— Вообще-то, это они мне поставили фингал, когда вчера велосипед забрали! — с напором произнёс Сеня. — И ты сам предложил его сегодня выкрасть обратно и спрятать за забором!
Картинка окончательно собиралась в целое. У нас забрали велосипед, утром мы его собрались обратно отжать, только не вышло ничего. Велосипед наш, но нас спалили. Я кивнул. А Сеня в ответ громко фыркнул:
— Короче, все с тобой ясно, ты просто хочешь от тренировки увильнуть!
— По шахматам? — я скользнул взглядом по шахматной доске, так и оставшейся валяться на земле.
Сене она была до лампочки, значит, пинадлежала мне. Надо бы собрать фигурки, а то непорядок. Я нагнулся и начал собирать в доску ферзей, слонов и пешек. Во как, я оказывается юный шахматист, понятно почему Карповым кличут.
— Каким шахматам, ну ты и кукуруза, царица полей! Шахматисты не ездят в спортивные лагеря, тебя к легкоатлетам приписали в отряд! Не знаю, как ты умудрился такое провернуть…
Шахмат в спортивных лагерях, сколько помню, действительно не бывало. Видимо, я поехал сюда по блату и оказался формально приписан к легкоатлетам.
— А… ты в каком отряде? — уточнил я.
Надеюсь, за это толстячок не разобидится на меня окончательно. Но выдвинуть каких-нибудь предположений я не смог по одной простой причине. Если посмотреть на Сеньку, напрашивается вывод, что он и спорт — это два противоположных берега. И его присутствие в спортивном лагере идет в разрез с логикой, если только здесь у них борьбы сумо нет.
— Ха! Ни в каком, конечно! Мне ваш спорт противопоказан. У меня вегетососудистая дистония! — гордо сообщил он, как будто гордясь заболеванием. Эти сложные слова он знал хорошо. — Просто у меня тут мамка работает. Поваром в столовке.
— Везет же людям, — присвистнул я.
— Точно. Захочу и скажу ей, чтобы в суп этих уродов положили лапки дохлых тараканов! Прикинь!
Я улыбнулся в ответ, а Сеня продолжил:
— Ладно, тебе сказали в медпункт идти, так ты лучше иди, а то потом достанется от Тамары Ипполитовны. Я поехал.
Пацан сел на велосипед. Дзинь-дзинь!
Это Сенька с довольной рожей нажал на звонок. В прошлой жизни, когда я сам пацаном ходил, у меня был точно такой же велик. Правда, на моем еще нарамная сумочка имелась. Надо будет взять у Сеньки погонять. Хотя мне под нынешние габариты больше подойдет «Школьник» какой-нибудь, ну или «Кама». Урал большеват, сидушка высоко, но можно под рамкой ездить.
— Все, контуженный, я погнал! Мне-то, в отличие от тебя, можно за лагерем гулять!
— А медпункт где искать, подскажешь? — спохватился я.
Но толстяк уже отъехал. Я пожал плечами и решил, что и сам не потеряюсь.
Глава 3
Я зашел в ворота и оглядел лагерь, чувствуя, как по коже расползаются мурашки. Бли-ин, как все тут знакомо, воспоминания накрыли меня просто-таки с головой! В «Искре» имени Кирова, конечно, я никогда не был, но все здесь казалось таким знакомым и узнаваемым. В детсво с головой…
От ворот струилась заасфальтированная дорожка, разветвляющаяся паутинкой в стороны. Дорожку «охраняли» две деревянные свежевыкрашенные фигурки пионеров в почти человеческий рост. Один из пионеров застыл с собачкой, другой держал в руках раскрытую книгу. Я ради любопытства заглянул на страницы и обнаружил там выцарапанное послание: Маша + Коля. И чуть ниже: Сука. Правда, последнее кто-то пытался такими же царапинами зачеркать.
Дорожка шла к статуе Ленина, возле которой обычно во всех советских лагерях проходили линейки. По периметру зеленой территории расположились кирпичные и деревянные спальные корпуса с крытыми верандами, оштукатуренные и уже покрашенные в тематику Олимпийских игр. Всеми любимого Мишки здесь еще не было, он появится чуть позже. Но изображений олимпийских колец и спортсменов из разных видов спорта было хоть отбавляй.
Обособленно стояла «избушка», сложенная из брёвен. Библиотека, конечно. Тут же пищеблок, прачечная, небольшое общежитие для персонала, душевые и постройки административного корпуса и клуба.
Когда-то в таких местах я, будучи прилежным пионером, отдыхал, знакомился, влюблялся и отлично проводил время! И неудивительно, что на меня так накатило сейчас, что аж в глазах щиплет.
Я вздохнул, ощутив прилив эмоций, и рассмотрел большую спортивную площадку. Качели, горка для катания, рукоход, лестница… заметил «паучка», сконструированного полусферой, с пересекающимися лестницами-дугами. Рядом разместились беговые ролики, в наше время давно исчезнувшие. Вкопанные землю автомобильные шины, через котрые надо было упражняться — перепрыгивая. Но так никто не делал никогда. Вот и сейчас, ребетня скакала по ним сверху.
Все дышало простотой и практичностью. Спортивную площадку, как водится, успели подготовить к новому сезону и покрасили. Правда, в некоторых местах остались следы прилипших к краске газет.
Что было за площадкой, я уже не видел, но места в лагере было немало. Все утопало в зелени цветочных клумб и аллей. Тут же трудился пожилой дядечка, кто-то вроде садовника. Не помню, чтобы в пионерских лагерях имелись садовники. Наверное, просто в нагрузку обязали сторожа.
Невысокий крепкий старик с внушительной залысиной на макушке был занят тем, что пропалывал почву, и делал он это с такой тщательностью, будто цветы были его детьми. Никогда не понимал, чего так сверстников тянет к земле — еще успеешь в ней полежать.
На заборе, опоясывающем клумбу, кряхтел радиоприемник, подключенный к перемотанному изолентой удлинителю. Я узнал «ВЭФ-201», он же — главная рабочая лошадка 70-х годов. Помню, мечтал о таком аппарате и даже на него копил, стоил-то радиоприемник без малого сто рублей.
— В Москве продолжается строительство туристического гостиничного комплекса «Салют», приуроченное к проведению Олимпийских игр 1980-года… — вещал диктор из динамика.
Я решил подойти к старику и уточнить про медика.
— Дядь, а дядь, не подскажете, где тут медпункт? — спросил я, крепче перехватывая шахматную доску под мышкой.
Кстати, надо было спросить у Сени, на кой ляд нам с утра пораньше понадобилась шахматная доска, если мы с ним всё-таки не шахматисты. На линейку-то с ней не пойдешь и на велосипеде нормально не покатаешься.
Старик развернулся, и я увидел на его груди прицепленные наградные планки. Ветеран, значит, Великой Отечественной Войны. Так непривычно, что такой молодой… ну, как молодой, лет шестьдесят-то есть, но крепкий такой.
— А, это ты, сорванец, — он пошевелил седыми усами.
Вот тебе и очередной человек, который меня знает, а я его нет.
— Ага, — я нацепил улыбку.
Вообще чувство такое странное, когда первый встречный может рассказать о тебе больше, чем ты сам. Как у боксера после нокаута, когда на первых порах и не помнишь, что тебя нокаутировали.
— Как с шахматами успехи?
— Да нормально, дядь, — я коротко пожал плечами. — Карповым пока не стал, хотя некоторые вот обзывают.
Старик прищурился, посмотрел на мою шишку и зацокал.
— Во даешь, шахматист, кто тебя так? Доской по голове заработал?
Он снял резиновую перчатку и сунул руку в широченный карман штанов. Достал небольшую тоненькую брошюрку. Листы давно пожелтели, сама брошюрка была обернута в газетную бумагу.
— Держи! Думал тебе после обеда передать, но — раз встретились…
Старик с важным видом вручил мне брошюрку и по-отечески похлопал по плечу. Я что-то промямлил.
— Не благодари. Ипполитовна-то в курсе, что ты тут шлендраешь?
Я взял книжку, открыл ради приличия и прочитал название на титуле: «Программа подготовки юных шахматистов IV и III разрядов». Автором был указан Голенищев В. Е., год выпуска: 1969-й.
— Спасибо большое! Тамара Ипполитовна меня как раз в медпункт отправила.
— Расти большой, — хмыкнул старик.
Для виду я полистал пособие, рассматривая желтые странички с черно-белыми картинками, тоже немного выцветшими. Куча схем, шахматных ходов, без ста граммов не разберешься, как говорится. Никогда особо не разбирался в этой игре, и помнил разве что знаменитое «лошадью ходи, лошадью».
