— Я ни секунды не был согласен с ними, ваше прекрасное величество, — тут же вставил канцлер.
Демон отмахнулся.
— Да знаю я, Дамьен! Ты уже сказал мне. Может, и уцелеешь, — сказал он с той ледяной весёлостью, которая пугала вассалов больше, чем гнев. — Что ж до прочих…
— Иерарх умер… — попытался вставить слово герцог Наджел.
— Ну и что? — хмыкнул демон. — Плевать я на него хотел, на живого или на мёртвого. А все эти ваши фантазии, благородные мессиры, можете засунуть поглубже и подтолкнуть кочергой. До горла. Пока я не позаботился о том, чтоб вам помогли это сделать. Ясно?
Члены Совета молчали, опустив глаза. Марбелл наслаждался триумфом, чистым, как утренний воздух.
— Вы приняли решение, прекрасный государь? — осмелился спросить канцлер.
— Нет ещё, — сказал демон. — Я запрещаю говорить об этом до завтрашнего утра. Кто зачирикает раньше, того прикажу ощипать — и на вертел. Всем понятно?
Марбелл счёл возможным улыбнуться:
— А что будет завтра, ваше прекраснейшее величество?
— День, — отрезал демон. — Пошли вон. Только ты мне сейчас нужен, Марбелл.
И напыщенные аристократы пошли, как миленькие, а Марбелл с удовольствием подумал о косности всех этих высокородных особ, так и не усвоивших за три года правления демона: надо учиться влиять на него, прочее — по боку…
— Пойдём, Марбелл, — приказал демон. — Надо поговорить.
Со мной хочет посоветоваться, подумал Марбелл почти с нежностью, но демон направился не в гостиную, а к лаборатории.
— Э… — попытался возразить Марбелл. — Ваше прекраснейшее величество, но лаборатория сейчас… не того…
Демон взглянул нетерпеливо и раздражённо.
— Я знаю! Ты ведь ещё не прирезал этого… однорукого, с располосованной мордой?
Марбелла внезапно прошиб холодный пот. Чего он совершенно не ожидал, так это интереса демона к маленькому некроманту — и этот интерес ему очень не понравился.
— Нет, — сказал Марбелл, пытаясь сохранить спокойствие. — А…
— За дверьми поговорим, — отрезал демон.
Пришлось отпирать и запирать снова. Демон сразу остановил взгляд на спящем щенке.
— Что это с ним? Он что, подыхает?
Марбелл улыбнулся, пожал плечами:
— Просто… пьян. Одурманен. Чтобы не дёргался, пока мы заняты, дорогой государь… Да что вам до него? Скажите мне лучше, как вы себя чувствуете, ваше прекрасное величество. Ваш вид меня тревожит. У вас снова болит голова?
Демон взглянул неожиданно враждебно:
— Хватит уже поить меня всякой дрянью, отравитель! Я сыт по горло, а ты уже мог бы сообразить, что твои зелья не помогают! Мне нужно другое… — и остановился.
— Что же? — вкрадчиво спросил Марбелл, которому было отчаянно не по себе.
— Можешь вернуть мне душу? — бухнул демон.
С демоном явно что-то стряслось. Марбелл снова услышал то, чего никак не ждал — жутковатое желание — и от этого жаркая волна прокатилась по позвоночнику. Демон поверил бреду, который нёс в храме благой, спаси нас всех и помилуй! И сейчас собирался уничтожить чохом сразу всё — и свою грандиозную будущность, и блестящие планы своего вассала-некроманта.
Глупость, какая несусветная глупость!
— Во имя всего святого, дорогой государь, зачем⁈ — воскликнул Марбелл, чуть не плача с досады. — Это, простите меня, ваше прекрасное величество, очень неразумно!
Он был готов к вспышке ярости, нормальному состоянию демона, которому возразили — но Алвин вздохнул и бросил с усталым отвращением:
— Ну вот, мы и выяснили, кто чего стоит, отравитель. Что, нравится служить одержимому, да? Травки, отварчики, вампирья кровь… Пичкаешь меня своей отравой, чтобы выпросить что-нибудь, когда мне полегчает, да? Пожалуй, моя боль тебе на пользу. Сука…
Воистину, нынче был день неожиданностей. Получив такой внезапный удар, Марбелл целую минуту глотал воздух, не зная, что сказать. К чему демон точно не был склонен, так это к внезапным прозрениям.
В ответ на неожиданную правду очень тяжело соврать.
— Не умеешь или не хочешь? — спросил демон безнадёжно.
— Да если бы я и умел, ни в коем случае не посоветовал бы вам, драгоценнейший государь! — Марбелл взял себя в руки. — Вы — счастливчик, поверьте. Весь ваш двор обременён своими душами сверх меры, каждый радостно поменялся бы с вами местами — а вы… — и наткнулся на взгляд демона, злой и печальный.
— Вы все треплетесь о том, чего не понимаете, — сказано это было не словами, а чистым презрением. — И ты, хоть и строишь из себя владыку тьмы. Святое дерьмо…
— Это благой, да? — вырвалось у Марбелла. — Прекрасный государь, как же вы поверили первому встречному, а не мне, который уже несколько лет вам верой и правдой…
— Он понимает, а ты — нет, — отрезал демон. — Буди однорукого.
— Но я не могу… он… Серебряный Туман — средство одурманивающее, теперь он долго…
— Мне не важно, что это за отрава, — ледяным тоном процедил демон. — Или ты его будишь, и он просыпается — или это твой последний день при дворе.
Марбелл вздохнул. Деваться было совершенно некуда.
* * *
Сэдрик обнимал Нельгу, чьё невесомое тело-тень обрело почти настоящую человеческую плоть, и вдыхал чудесный лунный запах её волос. Нельга хихикала: «Что вы, тёмный мессир!» — но её щека, бархатистая в призрачном свете, как лепесток розы, была у самых губ Сэдрика, и он думал, можно ли поцеловать вампира, раз уж нынче творятся такие дивные вещи.
Кругом был летний парк, весь в лунном сиянии и мерцающих каплях росы. На росистой траве, на куртке из волшебной непромокаемой ткани, сидели государь и рыжая принцесса и над чем-то хохотали — может, Лео сказал какую-нибудь уморительную глупость? И Сэдрик ждал, когда вернётся Тёмная Мать — он тогда спросит, не обожжёт ли Нельгу его Дар, если её поцеловать…
Острая боль была — как удар. Сэдрик осознал, что лето, парк, роса и неумершая девушка — только сон, но где он находится наяву, понять не мог: в голове всё смешалось и спуталось. Он попытался открыть глаза, с третьей попытки удалось, но перед глазами всё плыло, качались цветные пятна, рот пересох, на языке остался привкус падали, а левое плечо болело так, будто его проткнули раскалённым клинком.
— Очнись! — рявкнул кто-то незнакомым голосом, отдавшимся болью в голове. — Слышишь?
— Пошёл… в задницу… — пробормотал Сэдрик еле повинующимся языком.
В лицо хлынула ледяная вода — так, что Сэдрик на миг захлебнулся и задохнулся. Холод был острым, как боль, но туман перед глазами рассеялся, а мысли мало-помалу обрели связность.
Сэдрик понял, где он и кто перед ним. Марбелл, мерзкая рожа — все вампиры знали эту лицемерную мину. Застенок. А Дар заперт внутри заговорённым серебром.
Ох, как паршиво-то…
— Проснулся, гадёныш? — спросил Марбелл с ласковостью, которая не обманула бы и слабоумного.
— А, холуй ада, — еле выговорил Сэдрик сквозь боль, холод и тошноту. — Сплю ещё, кошмар снится…
Марбелл ухмыльнулся, но скрыть ярость у него не получилось. Сейчас врежет, подумал Сэдрик, но откуда-то сбоку ледяной голос сказал:
— Не смей его трогать, отравитель.
Сэдрик повернул голову, насколько позволял серебряный ошейник, но не разглядел — снизу вверх было неудобно.
— Ваше прекрасное величество, — сказал Марбелл заискивающе, — вы можете разговаривать с ним, если вам угодно, но…
— Отойди, — приказал ледяной голос. — Мешаешь.
— О! — удивился Сэдрик. — Узурпатор собственной персоной! Так?
Марбелл не ударил даже — толкнул, но пинок отдался в простреленном плече, и от боли потемнело в глазах.
— Думай, с кем говоришь, — прошипел Марбелл, но демон пришёл в неожиданную ярость:
— Ещё раз его тронешь — выгоню тебя к бесу! — и нагнулся к Сэдрику. — Это правда, что твой отец помогал моему заключать сделку с Теми?
Сэдрик взглянул на тварь без души с профессиональным интересом. Серебро мешало делать точные выводы, от какого-то дурманящего пойла притупилась интуиция, но даже сейчас было понятно: демон болен, встревожен и именно к Сэдрику настоящей вражды по неведомым причинам не питает, несмотря на то, что Сэдрик не церемонится в речах.
