звездой ночных танцполов, до конца отпуска, а после вернулся бы в родную часть и благополучно забыл бы о ней.
– Давай представим себе хотя бы на миг…, – начал было Егор.
– Ой, не надо, Егор! – Арам выразительно всплеснул руками.
С Арамом Володиным Егор дружит с момента встречи в Рязанском воздушно-десантном училище в 2006 году. Они вместе оказались в одной группе, а потом и в 31-ой десантно-штурмовой бригаде в Ульяновске, куда их отправили служить после окончания учёбы. В их компании Арам «отвечает» за авантюрные выходки, тогда как сам Егор, так сказать, играет роль «голоса разума». И всё бы ничего, только каждый раз Арам бурно протестует против «голоса разума». Как сейчас, например.
– Давай представим, – с нажимом продолжил Егор, – что мы выполнили это серьёзное и опасное задание. Ты понимаешь, что в этом случае нас могут и не вернуть обратно в часть? Секретность и всё такое. Надеюсь, нас не придушат по-тихому, а вот перевести в эту самую очень важную и очень секретную правительственную службу – это запросто. И хрен тебе, а не голубой берет. Вместо прыжков с парашютом тёмные очки и пистолет с глушителем.
– Ты ещё скажи, что мы станем как «люди в чёрном», – недовольно буркнул Арам.
– Вот именно, – Егор поднял указательный палец, – как «люди в чёрном». Только вряд ли нам придётся выслеживать инопланетян. А вот отстреливать диссидентов – это запросто. Ты готов переквалифицироваться из защитника отечества в идеологического карателя?
Удар под дых! Арам недовольно засопел, будто и в самом деле получил кулаком в солнечное сплетение. Кем, кем, а подлецом Арам никогда не был. Того же Страхова Илью он вызвал на честный бой и благородно закинул этого простого работягу башкой вниз в мусорный контейнер. И если бы этот самый местный работяга не полез бы в бутылку, а достойно принял бы поражение, то всего дальнейшего просто не было бы. Тот же Мажоров Антон не лежал бы сейчас в морге в белых тапочках. Или его уже похоронили? Да какая разница.
– Ты прекрасно понимаешь, что переквалифицироваться в карателя, тем более в идеологического, я не хочу, – натужно просипел Арам. – Но провести ближайшие десять лет в тюрьме, а потом до конца жизни платить потерпевшим компенсации, мне хочется ещё меньше.
– Почему сразу до конца жизни? – возразил Егор. – Из десяти лет мы отсидим шесть, максимум семь, после чего нас выпустят по УДО за прилежное поведение. Уже на воле мы вполне сможем замутить свой бизнес и гораздо быстрей расплатимся с потерпевшими. Ведь обрати внимание: Николай Павлович специально не стал говорить нам об этой более чем реальной возможности устроиться в жизни – начать своё дело. И не обязательно торговать поддельными кедами на рынке. Да хоть в деревню фермером.
– Егор, – Арам сел на шконке прямо, – иногда ты просто поражаешь меня своей наивностью. Неужели ты не догоняешь, что этот самый Николай Павлович, кем бы он там не был на самом деле, просто так с нас не слезет?
– Продолжай, – насторожённо произнёс Егор.
Что-то в голосе друга, а особенно в его интонации, Егора серьёзно насторожило. Нужно признать, что у Арама жизненного опыта гораздо больше. Бурная юность и всё такое. Как сам однажды «под градусом» признался Арам, если бы не служба в десанте, то он мог бы запросто свернуть на кривую дорожку. И куда бы его завела эта кривая дорожка, о том ведает только бог. А так, как выразился сам Арам, «ядерная энергия пошла в мирных целях».
– Этот самый Николай Павлович подбивает нас на очень опасное и, не исключено, очень грязное дело. И сколько, ты думаешь, в его распоряжении добровольцев? Хотя бы потенциальных? А потому этот Николай Павлович просто так с нас не слезет.
Если его очень важная и очень секретная правительственная контора и в самом деле очень важная и очень секретная, то с него станется шепнуть судье на ушко, чтобы тот накинул нам по максимуму лет и компенсации потерпевшим. Родня Мажорова Антона не откажется от миллиона рублей. Но с ещё большим удовольствием она не откажется от двух миллионов рублей, а от трёх тем более. И не важно, что выплата растянется на десятки лет. Деньги капают, как говорят в подобных случаях.
– Но на кой хрен это нужно Николаю Павловичу? – не сдержался Егор.
– Говорю же тебе, чтобы давить на нас, – с видом профессионального заговорщика поведал Арам. – Это здесь, в камере, ты сейчас такой борзый и гордый. А представь себе хотя бы на миг, как месяц спустя ты будет заготавливать древесину в Республике Коми. Вместо голубого берета шапка-ушанка. Вместо шеврона на рукаве номер отряда на спине. Вместо автомата топор. Вместо…
– Стоп. Я понял, – перебил Егор.
– Раз понял, то должен понять и другое: чем более длинный срок и чем более неподъёмную компенсацию ты получишь сейчас, тем более сговорчивым станешь через месяц.
– А почему только я стану более сговорчивым? – спросил Егор. – Или ты уже решил принять предложение этого Николая Павловича?
– Да, – Арам кивнул, – я уже всё решил. Не хочу быть зеком, и фермером тоже быть не хочу. Я солдат. Если на то пошло, то солдатом и помру. Так что, друг мой, выбор теперь только за тобой.
– Если тебя послушать, то выбора у меня нет совсем, – недовольно произнёс Егор.
– А вот тут ты не прав, – многозначительно возразил Арам, – выбор есть всегда. Вопрос в другом – готов ли ты его принять.
Злость, словно пар под давлением, переполнила грудную
