не хотел, ибо церковь в лучших своих традициях не оставляла воспитанникам никакого выбора. Там дорога или в служки и служители, или в военную часть этой религиозной организации. Третьего не дано, так что церковь-приют я в принципе изначально за приют даже не считал.
Но вернёмся к грустному: никто из знакомых старого мага не удостоился даже короткой весточки, хоть Глассовер, очевидно, ясно чувствовал приближение смерти. Не нужно было старику лишнее внимание, и это отнюдь не следствие того, что он начал сдавать.
Он изначально, с самого момента нашего знакомства был таким. Казался самым обычным человеком, но чем дольше я его знал, тем больше убеждался в том, что на деле он являлся тем ещё интровертом, закрытым и нелюдимым. Глассовер практически никому не доверял, и лишь дети занимали хоть сколь-нибудь значимое место в его жизни.
Ведь последние тридцать лет он только и делал, что учил…
— Зол, не расстраивайся так. Глассовер прожил полноценную, долгую жизнь, и я уверен, что он не хотел бы видеть тебя в таком состоянии.
Полноценную? Нет, отец. Ты не знал Глассовера так, как знал его я. Не тебе он хоть немного, но раскрылся, поведав о том, что у него никогда не было семьи. Страшно одинокий и не достигший какой-то своей цели, он решил забыться, ударившись в наставничество. Со мной же он встретился только в конце собственного пути, когда ничего изменить уже было нельзя.
Страшная судьба — умереть, так и не поняв, чего на самом деле хочешь.
— Возможно, что так оно и есть, отец…
Но знать об этом не надо никому кроме меня, раз уж сам Глассовер не распространялся…
В этом мире тела мертвецов не хоронили в земле, а сжигали или, как было принято у зверолюдов, отправляли в последнее путешествие на объятой пламенем лодке в день смерти. Красивая традиция, корни которой во многом соприкасаются с теорией зарождения монстров.
Не буду вдаваться в подробности, но труп любого существа имеет ненулевые шансы ожить и подняться в виде нежити — опасной и предельно агрессивной по отношению ко всему живому твари. Конкретных видов нежити немало, но тут важен сам факт. Как избежать самопроизвольного поднятия мертвеца? Избавиться от тела через сожжение.
Единственный вариант, ведь все иные способы захоронения так или иначе оставляют тело в более-менее целом состоянии, и даже обработка «светом» помогает лишь отсрочить самоподнятие. Та же церковь, насколько мне известно, свои захоронения периодически освящала заново. Просто во избежание.
Потому сейчас, спустя три часа после обнаружения тела, монах, исповедующий религию Клавана, поднёс факел к окруженному сухой древесиной гробу, начав нараспев читать речь вперемешку с молитвами. Но только к моменту, когда огонь целиком охватил последнее пристанище Глассовера, до меня донеслись показавшиеся сознанию важными слова монаха. Обычная похоронная речь, но в ней присутствовало обязательное упоминание имени и всех заслуг покойного, если таковые имелись и могли быть оглашены, не осквернив при этом добрую о нём память.
И то, что я услышал, слабо вязалось с моими представлениями об учителе.
— … провожаем Глассовера Лестри, крестоносца второго ранга и рыцаря великой церкви, в связи с ранами отошедшего от дел. Дважды награждённый орденом Святого Зена, принявший участие в уничтожении множества логовищ еретиков, он заслужил достойного погребения, но отказался ото всех почестей…
Что? Как? Когда? Глассовер — крестоносец? Второго ранга⁈ Но он же МАГ! Я сам видел, что он пользовался самой разнообразной магией, арсеналом таких масштабов, что ни в один из существующих артефактов не впихнуть! Да, магией простенькой, но это-то тут роли как раз не играло! Крестоносцы-то все, от самого бесполезного до самого сильного, пользуются праной! Церковь даже чисто теоретически не может назвать мага — крестоносцем! Или может, и Глассовер — уникум…?
Теперь я совсем по-другому посмотрел на присутствующих на похоронах людей. Моя семья, ещё одна из тех, чьего ребёнка Глассовер учил раньше, и, стоящие со служителями местной церкви вперемешку, те люди, которых я не смог опознать… до сего момента.
Крестоносцы.
Уже зная, что делать дальше, я дождался окончания церемонии, и на выходе с кладбища, на котором хоронили урны с прахом, предельно вежливо обратился к одному из крестоносцев, выглядящему относительно молодо, и потому, вероятно, наиболее дружелюбному. Среди народа не просто так ходили слухи о том, что служба в боевых отрядах церкви быстро превращает людей в бесчувственных чурбанов…
— Простите, не могли бы вы ответить на один мой вопрос?
— Да, мальчик? — Крестоносец окинул меня взглядом, после чего улыбнулся: — Ты учился у господина Глассовера, верно? Я видел тебя на похоронах.
— Да, он обучал меня с малых лет. Но он никогда не рассказывал о себе многого, а сейчас я услышал, что он был крестоносцем.
— Был. С самого детства он служил на благо церкви, посвятив этому сорок лет. Он… своего рода человек-легенда. Даже страшная травма не смогла подкосить его. — Стоит ли лезть ещё глубже в прошлое учителя, если он сам не посчитал нужным ничего мне рассказывать? И нужно ли мне это…? — Тебя что-то гложет? Какой-то вопрос?
— Да. Учитель был магом, но я точно знаю, что в крестоносцы посвящают только тех, кто пользуется праной, которая с маной несовместима. — Любопытство… стоит ли оно того? Если бы Глассовер хотел, то он и сам бы мне всё рассказал. А вот так расспрашивать без веской на то причины… Нет, я приму другое решение. — Но сейчас, уже разговаривая с вами, я подумал, что мне не стоит лезть в его прошлое. Он сам не решил мне рассказать, и я должен уважать это его решение.
— Ты принял правильное решение, мальчик. — Крестоносец искренне мне улыбнулся. Была бы эта улыбка такой, если бы он знал, что я демон? — Да осенит тебя благословением Клаван.
— Благодарю.
Крестоносец, чьего имени я не узнал и вряд ли когда-то узнаю, развернулся и ушёл вслед за своими товарищами, оставив меня… нет, не в одиночестве — отец, подперев собою стену близлежащего дома, терпеливо ждал, пока я наговорюсь. Как-то я не подумал о том, что демону начинать беседу со служителем церкви, пусть мягко, но проповедующей превосходство человека надо всеми остальными расами может быть опасно.
— И как? Узнал, что хотел?
— Нет. — Хотел этим и ограничиться, но всё-таки добавил: — Решил, что не стоит вот так узнавать то, что сам Глассовер хотел сохранить в тайне.
— И правильно. Многие знания —
