то же место, куда возил меня раньше. К нему в напарники я и напросился.
Все тот же старый грузовичок ждал меня у ворот. Водитель уже сидел за рулем и был готов отдать швартовы, едва я запрыгнул в кабину. Нас выпустили с территории, но в зеркале заднего вида я заметил, как меня провожает Вениамин. Я лишь надеялся, что он не соберется за мной следить. Надеюсь, такого распоряжения ему никто не отдавал. Иначе мне пришлось бы применить на нем свои новые способности.
За две недели я смог сладить с ними и уже вполне комфортно пользовался. Вениамин прекрасно об этом знал, ведь это он стоял за моей спиной, когда я тренировался. И это знание, кажется, не давало ему покоя. Мне иногда казалось, что он прячет в кармане включенный диктофон, словно опасался, что забудет что-то важное, случайно вступив со мной в контакт.
В мои намерения не входило проделывать с ним ничего такого, но сунься он ко мне или реши помешать моей вылазке, и я бы не задумываясь пустил свои способности в ход. Я это знал, и он это знал, точнее, подозревал. Может быть, именно поэтому сейчас с такой недовольной рожей стоял и смотрел, как я укатываю в город.
Машина привычно бежала по ровной дороге, а Семён, как обычно, что-то мычал себе под нос.
На дворе стояла поздняя осень, и снег лежал по обочинам высокими сугробами. Как ни странно, температура не опускалась ниже минус пяти, а с учетом сухого воздуха мне вполне было комфортно в длинном кожаном плаще, который некоторое время назад стал любимым предметом моего гардероба.
Дорожное полотно было вычищено до асфальта и казалось, что дорога должна быть оживленной, но нам навстречу никто не попался, да и в сторону города двигались мы одни. Уже въехав в город, я заметил, что асфальт не только вычищен от снега, но и выглядел словно в летнее время. Был он сухим и казалось даже теплым. Я спросил Семёна, как такое возможно, и водитель с некоторым недоумением посмотрел на меня.
— Подогрев дорожного полотна, — пробурчал он.
— Серьезно? Я думал его греют только в центре?
Выдавать свое полное незнание таких вещей было глупо, так что я решил сыграть на частичном незнании.
— Нет, в столице уже несколько лет греют весь асфальт. Так проще. Даже до некоторых частных особняков на окраинах эту систему подтянули. До нас точно есть.
— Замечательно! — восхитился я. — Не знал.
— Теперь знаешь, — буркнул водитель и вновь погрузился в свое мычание.
Интересно, он песни поет или молитвы читает? Но спрашивать его об этом я не стал.
Семён высадил меня там же, где в прошлый раз. Предложил мне уложиться в три часа, но я отказался. Сейчас у меня были деньги, и я не собирался возвращаться обратно так быстро. У меня было полно дел, да и поиски девушки могли затянуться. Кто сказал, что в этот раз она снова выскочит прямо на меня?
— Как знаешь, — ответил Семён и умчался по своим делам.
Я стоял на перекрестке и кутался в полы плаща. Не знаю, можно ли было так замаскироваться, но я старался сделаться менее заметным. Правда, как выяснилось, мой черный кожаный плащ с меховой оторочкой воротника и отворотов не слишком вписывался в стиль одежды местной фауны. Пожалуй, будь я слегка пьян и выбрит до синевы, лучше бы смог закосить под аборигенов, но щетина на моем лице как-то не проявлялась, а последний раз пил алкоголь я несколько дней назад с одной из девиц, что занималась стабилизацией моего дара.
Решение куда пойти я принял быстро. Я прекрасно помнил, где видел Дану. И кстати, теперь я понимал, какого черта она разъезжала на мотоцикле осенью. Дороги в городе были отличные, а кожаный костюм надежно защищал ее от прохлады, что стояла на улице. Назвать это холодом у меня не поворачивался язык. Правда, как я выяснил, буквально через сто километров к северу климат резко менялся, да и здесь синоптики обещали резкое похолодание буквально через неделю. Но такой каприз природы, как относительно теплый конец осени был мне на руку. Лазить по обледеневшим заброшенным производственным корпусам было бы той еще затеей.
Я отправился к уже известному мне пункту наблюдения, предполагая, для начала, выяснить, что происходит в помещении подпольщиков.
Пока я шел по улочкам между действующих предприятий мне на встречу попадались группки рабочих. Видимо, кто-то возвращался со смены, а кто-то как раз наоборот. Все эти люди косо на меня смотрели, но никто даже не дернулся в мою сторону, не попытался заговорить или как-то еще выказать свое недовольство моим присутствием здесь. Это было мне на руку. Затевать сейчас потасовку не хотелось.
Моя задача была незаметно пробраться и понаблюдать. Если же замечу девушку, то подобраться к ней поближе и постараться вступить в контакт. Какого-то готового плана, о чем с ней говорить у меня не было, но я не сомневался, что смогу что-то придумать. Тем более, я знал, кто она такая, а она вряд ли имела обо мне какое-то представление. Хорошо, если вспомнит меня по прошлым встречам.
К своему наблюдательному пункту я добрался незамеченным и не привлекая лишнего внимания. На этот раз у меня с собой был фонарик. Да, я подготовился. Но сразу лезть в подвал я не собирался. Я решил, что если прямо сейчас не найду Дану где-то поблизости, то займусь исследованием подвальных помещений, а после повторю поиски девушки.
Все же за время моего отсутствия в заброшенном помещении оно выстудилось. Металлические поручни лестницы, ведущей к окнам, оказались ледяными. А сами ступени, казалось, как-то странно звучат, словно промерзли насквозь. Вроде бы и холодов еще не было, но мне были знакомы такие вещи. Пустое помещение очень быстро остывает, едва начинается постоянный минус.
Я поднялся до уровня окон и выглянул наружу. В помещении, которое я определил, как штаб подпольщиков горел свет. Не яркие, выжигающие все на свете лампы, а мягкий свет больше похожий на торшер. Конечно, я понимал, что свет торшера я даже бы не заметил, но такая ассоциация у меня возникла.
Присмотревшись, я различил несколько фигур, склонившихся над столом. Сердце учащенно забилось, когда одна из них показалась мне знакомой. Девушка о чем-то говорила и постоянно указывала то на одну, то на другую область огромной, разложенной на столе карты. Неужели снова планируют протесты? Интересно чего они добиваются. Вениамин тогда сказал, что они протестуют против принятия какого-то закона или наоборот выступают
