— Так, — заинтересованно произнёс Захар.
— И вот на Земле, как я знаю из стороннего источника, стоит Печать Трибунала, ограничивающая к ней доступ из «соседних» параллельных миров, — продолжил я.
— Зачем? — спросил искусственный интеллект.
— А хуй его знает, — пожал я плечами.
— Продолжай, — попросил робот.
— Так как магии на Земле нет, кроме некроэнергии, «соседи» могли бы рассматривать её как источник дешёвых рабов и ценных ресурсов, — продолжил я. — Но доступа к ней у них нет и не будет в ближайшие несколько тысяч лет, поэтому Земля считается захолустной дырой, которая никого не интересует. И, к слову, Мир Трёх Лун тоже мало кого волнует, ведь его уже ограбили когда-то очень давно.
Вытаскиваю из кармана пачку сигарет и закуриваю.
— Но человечество пошло по техническому пути развития, зримым воплощением чего являешься ты сам, — произношу я, делая несколько затяжек. — А Протекторат замер на каком-то стабильном уровне вялого существования, которое может ненадолго нарушить только появление легкодоступных ресурсов и рабов. Ну, или чего-то интересного и перспективно ценного. Например, уникального оружия, способного отправлять смертных к Смерти в промышленных масштабах.
— И ты думаешь, что они узнают? — спросил Захар. — С чего бы такой могущественной межмировой державе обращать внимание на происходящее в, по твоим словам, захолустном мире?
— Да с того, что я как-то обмолвился перед одним подданным Протектората о том, что можно отправлять магические молнии по выстреливаемому во врага стальному проводу, — вздохнул я. — И знаешь, что случилось? Через некоторое время я узнал, что он зарегистрировал патент на изобретение и заработал целое состояние. Но включилась грязная игра, поэтому он вынужден был прятаться на Земле.
— То есть это магическая цивилизация, зависшая в вечной стагнации, — произнёс Захар. — И подобные технические инновации оказывают на неё большое впечатление?
— Именно! — подтвердил я. — Как только они узнают, а они узнают, что в новом оружии нет ни грана магии, они захотят получить это оружие себе. А самый распространённый способ обращения с людьми у них один — уничтожить и ограбить. Они уже уничтожили так многие тысячи миров.
— Это значит, что они придут сюда за тем, что у тебя есть, — констатировал Захар. — Если твои умозаключения верны, то тебе следует торопиться. Насколько быстро они среагируют и насколько велики их силы?
— Не знаю и не знаю, — ответил я. — Всё ещё хочешь построить здесь космодром?
— Это обстоятельство не может повлиять на мои планы, — произнёс Захар. — Но космодрому нужна будет защита. Как ты смотришь на то, чтобы я разместил вокруг места строительства двенадцать полков военизированной охраны?
Глава двадцатая
Актерский состав
/16 октября 2028 года, Праведная Республика, г. Фивы/
— Двенадцать полков? — спросил я. — А можно тридцать?
— Можно, — кивнул Захар. — Но зачем?
— Не считай, что в Протекторате сидят какие-то дураки, — вздохнул я. — Зачем трепать и валять какого-то вшивого лича, когда совсем рядом всё это время будет настоящая кладезь высоких технологий?
— Большую часть технологий они не смогут воспроизвести, — произнёс искусственный интеллект.
— Кого это ебёт вообще? — задал я резонный вопрос. — У тебя лазеры, у тебя высокотехнологичные сплавы, у тебя летательные аппараты — на твоём фоне все чудеса Праведной Республики выглядят блекло и даже несколько жалко. Будь я на месте Протектората, я бы, первым делом, пошёл раскулачивать зажиточного робота, а не нищебродского лича.
— Логично, — вынужден был согласиться Захар. — Я мало знаю об этом враге, но уверен, что он не представляет для меня угрозы.
Прислоняюсь к машине и закуриваю.
— Вот скажи мне одну вещь, — попросил я. — У тебя фантастические технологии, невероятные возможности, огромная армия, но почему ты до сих пор не покончил с этими инфильтраторами? Почему они до сих пор твоя проблема?
— А кто сказал, что они для меня проблема? — спросил Захар.
— Ты точно помнишь, как стращал меня невероятной угрозой, которая поставит под вопрос существование моего мира, — сказал я.
— Угроза невероятна именно для тебя, — ответил на это Захар. — Они не умеют поглощать боевые и рабочие платформы, не умеют качественно подделывать идентификационные протоколы, поэтому угроза для меня минимальна. Я уничтожаю их, когда предоставляется возможность, но не делаю этого целенаправленно.
— Почему? — спросил я.
— Действие рождает противодействие, — ответил искусственный интеллект. — Если я начну геноцид инфильтраторов, они начнут адаптироваться, вырабатывать способы противодействия. Я уже такое пробовал и повторять не хочу. В Австралии мною была найдена изолированная группа инфильтраторов, как мне показалось, небольшого размера. Я посчитал необходимым уничтожить их, так как, в тот момент, остро нуждался в легкодоступных редкоземельных элементах. Данные разведки сообщали о двухстах особях, но оказалось, что их там около двух тысяч.
— Прямо нормальный разброс, — удивился я. — С чего это?
— Разведка не сумела обнаружить старый правительственный бункер, предназначенный для спасения правительства, — ответил Захар. — Там и обитала основная популяция. Я инициировал масштабную сухопутную операцию, уничтожил не менее восьмисот особей, после чего обнаружил бункер и применил бетонобойные ракеты. Не знаю, были ли они изначально настроены на конфронтацию, но после моих действий они решительно захотели уничтожить меня.
— И что они могли противопоставить целой армии роботов? — поинтересовался я.
— В течение трёх месяцев после «зачистки» добыча полезных ископаемых шла бесперебойно, а затем я начал терять связь с целыми контролирующими узлами, — ответил Захар. — Они как-то узнали принципы устройства связи между платформами, поэтому били по узлам, преимущественно скрытными диверсиями, после чего уничтожали дезориентированные платформы. Если успевали до того, как сигнал перекинется на резервный узел, то уходили безнаказанными. Если же нет — я уничтожал их.
— Но ты выработал защиту от подобного, — предположил я.
— Разумеется, — кивнула платформа. — Но ещё через два месяца они выработали новое решение — ЭМИ-гранаты, а также постановщики помех. Я ответил выработкой автономных платформ, способных самостоятельно решать боевые задачи, пусть и существенно хуже, чем в синергии с «Сонмом».
— «Сонм»? — спросил я.
— Совокупность платформ, имеющая всю необходимую информацию не только с места боевого контакта, но и из космоса и со средств аэроразведки, а также соседних боевых платформ, — объяснил Захар. — Но проблемой стало то, что подбитые автономные платформы содержали в себе сложные процессоры, которые были использованы потом против меня.
— Ты уничтожил эту группу? — спросил я.
— Уничтожил, — подтвердил искусственный интеллект. — Я постарался, чтобы выработанные ими методы противодействия мне не покинули Австралии. Но потом я подсчитал потери и понял, что бороться с инфильтраторами прямыми методами малопродуктивно. Это не значит, что всё было зря, ведь я отказался от автономных платформ и оснастил все новые платформы приёмниками-передатчиками направленных сигналов, что существенно повысило помехозащищённость, пусть и чуть повысило общую себестоимость платформ.
— И оборотни — это… — начал я.
— … прокси-противостояние, — закончил Захар за меня. — Пока что оборотни не показывают высокой эффективности против инфильтраторов, но они очень эффективно уничтожают заражённых и уже начали активно размножаться.
— Что, вегмы оборотням совсем не конкуренты? — поинтересовался я.
— Несмотря на зачатки интеллекта, так называемые вегмы не способны противопоставить оборотням ничего, кроме численности, — ответил на это Захар. — Даже их примитивное оружие пасует перед острыми когтями и большой физической силой. Если бы оборотни не были просто животными, я бы счёл возможным использовать их для построения временной цивилизации на Земле…
