Следующие два дня дул сильный встречный ветер, который мы переждали, стоя на якорях. В самом начале первой ночи я вышел на шканцы, где слуга готовил мне ложе для сна. Земин парень дотошный и потому тормозной. Он должен сделать все идеально. Если начну подгонять, только увеличу срок ожидания.
Чтобы не мешать ему, я перешел ближе к фок-мачте, в нижней части которой немного выше уровня шканцев висел стеклянный масляный фонарь для артиллеристов, если им вдруг понадобится пострелять. На свет слетелись тысячи самых разных насекомых. Некоторые были размером с маленькую птицу. Глядя, как они бьются о стекло, пытаясь прорваться к своей гибели, думал, что в этом очень похожи на людей. Краем глаза заметил справа от парохода белесый силуэт, женский, который беззвучно и плавно двигался по темной воде против течения. Резко повернувшись, я шагнул к правому борту, чтобы лучше разглядеть видение. Именно в этот момент на левом берегу прогрохотал хлесткий выстрел из гингальса, и пара пуль просвистела сразу за моей спиной. Я инстинктивно пригнулся и рванул в темноту, под защиту кожуха гребного колеса, от которого воняло гнилью.
— Кто стрелял? — послушался на корме парохода голос офицера-артиллериста Дориана Брауна, недавно переведенного на «Немезиду».
— Прячься! С берега палят! — крикнул кто-то другой.
Грохнул второй выстрел, и на корме послышался смех — смесь радости с нотками истерики. Видимо, пули пролетели очень близко.
— Видел, откуда стреляли? — спросил офицер.
— Нет, — ответили ему.
— Тогда предупреждай всех, чтобы не выходили на открытую палубу, — приказал Дориан Браун.
Вместо нас выстрелили из бортовой шестифунтовки с парохода «Флегетон», стоявшего немного ниже по течению. Судя по специфичному шуму от попадания множества пуль, заряжена была картечью. Больше нас никто не беспокоил.
Я лег на расстеленную на палубе постель и первым делом поблагодарил Мацзу, в очередной раз спасшую меня. Не зря взял с собой золотую статуэтку. Надо будет по возвращению в Гонконг заказать еще одну для Эмили, которой очень не понравилось, что я забираю с собой на войну такую ценную вещь: мало ли, вдруг потеряю или украдут⁈ К тому же, один талисман хорошо, а два — надежнее.
82
Девятнадцатого июля пароходы «Флегетон» и «Плутон» отбуксировали лагом семидесятичетырехпушечный линейный корабль «Корнуоллис» вверх по течению Янцзы к крепости Чженьцзян, где он встал на якоря напротив входа в Великий канал. Точнее, тут три рукава канала, но самый широкий, главный проходит вдоль западной стены крепости. С этого момента прекратились поставки товаров, в первую очередь продовольствия, с юга империи Таньчао в ее столицу Бэйцзин. Выше по течению реки скопилось сотни три купеческих джонок. Их, как ни странно, не ограбили и даже предупредили, что пропустят после окончания военных действий. В течение этого и следующего дня рядом с линкором встали на якоря остальные британские корабли. Китайцы попытались помешать им, но как-то робко, направив всего четыре брандера: сперва два поодиночке, а потом пару. Все были перехвачены британскими матросами на шлюпках и отведены к берегу, где догорели, не нанеся вреда.
Штурм Чженьцзяна начался на рассвете двадцать первого июля. Разделенные на четыре бригады, три пехотные и артиллерийскую, британцы начали высаживаться на берег. Из-за быстро течения и малого количества шлюпок мероприятие растянулось почти до вечера. Самые последние добрались до берега после окончания сражения. Первый корпус отогнал от крепости вражеские войска, располагавшиеся западнее нее, а другие два начали с боями продвигаться по предместьям к крепостным стенам. Некоторые куртины были высотой метров двенадцать. На этот раз легкой прогулки не получилось, потому что по данным нашей разведки среди защитников крепости из примерно семи тысяч воинов были тысяча двести маньчжуров и четыре сотни монголов, которые порой кидались на врага с копьями и мечами, погибая отважно и почти без толка, а при отступлении убивали свои семьи, чем сильно удивляли британцев, для которых жизнь важнее любых духовных ценностей.
Постепенно бои переместились внутрь крепости. Стрельба там шла интенсивная. Более мощные гингальсы реже и увесистее гавкали в ответ на более тихий и многочисленный лай мушкетов. То тут, то там что-то взрывалось. К полудню начало стихать, но отдельные выстрелы слышались до темноты и даже ночью. Британцы выставили караулы возле всех ворот, кроме юго-восточных, и на перекрестках главных улиц. Видимо, кто-то пытался незаметно покинуть крепость в темноте, но не у всех получилось. Ночью звуки над рекой разлетаются далеко, и я несколько раз просыпался из-за стрельбы в крепости или возле нее.
Где-то во второй половине ночи меня разбудил грохот взрыва. Я встал, чтобы посмотреть, что и где случилось. Внутри крепости полыхало несколько пожаров. Скорее всего, устроили их китайцы, чтобы, согласно стратагеме, пограбить и рассчитаться с личными врагами. Война — удобная возможность безнаказанно свести счеты, избавиться от кредитора…
На следующий день британцы продолжили зачистку Чженьцзяна и окрестностей. Серьезных стычек больше не было, но время от времени меткие маньчжурские гингальсеры убивали или ранили захватчиков. К этому надо добавить потери из-за жары. От теплового удара умерло несколько десятков британцев, включая одного полковника. Общие потери за оба эти дня погибшими и тяжелоранеными составили сто шестьдесят восемь человек, в том числе двадцать два офицера. Сколько погибло аборигенов, никто не считал, но дня три сипаи очищали город от трупов, которые по привычке выбрасывали в реку. Мимо «Немезиды» постоянно проплавали вздувшиеся покойники, из-за чего казалось, что находимся на реке Ганг.
Через неделю войска покинули крепость, расположившись в лагерях, оборудованных на холмах. В западной стене на всякий случай сделали пролом шириной метров тридцать, взорвав четыре мины из китайского пороха, который был заметно слабее европейского. В случае атаки британцы могли быстро отступить в крепость. Для перевозки снаряжения использовали пони, обнаруженных в большом количестве в конюшнях богачей. Некоторые солдаты ездили на них без седла, сильно сгибая или высоко поднимая ноги и веселя соратников.
Я все это время находился на «Немезиде». На берег сходил пару раз по утрам, чтобы купить у крестьян свежие фрукты. Днем было слишком жарко, а ночью слишком опасно. Каждый приличный китаец считал своим долгом что-нибудь продать хунмао инцзипи, или убить его, или два в одном. Позже местные торговцы поняли, что грабить их не будут, и начали приплывать к кораблям и пароходам на сампанах и джонках. Единственное, что британцы сразу конфисковали, заплатив из откупного, которое получили от населенных пунктов, расположенных выше по Янцзы, был древесный уголь. У пароходов расход топлива оказался намного выше, чем предполагали, потому что приходилось буксировать против течения почти все парусники. Китайские купцы помогли решить эту проблему. Следом за ними подтянулись проститутки. Когда к «Немезиде» подошла первая крытая джонка с девушками без предрассудков, матросы чуть не передрались. Пришлось вахтенному офицеру следить, чтобы соблюдали очередь.
За это время меня всего раз вызвали на пароход «Плутон» к Генри Поттинджеру, чтобы послужил переводчиком во время переговоров с китайцами, потому что Джон Моррисон опять слег (или присел?) из-за дизентерии. Старшим у них был чиновник-китаец с буфаном пятого ранга серебряный фазан и белым шариком на шапке — пожилой мужчина с узким лицом, напоминающем высокий равнобедренный треугольник основанием кверху. Пучок седых волос на остром подбородке мелко трясся, хотя голова, вроде бы, нет. Сопровождали его плотный военный-маньчжур средних лет и безволосым лицом, обладатель буфана шестого ранга дикая кошка и матовым шариком на шапке, и молодой, лет семнадцать, переводчик, судя по акценту, хакка, улыбчивый, гибкий душой и телом, познания которого в английском языке ограничивались, как мне показалось, самыми распространенными бытовыми фразами и руганью. Наверное, выучил их, работая слугой в трактире в Тринадцати факториях или Макао. Поскольку посол понимал меня хорошо, переводчик нужен был только для того, чтобы подтверждать, что я правильно перевожу на английский, что он и делал, постоянно кивая, хотя, как догадываюсь, понимал всего четверть того, что я говорил Генри Поттинджеру. Это была не первая делегация. Предыдущую завернули, потому что представитель британской короны потребовал, чтобы переговоры с ним вел чиновник его уровня. С поправкой на второсортность аборигенов это не ниже первого буфана. Делегация и прибыла для того, чтобы сообщить, что сюда очень спешит Киенг, губернатор провинции Лянцзян, в которой мы находились. Он дальний родственник императора и имеет все полномочия для заключения мирного договора.
