одеянии со странным платом на голове и идущей меж ними молоденькой девкой с ч
удными косицами вместо привычной одной, в облегающем платье с узкими рукавами и разрезами по бокам, сквозь которые при ходьбе просматривались длинные ноги в штанах и сапогах, естественно, привлекало немало зевак.
— Глянь, идут, идут! Ой, хороши молодцы! Прям как по одному образцу кроеные! — перешептывались стоящие по сторонам, у домов и заборов, бабы и девки, в открытую обсуждающие проходящих. — И где ж таких родют-то? Эх, была б моложе-то, ойии…
— Да куда тебе, Лушка! Рази ты с ихней-то девкой сравнишься? Вишь, кака краля: глазами зыркает, только что искры не летят! А ноги-то, ноги, аж от ушей…И одета не по-нашему, глянь, в облипочку, хоть и прикрыто все, а стать-то видна! Чудна одежа, а на голове-то ейной чегось?
— А йентот-то, в белом? Чернявый, очи-то какие, аж душа замирает! Домна баила, с пустынных земель он, где воды на дни пути не бывает! Свинину не ест, так девка их ему такииие каши готовит, что язык проглотить можна! Кума-то обещалась, как научится, так попробовать даст!
Эйрин слышала, как оценивали их хирд местные кумушки, но старалась не реагировать, хотя в голове, вызывая улыбку, крутилась фразочка: «Кричали женщины «ура» и в воздух лифчики бросали!».
Она тоже нервничала: несмотря на опыт публичных выступлений, такого масштаба здесь еще не было. И не по количеству будущих слушателей, а по качеству, что ли. Хору предстояло дать заказной платный концерт! Ирина Михайловна отдавала себе отчет о последствиях успеха и провала…Впрочем, последнее вряд ли, но, кто знает? Её мальчики — любители, а тут — большие люди и большие деньги, значит, и гонор может быть немалый…
«Всё будет хорошо! — повторяла она как мантру. — Возьмем новизной и дерзостью, а завтра уйдем, и поминай как звали! Все получится!»
***
Этим утром она успела принять тонизирующий душ (ну, облиться прохладной водой да растереться), осмотреть всех парней на предмет нарядов, причесок, душевного состояния, немного попеть с ними гаммы(распеться), переговорить с мечущимся Гнатом и внушить тому, что лучше его и нету, успокоить трясущегося как телячий хвост Хенрика, пригрозив в конце концом отправить обратно к жене, если не прекратит труса праздновать, пообнималась с Миколой и Ульфом, подбадривая их и себя заодно, получила высокопарную поддержку от принца и горячий, полный ласки и уверенности взгляд Эйвинда, от чего чуть не поплыла сиропом сахарным душенька её…
Одевалась в последний момент и была чуть с ног не сбита сюрпризом: новым платьем необычного покроя, брюками и обувью!
Оказалось, что Гудрун с Доброгневой и сенными купеческими девками за день и ночь пошили ей обнову в традициях нордов: тонкую льняную ткань богатого кирпично-рыжего окраса дала тетка Гната, брюки приготовила Гудрун, вышивку простую, но к месту сделала Стеша, компаньонка Доброгневы, сапоги до колена почти, мягкие, удобные получила Эйрин от Митрия, длинные золотые серьги с топазом — от Эйвинда с отцом, и пара золотых же браслетов- от Аладдина.
Ирина чуть не расплакалась, когда это великолепие увидела лежащим на кровати. Надела и опять готова была пустить слезу-село все как влитое! Небольшое зеркальце продемонстрировало красивую молодую русоволосую девушку с яркими глазами, сочными губами, напрашивающимися на поцелуй и алеющими щечками…Фигурка тоже радовала глаз-где надо, кругленько, где надо-ровненько, шея длинная серьгами подчеркнута, талия тонкая…Хороша!
— Это…это — заикаясь, паданка пыталась высказать благодарность..
— Эйрин, то наш общий тебе подарок! — веско проговорила Доброгнева. — Обещала я тебе наряд, да Гудрун остановила. Нет, я платье-то тебе отдам, на память, а вот сейчас права твоя тетушка: ты северянка, значит, и одета должна быть по вашим правилам, так вернее будет.
Растроганная Эйрин по очереди крепко обняла всех дарительниц, а мужчинам решила сказать спасибо после. Гудрун довольно улыбнулась, оправила платье темно-коричневого цвета и поверх Надела связанный Ириной жилет, сразу превратившись в гордую вельву: спина прямая, взгляд уверенный, подбородок чуть приподнят…Знай наших!
Доброгнева рассмеялась, и женщины, исполненные достоинства, присоединилась к остальным ожидавшим отправки купцовым гостям.
Теперь осталось начать и кончить, как говориться! Ну, ни пуха, ни пера!
Дом юбиляра не узнать было невозможно: у распахнутых ворот стоял сам хозяин в компании своей молодой копии и приветствовал подходящих к дому разного калибра и масти мужчин и редких числом — взрослых женщин.
Добрыня Званыч, заприметив толпу нордов, вышел им навстречу, широко разведя руки и довольно улыбаясь.
— Ждем, ждем только вас, ребятушки! Сын мой, Мирослав, проводит, место покажет, людей представит, а я пойду, отдам распоряжения, чтобы начали угощение подавать, остальные уже внутри. Заходите, дорогие!
Двор, скрытый со стороны улицы высоченным забором, оказался большим, мощеным, с одной стороны ограничен зданием дома в виде буквы «Г», с другой, куда и повел северян сын хозяина, переходил в приличных размеров…поляну, что ли, обсаженную садовыми деревьями и (похоже) ягодными кустарниками; далее просмотр перекрывал плетеный штакетник — огород, наверное, еще имелся. Кто знает? И на этой поляне стояли длинные столы со скамьями по обеим сторонам, покрытые полотнищами, исполняющими функцию скатертей, и прикрывающими, скорее всего, грубые доски сидений.
«Явление Христа народу» в лице новой порции гостей на мгновение превратило кучки приглашенных, тут и там стоящих по всему двору и ведущих неторопливые беседы, в соляные столбы, потерявшие дар речи. Было с чего онеметь: четыре десятка плечистых северян, чужестранец «весь в белом, элегантный как рояль», бесстыжая девица в штанах и с невообразимой прической, обвешанный инструментами скандально-известный мальчишка Седой, сурового вида высокая старуха с острыми глазами…И ведущий со всем почтением эту группу «товарищей из райкома» старший сын хозяина с непередаваемым выражением лица: вроде и уважительно, но и непонимающе — чего это отцу в голову взбрело столько чужаков на пир притащить?
Эйрин, да и остальные из компании Густафссона, прятали улыбки, понимая, что уже произвели впечатление на будущих слушателей. Однако молчаливо кивали всем подряд, мол, приветствуем, и шли, куда указано. Через несколько секунд во дворе возобновились шепотки и разговоры, а хирд определился с рассадкой за двумя столами на краю «поляны». Митрий с Доброгневой отстали по дороге: купец присоединился к одной из «троек», а тетку Гната увела в сторону небольшой кучки женщин в дальнем углу двора невысокая дородная дама в парчовой душегрее и кике, видимо, жена хозяина.
Мирослав, выполнив задание, ретировался в направлении дома, откуда уже шел сам юбиляр, зычно обратившийся к гостям:
— Дорогие гости, друзья мои! Присаживайтесь за столы, как удобно будет, позвольте угостить вас, чем бог
