Оба в галифе, сапогах и френче американского покроя. У обоих аккуратно уложены волосы и чисто выбрито лицо, исключая усы. Ухоженные усы. Тщательно постриженные ноги на руках. Сапоги начищены. Одежда чиста и выглажена, притом пошита из ткани дорогой, но без каких-либо лишних украшательств. Отличия были только в фигуре, лице и двух орденах красного знамени, которые носил Фрунзе на своей груди. Ну и кобуре с пистолетом, с которой Михаил Васильевич не расставался ни днем, ни ночью.
Да и все, в общем.
Однако эти отличия были незначительны. И глаз невольно цеплялся за их сходства. Да еще и сидели, болтали словно два брата.
– Раз уж у нас выдалась минутка, я хотел бы посоветоваться, – произнес нарком.
– О чем?
– Булгаков. Вы ведь слышали о таком писателе? Его пьесу даже Дни Турбиных ставили в театре.
– Да. Слышал.
– Я тут недавно пообщался с ним. Он не наш. Глянешь – кажется враг. Но я подумал – других людей у нас нет. С этими нужно работать. Вот и решил ему помочь. Подсказать, как переделать свой роман, чтобы он не отдавал контрреволюцией.
– И что же? Получилось? – усмехнулся Сталин.
– Как ни странно, но он прислушался. Вы понимаете? И даже поправил. Так что теперь его «Белая гвардия» и не «белая» вовсе.
– И в чем же нужен мой совет?
– Я хотел бы вас просить взглянуть на него свежим взглядом. Посмотреть – не упустил ли Булгаков чего? Потому что, если мое первое впечатление верно, то у него вышел роман о том, как к советской власти шли запутавшиеся и заблудившиеся. Таких много. И они нашему брату не сильно понятны. А так – можно будет даже простым партийцам через этот роман понять генезис подобного явления.
– Вам прям так понравился?
– Не то, чтобы понравился. Я удивился тому, как сильно может измениться роман минимальными правками и дополнениями.
– Хорошо. Посмотрю, что там ваш Булгаков написал…
* * *
– Владимир Григорьевич, – произнес Фрунзе, когда ближе к вечеру он собрал совещание оружейников у себя в кабинете наркомата. – Поздравляю вас с успехом.
– Михаил Васильевич, не лукавьте. Это ведь не мой успех.
– Это ваш успех. – с нажимом произнес нарком. – И довольно об этом. Давайте перейдем к моему обещанию. Мобилизационный карабин готов. Теперь его только «штамповать» и доводить по мере выявления недостатков. Но нам нужен и нормальный, серьезный карабин.
– Серьезный? – усмехнулся Федоров.
– Именно что серьезный. Быстро его не разработать и не произвести. Но это должно быть очень добротное оружие, с куда большими эксплуатационными качествами, нежели СКФ-26…
И они засели за долгое обсуждение. Концептуальное. Начав с основы – с выбора принципа автоматики. Понятное дело, не вдвоем сели, а довольно широким коллективом. Из-за чего довольно скоро они «скатились» если не в ругань, то в очень бурное обсуждение двух основных школ – газоотводной и подвижного ствола. Перебирая и сравнивая их по самым различным параметрам. Михаил Васильевич и не догадывался о том, насколько старинный это «холивар», пока с ним не столкнулся лицом к лицу…
Картина выходила довольно противоречивой.
С точки зрения массы оружия газоотводные системы выглядели, в среднем, тяжелее аналогичных систем с ходом ствола. При прочих равных. Это было прямым следствием дополнительного узла.
В плане отдачи, системы с ходом ствола также выглядели намного интереснее. Газоотводные системы отводили обычно до 3 % газов из-за чего очень слабо гасили отдачу. Обычно заметно меньше десятой части и не в первой, самой важной фазе. Ствол же был, как правило, от трети до половины массы стрелкового оружия. И его ход в первой, самой резкой стадии отдачи, снижал ее кардинально. Впрочем, памятуя о том, что газоотводные системы в целом тяжелее, это получалось не так критично. Ведь с ростом массы оружия смягчается его отдачи, при прочих равных. Хотя, конечно, системы с ходом ствола все равно были мягче, что снижало подбрасывание при выстреле и повышало эффективность прицельной стрельбы группами. Самым мягким типом автоматики выглядел длинный ход ствола, самой жесткой – «газовая ловушка».
Вопрос загрязнения выглядел паритетным. На первый взгляд. У газоотводных систем слабым местом была собственно газоотводный механизм, у хода ствола – ствольная коробка.
В пыли и песке обе системы чувствовали себя плюс-минус одинаково. А вот в вопросах нагара и жидкой грязи преимущество было у систем с ходом ствола. Ведь ствольная коробка обычно закрыта и грязь в нее попадает не часто. Да и нагара туда прорывается немного.
Хотя, конечно, все упиралось в конкретную конструкцию и допуски. Чем они меньше, тем выше стойкость. Так как внутрь залетало меньше всякой дряни.
Лидером здесь были короткий ход ствола, аутсайдером – система с длинным ходом газового поршня. И это кажется странным. Ведь именно такое решение применили на АК. А этот автомат считается весьма и весьма надежным. Однако ларчик открывался просто. Надежность АК проистекала не из его конструктивных особенностей, а из-за десятков лет научно-исследовательской работы в области технологий, и совершенно астрономических сумм, которые Союз вложил в доведение этого оружия.
Может быть тут закралась ошибка?
Но нет. АК, собранный кем-то по чертежам, но без доступа к технологиям, например, в Пакистане, получался жуткой дрянью. А вот там, куда завезли не только чертежи, но и отработанные технологии, получается все в целом на уровне.
А вот в чем газоотводные системы были безусловные лидеры, так это стойкость к перегреву. Особенно выполненные по схеме «газовая ловушка». Знаменитый пулемет Colt-Browning M1895 мог стрелять до красного каления ствола без задержек. Понятно, что конструкции с газовым поршнем такой чудо-стойкости показать не могут. Но все равно – они обходили системы с ходом ствола.
Другой вопрос, что как правило, это преимущество не имело никакого смысла. Потому что при нагреве выше определенного предела резко падала точность. Ведь ствол расширялся и пули начинали кувыркаться, срываясь с нарезов. И этот порог находился заметно ниже красного каления. Поэтому на практике это преимущество газоотводных систем было больше пригодно для шоу, чем для войны.
Стойкость к замерзанию была паритетным и во многом упиралось в конкретную конструкцию, а не в схему автоматики. Ну и в наличие особых зимних смазок, если они, конечно, были доступны.
Удобство обслуживания также упиралось в конкретную конструкцию. А вот апгрейд и обвес всяким-разным был вновь на стороне газоотводных систем. Потому что у них ствол был неподвижен. И к нему можно было напрямую прикрепить дульный-тормоз компенсатор, сошки и многое другое. В ситуации же с ходом ствола требовалось «развлекаться» и, как минимум вводить кожух, к которому все это богатство и монтировать. Что в какой-то степени компенсировало разрыв в массе оружейных систем.
Стоимость производства тоже зависела от конкретной конструкции. Потому что точность подгонки газоотводных системах была как минимум не меньше, чем у подвижного ствола. Сделать же хорошую, надежную газоотводную трубку – целое искусство. Исключение составлял разве что «газовая ловушка», которая давала существенное преимущество по технологичности.
В плане чувствительности к разности навески пороха в патронах выгодно выглядели газоотводные системы. В теории. И при условии, что у них есть газовый регулятор, позволяющий подстроиться.
Почему в теории?
Потому что на практике этот фактор начинал работать на совсем уж «дендрофекальных» патронах, в которые порох сыплют «на глазок». И тот же пулемет системы «Максима» работал очень надежно даже на патронах, выпущенных в годы Гражданской войны. А хуже их в нашей истории вроде, как и не было никогда. Да и пистолет ТТ без проблем трудился на таких же ужасных боеприпасах. Так что тут получалась ситуация, как со стойкостью к перегреву. В теории – да, на практике – плевать.
Так что же делать?
«Калаш», разумеется, Михаил Васильевич даже не рыпался воспроизводить. У него не было СТОЛЬКО ресурсов, инженеров и времени, чтобы эту конструкцию довести до ума. А потому он был вынужден выбирать более верные варианты.
