Остальные, разумеется, переполошились и, попрыгав с седел, бросились врассыпную. Но не все. Двое, те, что с луками, немедленно натянули тетиву и стали обозревать окрестности. Ну, давайте, посмотрим, как у вас с меткостью.
Взяв ружьё, я резко высунулся из-за камня, две стрелы тут же полетели в мою сторону. Нырнул обратно, выждал четверть секунды, когда оба наконечника ударят в то место, где я был, а потом снова встал и дважды выстрелил в ответ. Скорострельность у лука приличная, а вот скорость полёта стрелы не идёт ни в какое сравнение с пулей. А я стрелял дробью, крупной дробью, которая на таком расстоянии поражает приличную площадь. А брони, опять же, нет. Оба с визгом повалились на землю, одному ещё и лук разбил.
Теперь уже прятаться смысла не было. Счёт три — ноль в мою пользу. Если остальных получится угомонить так же быстро, то не буду добивать подранков. Заменил патроны в ружье, а потом встал.
Двое, что оставались на ногах, выглянули из-за камней.
— Хотите продолжать бой? — с насмешкой спросил я. — Что же, вперёд. Вас было пятеро, а я один. Теперь вас двое.
Вообще-то, трое оставшихся были живы, хотя и серьёзно ранены. Но в бою участвовать не смогут, поэтому моя оценка численности была верной. А выводы пусть делают сами. Если захотят жить…
— Не стреляй, — сказал один. — Мы выходим.
Он вышел из-за камня и сделал два шага ко мне. В глазах была покорность, в которую я даже поверил. В голове не сразу сложилась картинка, он вышел вперёд и закрыл своего напарника. А тот факт, что у них нет огнестрела, не говорит о том, что они не опасны на расстоянии.
Передний внезапно повернулся боком, открывая обзор заднему, тот взмахнул рукой. Нож со свистом пролетел по воздуху и ударил меня в грудь. Кольчугу не пробил, но удар вышиб из меня дух, подарив секунду второму.
Я выстрелил, пуля ударила переднего в грудь, вынося внутренности пополам с костями, но второй нож был уже брошен, и брошен метко. Он учёл промашку с броней. Острие ударило меня в скулу, но не отскочило, разрезав кожу и мясо, а воткнулось в кость, глубоко, настолько, что я замер на месте. Боли не было, спасал шок. У меня в черепе торчит железка. А тварь, что её метнула, мертва, зато его напарник уже вылезает из-за камней, вытягивая из ножен саблю. Видать, решил, что я уже мёртв.
Но я был не только жив, но и кое-что соображал. Да и руки кое-как слушались. Когда он подобрался метра на три, я смог довернуть запястье, направил ему стволы в живот и нажал на спуск. Как в замедленной съёмке я увидел срабатывающий курок, сноп пламени из ствола и округлившиеся глаза противника. Ружьё упало на землю. Заряд крупной дроби вошёл ему в живот, перемешивая кишки с одеждой. Не жилец теперь, но мучиться будет долго.
И тут скорость событий вернулась к обычной. Вернулись звуки, цвета, а заодно вернулась боль. Боль была такая, что я не знал, то ли мне проблеваться, то ли упасть в обморок, то ли наделать в штаны. Но нельзя, потому что не все враги мертвы. Кто-то сможет доползти и из последних сил перерезать мне горло. Я ведь жив, и даже на ногах, значит, могу управлять ситуацией.
Я потрогал рукоять ножа, что торчала у меня из головы. Голова отозвалась ещё большей болью, хотя, казалось бы, куда больше. Надо вынуть. А как? Если он вошёл в кость и сидит крепко. А ещё кровь, уже натекла небольшая лужа на земле. Если вытащу, польётся фонтаном. Плевать.
Я вцепился двумя руками в рукоятку, там, собственно, рукоятки и не было, просто плоская железка, нож специальный, метательный, баланс смещён на кончик. А теперь по этой железке скользили мои окровавленные руки. Хорошо, что на конце имелось отверстие, куда я вставил палец. Напрягшись, я смог вырвать из своего черепа острое железо. Следом хлынул фонтан крови, но стало немного легче.
Бешеным взглядом я осмотрелся вокруг. Ага, вот враги. Один точно мёртв, поскольку с такими ранами не живут. Второй постепенно издыхает, корчась на земле. Под ним лужа крови, внутренности нашпигованы свинцом. А остальные?
С остальными вышло не так гладко. Первого я подстрелил из арбалета. Он успел умереть, стрела вошла в грудь, видимо, от внутреннего кровотечения умер. Второй то ли мёртв, то ли без сознания, но тоже весь в крови. А вот третьему повезло, хоть и раненый, но дополз, подобрал лук своего товарища, а теперь пытается приладить стрелу. Получилось, я после ранения стал заторможенным, а он наоборот. Правда, стрелял снизу, стрела ударила меня в живот. Кольчуга в очередной раз спасла. Правда, от удара я сложился пополам, а потом просто сел на землю.
Решив, что пора этот балаган прекращать, я вынул из-за ремня револьвер и, почти не целясь, всадил пулю прямиком в лоб. С него слетела шапка, а из затылка выплеснулась кровь. Всё. Теперь надо сваливать, больше мне тут делать нечего.
Но свалить сразу не получилось, во-первых, надо было перевязаться, что не так просто сделать. Во-вторых, требовалось найти лошадь, которая, испугавшись выстрелов, отбежала метров на двести, теперь, когда я, наконец, смог остановить кровь, возникла новая проблема: нужно как-то залезть в седло. Сам я слишком слаб, болевой шок ещё не отпустил, а в голове стоит муть. А верная коняга не в восторге от такого седока, от которого за версту разит кровью. С трудом удержав животное за узду, я принялся поглаживать её по морде и говорить слова утешения, мол, успокойся, родная, всё кончилось, я тут, я живой, я тебе плохого не сделаю, только, пожалуйста, дай на тебя залезть. Попутно загрузил всё, что имелось в наличии, ружьё и арбалет.
Кобыла в итоге сжалилась и слегка присела. На удивление умное животное. Кое-как взгромоздившись в седло, я отдал команду двигаться. Попутно полез в свой рюкзак. Точно помню, что там, кроме запаса перевязочных средств, имелось и средство от боли, которое я спрятал от ныне покойного фармацевта. Вот оно, длинная бутылочка прямоугольной формы. Внутри коричневая жидкость. А сколько принимать? Ложку? Две? Столовую или чайную? Плюнув на последствия, просто глотнул из горлышка. Гадость несусветная, потом закрыл крышку и убрал лекарство обратно в мешок.
Минут через десять боль стала отпускать. Хорошо, но при этом в голове помутилось, а меня стало неслабо клонить в сон. Вынул из мешка небольшое зеркало, чтобы осмотреть себя. Вид, конечно, так себе. Весь в крови, на лице сложенный вчетверо бинт, поверх которого пластырь. Рану я промыл коньяком, уже почти не кровоточит, но повязка присохнет намертво, потом отдирать только с мясом. Но это будет потом, а пока мне на всё плевать.
Лошадь бодро шагала по дороге, дорога местами прерывалась, кое-где имелись огромные трещины, а местами явно кто-то своровал дорожное покрытие, видимо, в качестве дармового строительного материала. Но мой волосатый мотоцикл этих неприятностей не замечал. Я уже подумывал, не оставить ли конягу себе, очень удобно, сидишь, ноги целые, почти не устаёшь. Впрочем, есть и некоторые неудобства, такие, как мозоли на заднице (возможно, я просто неправильно сижу), кроме того, коня, в отличие от человека, нужно регулярно кормить, поить, чистить. А если, не дай бог, в дороге подкова слетит? Где подковывать? Там ведь целая технология, в полевых условиях точно такое не сделаю. Нет, лучше я продам её там, в оазисе, где часто останавливаются путешественники, и всегда нужен транспорт.
И остальное продам. Револьвер только оставлю, пусть и патронов нет. Ружья должны принести мне немало денег. А что потом? Ну, если это «потом» у меня будет, тогда и посмотрим.
Не знаю, сколько я так проехал, пару раз всё же ненадолго задремал, но лошадь продолжала упрямо шагать по дороге. Солнце светило то с одной стороны, то с другой, иногда скрывалось за тучами, я ждал дождя, но на землю так и не упало ни капли.
В очередной раз открыв глаза, я увидел придорожный камень. Точнее, это был не камень, а каменная колонна, но колонна эта, видимо, была природного происхождения, поскольку следов обработки я не заметил. А на этой колонне висели указатели, их было много, но это естественно, поскольку дорога тут разветвлялась аж на пять направлений. На указателях имелись надписи, вот только язык их оказался непонятен. Мне доводилось разговаривать с немцем, с американцем и ещё с некоторыми национальностями. Я их прекрасно понимал, для меня они все говорили по-русски. Но этот автопереводчик не подразумевал понимания письменной речи. И куда?
