Пуля прошла в аккурат рядом с мошонкой, вырвала кусок мяса из ляжки и только чудом не задела артерию. Вот это чудо теперь ни ходить, ни верхом ехать не может, лежит на куче барахла в последнем возу и стонет. Надо пообещать сделать из него хорошего танцора, но плохого отца.
Возница с последней телеги призывно машет рукой. Останавливаюсь на обочине, пропуская караван.
— Чего хотел молвить? — мрачно интересуюсь, когда он подъехал.
— Федор, за нами едет кто-то. Сам не видел, а вот кобылка его учуяла, — Он слегка тряхнул поводьями:
— Да и слышалось мне, будто жеребчик всхрапнул, а ему словно храп пережали, у ей течка…
Словоохотливый парень продолжал говорить, а я уже глядел назад на дорогу. Чем дольше смотрел, тем увереннее было чувство, меня кто-то рассматривает через оптический прицел не хорошим взглядом.
— Заряди ружье и держи под рукой, — Оборвал я рассказ парня и погнал коня вперед. Каждому из тех, кто сидел на возах, я приказывал быть готовым к бою.
Догнал десятника, едущего верхом на пегой лошадке, — Илья, накрути хвоста народу. Следят за нами, на душе тяжко.
Пришпорил корноухого и погнал его вперед. По дороге задержался, слазил в один из возов, собирал нужное барахлишко. Догнав первую подводу, слез с коня и подвязал поводья, чтоб шел следом. Ослабив вязку, вытащил один из бочонков с порохом, засунул в кожаный мешок, он туда влез с трудом. И, прежде чем завязать горловину засыпал все трофейные пули от мушкетов в промежуток между деревом и кожей. Буравчиком, используемый местными умельцами в качестве сверла, проделал отверстие в бочонке. Разобрал одну из гранат: вывинтил взрыватель и укоротил запальную трубку. Сделав все приготовления, опять сел на коня и отправился вперед в сопровождении двух стрельцов — присмотреть место для сюрприза нежданным попутчикам.
Через версту такое нашлось. Лесная дорога вывела нас на берег не широкого, всего пару метров, ручья.
Слева и справа густые заросли какой-то колючей гадости не позволяли обойти переправу стороной, и преследователи, ежели они есть, волей неволей просто обязаны здесь пройти.
Переехав на противоположный берег, спешился. Дождался когда подойдет обоз, забрал бочонок и все сопутствующее. Указал стрельцам на росшую неподалеку березку, метра четыре высотой.
— Срубить.
А сам стал прикапывать бочонок, чтоб стоял устойчиво. Дождался когда проедет последняя телега и велел положить дерево так, что тащить можно, только на себя. Подвязал веревку к кроне и стволу, второй конец — к чеке запала, ввернутого в бочонок. Присыпал все это художество опавшей листвой.
Последний раз оглядел место — вроде ничего, народ здесь еще не пуганный и подвоха в лежавшей на земле ложке не увидит, а зря… Мины-сюрпризы как раз и призваны, чтоб отсеивать умных от жадных.
Ну, это будет следующим этапом, ежели не поймут намека. А пока шестнадцать килограмм пороха и три сотни (навскидку) мушкетных пуль ждут своего часа.
В тишине и спокойствии (скрип колес просто достал!) проехали версту, когда за спиной раздался грохот взрыва, многократно усиленный лесным эхом. Конь подо мной вздрогнул, вскинул голову, испуганно заржал и попытался сорваться с места. Пришлось, разрывая удилами губы, сдерживать его.
— Илья — крикнул десятнику — не хочешь со мной съездить? Нет? Тогда ищи место — на дневку встаем.
Разворачиваю мерина, кричу Силантьевским стрельцам: — Айда за мной! — И бью каблуками лошадиные бока.
С некоторыми предосторожностями, как оказалось излишними, вышли к покинутой давеча переправе.
Куста, под которым стоял бочонок, нет, вместо него яма — заполняемая водой. Березка тоже отсутствует, посередине ручья лежат в обнимку безголовый жеребец и некое чмо в нагольном полушубке, порванным в клочья, на ветвях висит нечто осклизло фиолетовое, кровавые ошметки разбросаны по округе, ногу, обутую в лапоть, отбросило далеко в сторону. Пищаль, с расколотым вдоль прикладом, воткнулась в илистое дно ручья. Еще пара относительно целых трупов валяется чуть дальше по тропе на том берегу. Навскидку, думаю, что человек пять, а может шесть, здесь было… Вот вы какие товарищи шиши, лесные разбойники, местные революционеры, робин гуды хреновы.
Жалости к погибшим нет, жалко пуд пороха, тут можно было обойтись парой килограммов или вообще одним.
Панкрат сдвинул на затылок шапку и восхищенно присвистнул:- Эк их… Разметало.
Разворачиваю мерина, делать здесь нечего:
— Парни, едем обратно.
Оглядываюсь через плечо в последний раз, окидываю взглядом место лесного побоища.
* * *
Десять трофейных возов стоят на лесной поляне, образовав широкий круг. Подводы с порохом и свинцом поставлены в середине. Сразу последовали возражения.
— Так не можно…
Конечно не можно, если оставлять все как есть. Приказал разобрать подводы и переложить весь груз заново. Зачем хранить яйца в одной корзине? У меня их теперь пять. Порох уложен на дно, сверху накрыт свинцовыми слитками. Чтоб взорвать все это хозяйство, потребуется выстрел в упор, пожар (на всех! телегах одновременно!) или должна прилететь трассирующая пуля. Последнее — из области фантастики будет, пока сам не сделаю, а первые два не дадут сделать сторожа.
С помощью великого и могучего вбил в голову Ильи знания о часовых, подчасках и правилах караульно-постовой службы, ор стоял на всю поляну. Стрелецкая вольница… Блин… Не зря Петр разогнал эту пародию на войско, я их скоро отстреливать начну. Вот вернемся, клянусь, обязательно прикончу пару особо ценных кадров. (Если Силантий разрешит)
Задрали, на ясное внятное распоряжение, тридцать три вопроса: а зачем? почему? ежели так…
«Эх, была бы денег тьма, купил бы деревеньку и трахал ополчение помаленьку»
А что, устроить всеобщую воинскую повинность, зимой все равно дел нет никаких. Валяться на вонючей печи и нюхать смрад от коз, овец и телят можно и в воскресенье. Заодно с помывкой в баньке, будут трудиться над увеличением народонаселения в отдельно взятой деревне.
Научить стрелять всех — от мелких пацанов с девчонками, до стариков и старух, чтоб любой тать, ворвавшийся в дом, получал в брюхо заряд свинцовой каши из обреза и больше не просил добавки.
Мечты, мечты,
Где ваша сладость?
Где ты, где ты…
Передо мной сидит, морда бородатая, и скалится во все свои тридцать зубов. Смешно, видите ли, десятнику наблюдать за тем, как я злюсь. Махнул рукой на него. Чем больше общаюсь, тем крепче уверенность, дрессировать надо молодых.
— Илья, там осталось чего пожрать, али все смели подчистую? И, пока ем, поднимай народ, уходим. Домой хочу, нам пройти всего ничего, а мы здесь вошкаемся.
* * *
Скрип да скрип…
Скрип, скрип, хрясь.
Ось на одной из перегруженных подвод ломается и колесо, ехидно покачиваясь, укатываться в кусты.
По обозу проноситься зычное: «Сто-ой!»
Экипаж боевой машины с матюгами вылезает из кустов малины, куда умудрились скатиться с накренившегося воза.
— Федор, — окликает меня Илья, — тут недалече местечко есть. Пока эти обалдуи починят, можно будет на ночевку стать.
Не каждая поляна в лесу может служить пристанищем. Должно быть, как минимум, одно условие — чтоб рядом была вода. Сено, овес, ячмень, что-нибудь из этого у обозников обязательно бывает. На крайний случай сойдет и подножный корм — трава.
У нас с собой было все, и, если поляна подходит размерами и в состоянии вместить весь наш табор, пусть располагаются, все равно я в этом полный ноль.
Я тупо засыпал, были бы спички — наверно вставил бы в глаза. Не сплю уже больше суток и держусь исключительно на одной злости.
Место нормальное — с одной стороны стоит густая поросль молодых елок, они растут так густо, что пробраться через это крупно-заметное препятствие без топора и по-тихому, не получится. Треск веток в ночное время и мертвого подымет. Об остальных направлениях я позабочусь.
Топором нарубил маленьких колышков, заострил, нарезал бечевы, двух метровыми кусками, взял полтора десятка гранат и, обойдя лагерь по дуге, понаставил растяжек в разных местах.
— Илья, — Я нашел десятника у одного из возов, где он копался в трофейном мешке с продовольствием. — Там, там и вот там ходить нельзя, пришибет к чертовой матери, а ежили кого неразумного поранит — сам добью.
Сижу у костра и жмурюсь, как отожравшийся на хозяйской сметане котяра — дым попал в глаза, а поменять место просто нет сил. Вот сейчас съем последний кусок окорока, поджаривающийся над углями, и поползу спать.
Давно себе говорил, и буду говорить: планировать что-либо заранее, здесь — пустая трата времени.
Потянулся за шампуром, когда в поле зрения нарисовалась пара сапог и, рядом с ней, еще одна встала.
