— Вовсе нет, — сказал Андреас. — У нас все работают. Но не потому, что работа необходима для выживания, как в Нижних мирах. А просто потому, что труд — естественная потребность человека.
— А почему на одних работах работают люди, а на других — куклы? — спросил я.
— Куклы? — удивился Андреас.
— Ну, в космопорту, там, такие…
— Ах, вы про клонов… Ну, видите ли, некоторые непопулярные профессии можно было передоверить машинам. Однако этот эксперимент провалился. Слишком часто возникали нестандартные ситуации, и искусственный интеллект оказывался в тупике. Однако люди не хотели идти на эту работу…
— И зарплатой высокой не заманишь — никому деньги не нужны, — догадался я.
— Совершенно верно, — кивнул Андреас. — Тогда придумали сделать это частью обучения на Творцов. Собственно, отличная тренировка мозга. В течение дня несколько переключений между различными несложными профессиями. Стремительная смена декораций, условий, если можно так выразиться, игры…
— То есть, так студенты практику проходят? — уточнил я.
— Можно и так сказать. И потом, пока Творец не подтвердит Высшую категорию, он раз в год обязан отработать месяц на должности удалённого оператора. Большинство воспринимают это даже как отдых. Труд Творцов тяжёл, а что может быть проще, чем выдать туристу электронную карту?
— Эту должность скоро вообще упразднят, — сказал я с умным видом. — Обращений почти нет. Поставят автомат для выдачи цилиндриков.
Андреас посмотрел на меня с удивлением, но ничего не сказал. Что ж, приятно сознавать, что мне известно побольше, чем бородатому аборигену. Хоть в каком-то вопросе. Пусть озадачится, это полезно.
Тем временем улыбающийся от уха до уха паренёк подбежал к нам с аккуратно сложенным костюмом.
— Прошу, госпожа, всё готово! — сказал он.
— Сейчас проверим, — буркнула тян и, забрав покупку, удалилась в примерочную кабинку.
Мы с Андреасом остались сидеть на скамейке ожидающих. Я потеребил пуговицу на новеньком сером пиджаке, подёргал галстук и вздохнул.
— Нервничаете? — спросил Андреас.
— Есть немного.
— Понимаю вас. Предприятие крайне опасное.
— Да жить вообще опасно. Говорят, от этого даже умирают.
Андреас нехорошо так усмехнулся. Помолчал. И вдруг раздвинул мне границы миропонимания:
— Смерть не так уж страшна, на самом-то деле. Каждый умерший перерождается. У пробуждённых — здесь, в Высших мирах — память постепенно восстанавливается. Так что прожить одну-другую жизнь как попало — не велика потеря. Можно даже прожить её в тюрьме. Не задумывались, отчего ваша Диана так яростно противилась аресту?
Я, признаться, не задумывался. Даже вопроса такого не возникало. Потому что на её месте сам бы противился. Чего тут непонятного-то? Дают — бери, бьют — беги.
— Наказания, которые назначает суд провинившимся на межмировом уровне, относятся не к телу, а к душе. Творцам выставляют требования модифицировать Сансару таким образом, чтобы данная конкретная душа после смерти воплотилась в одном из миров-наказаний. И сколько бы она там ни умирала — перерождаться будет так же. Сроки исчисляются не годами, а жизнями. К примеру, Диане могут назначить три жизни в настоящем аду. Три жизни! А её пособникам хватит и одной. Можете себе представить, Константин, каково это — целая жизнь ада без малейшей надежды на избавление? Ведь попытка наложить на себя руки приведёт только к тому, что срок начнётся с начала.
Меня передёрнуло. Как-то мрачновато всё это прозвучало.
— Вы подумайте, — участливо посоветовал Андреас. — Отказаться не поздно.
— Русские не сдаются, — буркнул я. — И своих не бросают.
Раздвинулись шторки примерочной, и к нам вышла красавица Фиона в элегантном светло-коричневом костюме.
— Ну как? — Она повернулась на месте.
В брюках сзади была прорезь. Настолько незаметная, что казалось, хвост пришит прямо к брюкам. Напоминало дурацкие новогодние костюмчики для первоклашек.
— Изумительно, — похвалил я. — Только мне всё равно кажется, с юбкой было бы лучше.
Фиона перестала крутиться, остановилась и покраснела.
— Но, Костя, я ведь всё-таки мужчина…
* * *
Прокураторий располагался где-то на окраине города. Здание было белоснежным, как и всё вокруг. Но от этой белоснежности глазам было неуютно. Белизной будто жгло. Я поделился этим наблюдением с Андреасом, который курил очередную сигару.
— Говорят, вид Прокуратория жжёт глаза преступникам, — заметил он.
— А ещё говорят, что курение — это скрытое желание…
Последние два слова даже я сам не услышал — что-то загудело, громко и недовольно. «Тарелка» остановилась в воздухе.
— А, да, — сказал Андреас. — Мы же на автопилоте.
Он повернулся к водительскому месту, вытянул руку и на тревожно мигающей красным сенсорной панели ввёл какие-то цифры. «Тарелка» продолжила путь.
— Охранная система, — пояснил Андреас. — Тормозит все двигатели транспортных средств, пересекающих границу несанкционированно. Обойти практически невозможно.
— Но вы знаете, как? — спросил я.
— Способы есть. Однако это — ещё одно нарушение, и…
— И ещё одна жизнь в аду, я понял.
— Не волнуйся, Костя, — заметила тян. — Я думаю, представления Высших миров о том, что такое ад, сильно отличаются от нашего.
Я и не волновался. Теперь-то уже смысла нет волноваться. Теперь действовать надо.
«Тарелка» приземлилась возле главного входа в Прокураторий. Огромное прямоугольное здание занимало, казалось, целый район. У входа нас ждали. Двое агентов — незнакомых — и лысеющий мужик лет сорока, в сером костюме.
Андреас вышел из «тарелки» первым. Я — следом. По привычке уже помог выбраться тян.
— Может, я тебя уже Фионой называть буду? — спросил я. — Ну, хотя бы мысленно.
Она залилась краской по самые уши.
— Зачем тебе меня называть мысленно? — пробормотала еле слышно.
Я как-то сходу не нашёлся с ответом. А потом услышал разговор Андреаса с лысым и переключил внимание.
— Вы не предупреждали, мы почти не готовы, откуда такая срочность? — тараторил лысый.
— Госпожа Фиона подавала заявки, но их, видимо, отклоняли наши комиссии на местном уровне, — спокойно говорил Андреас. — Тогда она связалась со мной, договорилась о личной встрече. Я вошёл в её положение и воспользовался своим правом. Я ведь — судейский куратор этого сектора миров, Айзек…
— Ох, — покачал головой Айзек и вдруг поклонился Фионе. — Мне искренне жаль, что всё получилось так спешно и нелепо. Зал не успели подготовить должным образом, мы не успели найти даже флагов вашего мира…
— Скажите уж прямо — у вас их нет, — громко сказала Фиона.
Айзек вздрогнул и забормотал ещё какие-то извинения.
— Ничего. Это — как раз то, о чём я буду говорить, — успокоила его Фиона. — Главное, чтобы все необходимые люди были в зале.
— Большинство уже там, — заверил Айзек. — Собираем агентов. Они, к сожалению, заняты работами с… с одной преступницей, пойманной недавно. Но мы…
— Пусть она остаётся в допросной, — перебил его Андреас. — У меня есть к ней пара вопросов. Судить её мне, хочу посмотреть, так сказать, в глаза.
— Простите, господин Андреас! — ужаснулся Айзек. — А разве вы не будете присутствовать на конгрессе? Вы ведь куратор…
— Ни к чему, — отрезал Андреас. — Все доводы госпожи Фионы я уже слышал в неформальной обстановке. И успел сформировать мнение по этому поводу. Я присоединюсь к конгрессу после перерыва, когда начнутся дебаты. И, Айзек… Мы ведь уже обсуждали. Не надо учить меня работать.
Айзек, совершенно сбитый с толку всем происходящим, провожал нас до места. Мы поднялись по белоснежным ступенькам крыльца, прошли через белоснежные двери, ступили на белоснежную ковровую дорожку…
— Кошмар просто, — пробормотал я. — Кто ж это всё от кровищи-то отмывать будет…
— Константин, прошу вас, не надо так шутить, — одёрнул меня Андреас. — Во-первых, агенты лишены чувства юмора, а во-вторых, на территории Прокуратория смертельное оружие запрещено. У всех только парализаторы.
