— А удочки закинули, чтобы слова вернее запоминать?
— Ага!
— И как же будет по-татарски отрок?
— Малай! — немного подумав, ответил мальчик.
— А розга?
— Таяк, — подсказал ему Митька.
— А ленивая задница?
— Поняли мы, государь, — пробурчал насупившийся Петр.
— Вот то-то. А не то живо выхватите этим самым таяком!
Наконец пришло время нам отправляться. По такому случаю я распорядился устроить отвальную — пир горой. С участием целого списка знатных и царственных особ. Горские князья-иналиды, кахетинский царь, ойратский тайша, к ним до кучи пусть и бывший крымский хан, но и теперь все равно чингизид, ну и мои орлы — генералы в количестве двух штук и пока единственный адмирал. К слову, надо бы им для поднятия престижа какие-то титулы придумать. Вот хоть бы и у цесаря германского запросить, я все же имперский князь, а они преизрядно во славу христианского оружия с неверными порубились.
Погуляли мы хорошо. Дорогие гости клялись в вечной дружбе, казачья старшина в такой же преданности. Все, как водится, врут, но что поделаешь? После одной из здравиц, я велел вывести Нахат с Салихой, после чего приодетый ради такого случая в парадный кафтан Рожков объявил всем присутствующим их историю. Гости, особенно из числа черкесов изумлялись и цокали языками. Даже Дайчин встрепенулся и подарил дочери уорка коня с полной сбруей. Я, грешным делом, думал, он снова потребует отдать ему девушку, но тот почему-то не стал.
Тут как раз и пехота, назначенная к возвращению домой подтянулась, сказать по чести, тут не особо и далеко, а кораблями-транспортами я их обеспечил в избытке. Так что вскоре собрались все вместе. Панин оставался за главного. И войско, и флот, и крепости береговые — все под ним теперь. Как бы корона не отросла…. Но не должен. Крепкий вырос человек. Тепло распрощавшись с Федором, мы дружной компанией пошли вверх по Дону. С нами ехали и Джанибек с семейством и обширной библиотекой, и бейлербей кафинский. Нас ждала Москва.
[1] секбаны управлялись болюкбаши (болюк — 50 воинов).
[2] Тамань до середины 19 века являлась островом, образованным с одной стороны Черным и Азовским морями, а с другой руслами реки Кубань (два русла впадало в Азовское море и одно в Черное)
[3] Тавады — крупные грузинские феодалы. Вообще, в Грузии была довольно громоздкая и запутанная феодальная лестница. Несмотря на скромные размеры, в ней имелись аналоги баронов, графов, маркизов и герцогов. Но после присоединения к Российской империи весь этот паноптикум был отменен. Простые азнауры стали дворянами, а прочих «мтавари», «эристави» и «дедебули» скопом записали в князья.
[4]Великий Моурави — сначала прозвище, а потом титул грузинского полководца Георгия Саакадзе.
Глава 20
Все путешествия рано или поздно заканчиваются. Завтра закончится и мой анабазис к Азову. Отправляясь туда, я планировал в лучшем случае снять осаду, щелкнув тем самым по носу молодого султана Османа и обозначить угрозу Крымскому ханству, а получилось… впрочем, об этом говорить пока рано. Ничего еще не закончилось.
Но это все потом, а завтра Москва будет встречать своего царя. Весь народ от первых бояр до последнего нищего выйдет на улицы, чтобы поглазеть на победоносное войско и венценосного пленника — самого крымского хана. Поэтому мы и не стали вступать сразу, а дали время войску подготовиться. Починить одежку и обувь. Начистить оружие и доспехи. Хотел было приказать, чтобы мекленбуржцам привезли новые кафтаны из Кукуя, но потом не стал. И так у моих орлов вид геройский.
Если кто и был не совсем рад нашему возвращению домой, так это два неразлучных товарища — Митька с Петькой. То есть, царевич и его дружок. Во время похода они изрядно расслабились. Времени на уроки часто и густо не хватало, да и какая может быть учеба, когда вокруг столько интересного? Вот они и шарились, где только могли. То у солдат их найдут, то у казаков. Один раз даже в заброшенные каменоломни забрались. Про корабли и говорить нечего. «Святую Елену» облазили от трюма до клотика. Побывали на всех галерах, в том числе и захваченных у турок. В общем, развлекались, как могли!
А теперь что же? Возвращаться в Теремной дворец? Зубрить катехизис с латынью?
— Айда по мишеням стрелять! — улучшив минуту, предложил Петька.
— Не, — не согласился с ним умудренный прежним опытом царевич. — Опять тревогу поднимем, будет нам трепка!
— А мы из луков, — не унимался приятель. — Никто и не услышит.
Предложение было заманчивым. Среди множества видом оружия захваченного в Бахчисарае, помимо всего прочего, нашлись и детские луки, предназначенные для обучения татарских царевичей. Узнав об этом, мальчишки загорелись и пожелали научиться. Первые уроки им дал сам генерал Панин, слывший большим искусником в этом деле, а затем к ним приставили кривоногого татарина Ахмета, с давних пор служившего в хоругви Михальского.
— Чек якши, — приговаривал он, когда его ученики попадали в цель, а если промахивались, то только презрительно хмыкал. Мол, где вам убогим научиться такому благородному ремеслу…
Но сейчас тот был занят, спальники и стряпчие тоже отвлеклись, готовя государю платье для торжественного въезда в столицу, и пацаны сумели улизнуть из-под присмотра придворных.
Петька как обычно, сначала стрелял лучше Дмитрия, но потом стал отвлекаться и мазать. Царевич же, напротив, сумел сосредоточиться и к концу взял верх над товарищем.
— Видал! — обрадованно завопил Митька, пересчитав стрелы в мишени.
— А это еще кто? — проигнорировав проигрыш, спросил Петер.
— Где?
— Да вот же, — показал приятель на внимательно наблюдавшего за ними мальчика лет двенадцати.
В отличие от них, обряженных в простые рубахи и порты, незнакомец был одет в опрятный камзол. Длинные до плеч волосы аккуратно расчесаны. На ногах начищенные ваксой башмаки с пряжками и белые чулки, отчего вид у него был довольно нарядный.
— Небось из Кукуя приехал, — хмыкнул царевич.
— Нет, — не согласился с ним друг. — Там мы всех знаем, а я этого в первый раз вижу!
— Мало ли, может недавно приехал.
— Пойдем, узнаем?
— Ну, давай.
— Кто таков? — громко осведомился Петька, подозрительно поглядывая на незнакомца.
— Простите, я не говорю по-русски, — смутился тот.
— Мой товарищ спрашивает, кто вы? — перешел на родной язык Дмитрий.
— Меня зовут Якоб, — охотно представился мальчик, после чего добавил с явным уважением в голосе, — а вы хорошо стреляете!
— Это что, — отозвался польщенный царевич. — Видели бы вы, как мы палили из пушек по туркам!
— Вы воевали с османами?! — широко распахнув глаза, ахнул Якоб.
— Еще как, — не преминул похвастаться Митька. — И даже ходили на абордаж. Правда, Петер?
— Угу, — хмыкнул в ответ тот, все еще недоверчиво поглядывая на нового знакомца.
— Ваш друг, наверное, не говорит на нашем языке?
— Нет, отчего же. Он такой же немец, как и вы.
— Почему это я немец?! — возмутился Петька. — Я мекленбуржец! И вообще мой дед был вендом!
— Вы, наверное, недавно прибыли в Москву? — продолжил расспросы Дмитрий, не обращая внимания на бурчание приятеля.
— Неделю назад, — охотно сообщил ему Якоб, после чего с затаенной надеждой спросил, — а можно мне выстрелить из лука?
— Конечно, — проявил радушие к новоприбывшему царевич. — Вот возьмите.
За этим занятием мы их и застали.
— Кажется, наши мальчики уже подружились? — с усмешкой спросил я герцога Вильгельма.
— Это ваши сыновья? — разинул от удивления рот бывший владыка половины Курляндии.
Видок у пацанов и в самом деле был довольно бандитский. Давно нечесаные и остриженные по-казачьи в кружок волосы, рубахи и порты выцвели под жарким Таврическим солнцем. Слава богу, хоть не босиком. Впрочем, назвать полноценной обувью их чувяки из мягкой кожи язык не поворачивался.
