь возродили при курортном управлении, заодно знаний набираются. У вас, гляжу, девочка бойкая, можно вопрос задать?
— Конечно.
— Она вас дядей зовёт, я пока не услышал, думал, вы отец и дочь, а получается — племянница ваша? — взгляд Горянского на мгновение стал цепким и подозрительным, прямо как у Меркулова.
— Не племянница и даже не родственница, — Травину взгляд не понравился. — Отец её был красным командиром, погиб в Гражданскую, мать вскоре от тифа умерла, сама жила у родственников дальних, а как тех убили, беспризорничала. Прибилась ко мне, хотел поначалу в детский дом отдать, но как-то прижились.
— А вы сами служили?
— На Карельском фронте, комвзвода.
— Заканчивай, дорогой, допрашивать товарища, — вмешалась жена военного. — Вы, Сергей, не обижайтесь, у мужа привычка такая, всё про всех знать. Не поверите, я как домой прихожу, форменный допрос учиняет.
— С пристрастием? — пошутил Травин
Мария Михайловна покраснела, а Горянский рассмеялся.
— Виноват, — сказал он, — я у вас, Сергей Олегович, чехол ружейный видел давеча. Вы как, по птице или по крупному зверю?
— Без разницы. Читал, тут кабаны водятся.
— Ещё какие, по десять пудов. Леса богатые, зимы короткие, вот и отъедаются. А если за Горячеводскую пройти, там вальдшнеп стаями бродит. Так что, товарищ Травин, сходим на охоту, ну вот хотя бы денька через три-четыре, с ночёвкой? А то от такого отдыха сбежать хочется, мне ещё процедур понавыписывали, как будто из мёртвых воскресить хотят. Машенька, отпустишь меня с Сергеем Олеговичем на охоту?
Машенька вздохнула, кивнула.
По дороге в гостиницу, молодой человек заглянул в городское почтовое отделение, благо находилось оно совсем рядом, на улице Анджиевского, но Фёдорова там не увидел. На месте телеграфиста сидел пожилой мужчина в ермолке и усах, Сергей телеграмму отправлять не стал, оставив на будущее, отдал квитанцию на подписку смешливой девушке в очках, сказал, что сам заберёт журнал, купил билет индустриального займа и вышел на улицу, где его ждала Лиза.
— Что дальше будем делать, дядя Серёжа? — спросила она. — Меня Олег с Игорем к себе позвали играть, можно я пойду? Только зайду в комнату, и сразу к ним.
Отправив Лизу к соседям, Травин понял, что ему самому заняться совершенно нечем. Отдыхающая публика растекалась по чайным, ресторанам и варьете, в зависимости от толщины бумажника. Полуголых танцовщиц Сергей насмотрелся в Москве, выглядели они неплохо, всё портила публика — жующая и улюлюкающая, в этом Пятигорск наверняка не отличался от столицы. В кинотеатр одному идти тоже не хотелось, в карты он не играл, вино не пил и голода пока что не чувствовал. Молодой человек прогулялся по до вокзала, перешёл на другую сторону железнодорожного полотна, к площади Революции, ещё раз удивился чёткой планировке Пятигорска, с перпендикулярами мощёных улиц и линий, застроенных каменными домами. Весь город он обошёл за полтора часа, и обратно вернулся на трамвае. Примерно так же предстояло провести ещё две с половиной недели.
К врачам Травин решился пойти на следующий день после пробежки по достопримечательностям, пристроив Лизу в детский поисковый отряд. Туда же записались близнецы, и их мать сказала, что теперь он за девочку может быть спокоен, Игорь с Олегом за ней приглядят. На взгляд Сергея, это супругам Горянским теперь не стоило беспокоиться о своих сыновьях, Лиза отлично могла позаботиться и о себе, и о других. Вообще, семья военного Травина заинтересовала, судя по цвету нашивок на кителе, который был на нём по приезде, Горянский служил в авиации. Трём шпалам на петлице, или категории К-9, соответствовал военком авиапарка — тыловой части, занимающейся снабжением авиабригады, снабженец не станет устраивать допрос незнакомому человеку, если только не занимается этим постоянно. Так что военный авиатор вполне мог быть тем самым сотрудником ОГПУ, который должен поддержать знакомство с телеграфистом Федотовым, но и до конца экскурсии, и после он разменять рубль пятаками не просил.
Бальнеологический институт находился на Советском проспекте в самом конце парка, немного не доходя до Провала. Ранее в здании располагалась Пятигорская ресторация, место для её строительства выбирал сам генерал Ермолов. Поначалу ресторация была центром пятигорской культурной жизни, здесь выступали музыканты, содержали буфет, бильярдную и игорный зал. В 1853-м здесь отмечал свой день рождения унтер-офицер Лев Толстой. Граф был молод, усат, но без бороды, играл в карты, ел мясо и пил вино бутылками. Видимо, празднование было громким, потому что вскоре ресторацию закрыли, отремонтировали, устроили в здании гостиницу, а потом переселили сюда чиновников. После революции Советская власть передала бывшую ресторацию новому курортному лечебному заведению, которое должно было излечить Травина от всех болезней.
— Не понимаю, товарищ, почему вас послали именно к нам.
Заведующий отделением курортной лечебницы во второй раз просматривал записи из псковской больницы и результаты врачебного осмотра, который перед этим длился почти два часа. Перед ним сидел розовощёкий молодой человек с отлично развитой мускулатурой и без единого намёка на серьёзные болезни. И на несерьёзные — тоже.
