– Ты ещё кто?! – возмутился повар, черпаком отодвигая мой котелок в сторону. – Я тебя не знаю.
– Из разведбата я. Трёх финнов уничтожил, которые ушли от наших после нападения на медсанбат. Полковник только что наградил меня медалью за их уничтожение.
– Покажь медаль, – сразу потребовал тот.
Достав коробочку, я показал её. Бойцы, собравшиеся вокруг, тоже с интересом изучали её.
– Новенькая, – с придыханием сказал повар. – Раз разведчик, давай, накормлю.
– Пожирнее ему, – выкрикнули из толпы.
– Сам знаю, – сердито буркнул повар и положил не скупясь. В котелок гороховой похлёбки на мясе, я на её запах и отреагировал, дурман, а в крышку – гречневой каши. Два куска хлеба. Ну и чай в кружку. Отойдя, я присел на ствол бревна, тут их целая куча, видимо, хозяин дома заготовил на зиму для дров, а бойцы смахнули снег и использовали, чтобы сидеть. Вокруг звякали ложки, бойцы питались. Я сначала кашу одолел, пока тёплая, потом за суп взялся, тот подостыл и вкусным был, отлично пошёл. Ну и чайком отшлифовал. Живот полный, как барабан, что ещё бойцу нужно, так что начав очищать посуду тряпицей и снегом, я спросил у бойцов:
– А чья кухня-то?
Те засмеялись, и один, с сержантскими треугольниками на шинели, пояснил:
– У нас у штаба дивизии две полевые кухни, а мы комендантская рота.
– Ого. Это я из котла комдива позавтракал? А почему был полный обед? На завтрак же обычно только каша с чаем бывает.
– Это для нашей роты специально, всю ночь не спали, поэтому приготовили полный обед, – пояснил тот же сержант.
Закончив с чисткой посуды, оттёр кое-как, но хоть так, я поблагодарил за угощение и направился к тому дому, где на постое наша рота. Ту т вообще тесно, спят чуть ли не друг на друге. В доме взвод один пока квартировал, спал, ещё один на подходе, тот, что мой, а где третий – не знаю. Представившись командиру роты, тот тут же был, у печки что-то писал за столом, говорил тихо, чтобы бойцов не разбудить, описал, как я во взвод Озерова попал, ну и получил разрешение от капитана разместиться, дождаться своих. Найдя свободное место, я снял шинель, телогрейку и свитер, после чего стал прилаживать награду на грудь. Положено носить, значит буду. Где носили такую награду другие бойцы, у двоих видел в запасном полку, я помнил, там же и прицепил. Ротный, поглядывая, с интересом за этим наблюдал. Дальше я расстелил телогрейку на полу, свитер скатал в тючок, убрал за сидор, это неуставная форма, накрылся шинелью и вскоре уснул. У меня ночь бессонная выдалась, спать сильно хотелось. Как пришёл взвод и как меня двигали, уплотняясь на полу, я уже не чувствовал, крепко спал.
Подняли меня, затеребив за плечо. Видимо, других не хотели будить. Когда я открыл глаза, судя по темноте за окном, снова ночь наступила, рассмотрел бойца надо мной, тот тихо шепнул, заметив, что я проснулся:
– Собирайся и иди к выходу.
Тот стал будить других бойцов, я же сел, быстро натянул свитер, потом телогрейку, застегнув её на все пуговицы, шинель сверху, будёновку на шапку-ушанку сменю позже, а то тут командиров хватает, прикопаются ещё за неуставную форму, натянул валенки и, забрав оружие и вещмешок, направился к входу с ещё двумя бойцами, что тоже успели собраться. Во дворе нас оказалось четырнадцать человек, включая сержанта. Чуть позже вышел командир взвода лейтенант Озеров. Тот представил меня отделению и уже мне командира, сержанта Бурова. После этого лейтенант сообщил:
– Задача, поставленная вашему отделению, сложная. Нужно в районе финских дотов, что штурмовал три дня назад батальон капитан Власова, найти проход к ним в тыл и взорвать доты. Артиллерия там не справилась. За вами, если найдёте тропу, пойдёт отделение сапёров. На этом всё.
Лейтенант ушёл, а Буров, подойдя ко мне, сказал:
– Идём, маскхалат и лыжи выдам. На лыжах хоть ходил?
– Да. Разрядник.
– Ну хоть тут приятная новость.
Через пятнадцать минут наше отделение покинуло деревушку и быстрым шагом через замёрзшее озеро заскользило куда-то, а куда, только сержант знал. Я пока тут не ориентируюсь. Хм, а документы и награды мы не сдали, хотя в поиск идём и в тыл врага. Видимо нет ещё такого правила.
Будёновку я уже снял и сунул в вещмешок, заменив её на шапку-ушанку. Маскхалат, что мне выдали, оказался трофейный, финский, причём из тех комплектов, что я захватил. Оказывается, с маскхалатами проблемы, не хватает, конечно, фабрики начали шить, присылать, но пока не прибыло нужное количество, на всю дивизию собрать маскхалаты удалось только на наш разведбат, да и всё. Лыжи те же финские, без палок. Их и у финнов не было. Сейчас же ремень карабина на плече, и двигаюсь я замыкающим, быстро войдя в ритм общего движения, при этом не забывая поглядывать по сторонам. Всё же светлые ночи, снег, отражая, давал вполне приемлемую видимость, но вот на дальних дистанциях всё же я видел лучше. Для бойцов там полусумрак, есть ли движение или нет, не видят, а я вижу. И когда мы покинули деревеньку и двинули по льду озера, то я передал через бойцов сержанту, что возглавлял колонну:
– Вижу финнов на том берегу. Визуально до роты их там, пушки есть.
Хочу добавить, на всё отделение только у пяти бойцов были лыжные палки, и двигались мы по уже проложенной лыжниками тропе. Финнов я действительно видел хорошо, и те готовили пушки к открытию огня. Коневоды уводили лошадей, которые видимо сюда пушки и доставили. Нацелены все три орудия на деревеньку позади нас, но мне кажется, их цель – наши гаубицы, что стояли на окраине этого бывшего финского населённого пункта. Буров тут же остановил колонну и велел мне приблизиться. Обогнав строй бойцов, я встал рядом, и тот первым делом спросил:
– Они нас видят?
– Нет, ведут себя спокойно. Секреты с пулемётами выставили. Три орудия, гаубицы вроде, калибр небольшой, около ста миллиметров. Короткие стволы и без щитов.
– Это немецкие. Несколько батарей у них было, – ответил Буров и, подозвав одного из бойцов, велел ему со всех ног возвращаться, сообщить о противнике у нас под носом.
Не понятно, как финны смогли сюда протащить целую роту солдат и орудия, но они тут были. Роту ещё ладно, лыжники, понять можно, но орудия? Ведь дальше полосой стоят батальоны дивизии. Значит, где-то нащупали брешь, всё же родные для них места, и вот протащили. Буров стал обходить позиции финнов, видимо решив подождать в стороне, когда наши гаубицы накроют противника, или подсветить им и добить выживших. У нас на отделение было одиннадцать винтовок и мой карабин, ручной пулемёт и автомат у Бурова. Причём мой трофей, финский «Суоми». Я его по трещине на прикладе опознал. Однако мы и пятидесяти метров не прошли, как я остановил Бурова, теперь я возглавлял колонну.
– Что там? – шепнул тот.
Голоса хорошо разносятся вокруг, поэтому мы шептали. Присев и поставив приклад карабина рядом на лёд, я также шепнул:
– От финнов группа отделилась, шесть солдат и вроде офицер. У одного солдата большой ящик за спиной, а другой металлический хлыст несёт.
– Радиостанция, – сразу понял тот. – Корректировщики вышли. Вооружены как?
– Ручной пулемёт, три автомата и две винтовки.
– Угу. На нас идут?
– Если маршрут не сменят, метрах в ста пройдут мимо. Слева.
– Понял.
Дальше сержант вызвал восемь бойцов и приказал взять корректировщиков в тихую, чтобы и звука не было. Те уползли, используя снежные барханы на льду как укрытия, там и залегли, укрывшись за ними же. А когда финны сблизились, и те их рассмотрели, рассредоточились, явно отобрав себе цели. А дальше, когда они подошли вплотную, атаковали. К счастью, выстрелов действительно не было. Взяли живым только офицера, остальных в ножи. Дальше сняв трофеи, трое разведчиков погнали пленного к деревне, а сами, сгибаясь под грузом трофеев, шли следом.
Мы же продолжили движение и, покинув льды озера, стали по-пластунски двигаться дальше. Секрет рядом финский, усиленный ручным пулемётом, могли засечь движение. Это корректировщиков взяли, и то потому, что были фактически полигонные условия. Те сами на засаду напоролись. А тут тихо не подойдёшь, скрип снега выдаст, так что мы стали готовиться к бою. Пулемётчик выискивал вдали цели, но видел лишь тени, а мы готовились уничтожить секрет. Там было трое финнов.
