До вечера я протопил печку еще несколько раз, и сырость в доме почти исчезла, стало гораздо уютнее. Особенно при свете керосиновой лампы. Керосинка здесь родная, вся из себя раритетная, а вот канистру с горючим когда-то доставил сюда на лодке я. Свечи тоже водились, но при наличии лампы были не нужны.
Вечером, прогулявшись вдоль леса, я шлепнул еще одного рябчика и, раз такие дела, собрал пару горстей брусники и немного ягод можжевельника – будет чем приправить мясо.
Ужинал опять дичиной, на этот раз пожарив всех трех рябчиков в печи – мясная диета меня вполне устаивает, я могу вести хищный образ жизни неопределенно долгое время, разве что иногда разнообразя его чем-нибудь еще. Потом были чай и сигарета…
Следующие несколько дней я провел, как и собирался. Вставал, завтракал и отправлялся в лес. Неторопливо бродил с ружьем на плече и изредка постреливал. А вернувшись домой, изощрялся в кулинарных изысках. Добычей обычно становились тетерева, глухари и рябчики, а как-то сходив на вечерку к озеру, я набил и пяток уток. Один раз наткнулся на лося, но стрелять не стал, выстрел получался неудачный – в угон, а добирать подранка удовольствие ниже среднего. Да и куда такую прорву мяса девать? Я здесь не на промысле, а на отдыхе. И попусту изводить зверье не собираюсь. Вот кабанчика взять можно… А что не съем, подсолю, подкопчу и увезу в город – будет чего друзьям презентовать. Дичина она по любому вкуснее домашней живности. А чтобы не перенапрягаться перетаскивая добычу, загружу мясом ройку и на шесте поднимусь почти до станции по реке. Там и лодку спрячу – пригодится в следующий раз.
Кабаны, как и ожидалось, выходили прямо к деревне, но уже в полной темноте, так что тут я пока пролетал, поскольку ночной прицел с собой не брал. Ну да ничего, ими можно будет заняться несколько позже, как раз полнолуние намечается, надеюсь, и облачность разгонит. А пока присмотреть место для засидки. А может, и с подхода попробую…
Однако человек предполагает, а… поросям повезло, и сбыться моим кровожадным замыслам было не суждено.
В этот день я как обычно вернулся из леса к вечеру. Достал из печки приготовленного еще вчера глухаря с гречневой кашей и отдал должное изысканному блюду. Мясо глухаря несколько суховато, но если запекать его обвязав полосками сала, вкус получается выше всяких похвал. Не вредно бывает добавить в стряпню растертые можжевеловые ягоды, бруснику или клюкву. А вот забивать вкус любыми другими специями, кроме соли, не рекомендуется. Томленая в чугунке греча с луком и шкварками тоже выходит пальчики оближешь. Кстати, в поездки я беру только крупы, а из овощей – лук, с ним любое блюдо идет на ура. А набивать рюкзак, например, картошкой, мне кажется излишним. Единственное, в чем я иду на компромисс между требованиями желудка и тяжестью ноши – это хлеб. И всякий раз тащу с собой как минимум пару буханок ржаного круглого – он долго не сохнет и не плесневеет, да и просто вкусный. А к сухарям и галетам я себя так, до конца, и не приучил, хотя частенько приходится их вместо хлеба брать…
С охотой в этот раз не заладилось – всего-то один тетерев, к остальным так и не удалось подойти на выстрел – снимались и улетали. Да и вообще складывалось ощущение, что зверье забилось куда-то по норам и углам, и носа не кажет. Может это к перемене погоды? Неплохо бы – постоянная облачность и склизкая морось уже достали! Однако за последнее время я набил столько дичи, что в ближайшую неделю даже намек на голод мне не грозил. То есть не придется переходить на невеликие прихваченные из дому припасы. Скорее нужно было переживать, чтобы добыча не испортилась. Этим я и решил озаботиться. Притащил из сеней шаткую лестницу, взял фонарик и, откинув люк в потолке, полез на чердак исследовать дымоход на предмет коптильни. Раньше все как-то руки не доходили – то есть я знал, что коптильня имеется, но сам ей никогда не пользовался.
Как ей и положено, коптильня обнаружилась на своем месте – у дымохода. Осмотрев незамысловатое устройство, я полез было обратно, но зацепился взглядом за сваленный на чердаке хлам. Помнится, я ковырялся в нем еще в детстве, но ничего интересного, кажется, не нашел. За исключением здоровенного медвежьего капкана, он и сейчас тут лежал. А кроме него: тележные колеса, хомут и другие остатки конской упряжи – ну а как же, не даром деревня Одрино называется. Сломанная прялка, горшки, чугунки и крынки, ржавые железяки, трухлявые деревяшки, развалившиеся бочонки, сгнившие мешки с тряпьем, еще какая-то рухлядь – в общем, мечта этнографа. Однако сейчас меня заинтересовало не это. В дальнем углу чердака полузасыпанный мусором стоял большой обитый позеленевшей от времени медью сундук, закрытый на кованый замок. Я смутно помнил, что когда-то его уже видел, но открыть почему-то не попытался. Даже странно… Пожалуй, стоит исправить это упущение. С годами я, может, и стал чуть менее любопытным, но исследовательский дух подрастерял не совсем.
Сказано-сделано! Шустро смотавшись вниз за топором, я опять влез на чердак и вплотную подступил к сундуку. Замок сопротивлялся недолго: подцепив топором, я варварски сорвал его вместе с проушинами и приподнял тяжелую крышку.
Сверху сундук был завален старинной одеждой, когда-то жутко богатой, о чем однозначно свидетельствовали золотое и серебряное шитье и пуговицы из драгметаллов. Теперь одежда немного выцвела и обветшала, но на первый взгляд оставалась достаточно крепкой. Откуда в этой глуши такая роскошь? Я поочередно доставал и складывал рядом разнообразные предметы гардероба. Какие-то кафтаны, штаны, несколько облезший волчий полушубок… еще что-то, чему я и названия не знал, сапоги, кстати, вполне приличные… Какому времени принадлежат находки, я определить затруднялся, все же не специалист, но в голове мелькали ассоциации с семнадцатым, почему-то, веком. Однако поражала невероятная сохранность имущества, для одежды более чем трехсотлетней… ну пусть даже столетней давности она выглядела просто отлично. Правда, когда пошли вещи поинтереснее еще больше удивил тот факт, что до сундука не добрались раньше меня. Такого просто быть не могло! Но вот случилось… Уже через пару минут раскопок меня обуяла «золотая лихорадка».
Из-под груды одежды показались обернутые промасленной кожей свертки… Достав самый большой, я перерезал стягивающую его бечевку и аккуратно развернул. В руках у меня оказалось старинное, исключительной работы кремневое ружье, вернее нарезной штуцер. Подстать штуцеру оказались и извлеченные несколько позже пара пистолетов.
Если меня удивила сохранность одежды, то все остальное выглядело, как будто его сложили в сундук буквально вчера. Утрирую, конечно, но не слишком.
К огнестрельному оружию прилагались чехлы с наборами принадлежностей для чистки, заряжания и мелкого ремонта. Смотри-ка как все серьезно!
Дальше последовал целый арсенал холодного оружия. Первым мне попался здоровенный нож, по исполнению напоминающий медвежьи ножи Самсонова[23] – строго и сердито. В общем, его и кинжалам назвать можно – для подобных вещей четких градаций не существует. Рукоять из черного дерева, черт его знает какого… похоже, что мореный дуб. Прямая крестовина и массивное оголовье рукояти черненого серебра. Клинок полуторной заточки, с долами и пониженной линией обуха, то есть почти симметричный, длиной сантиметров тридцать – ну надо же, чуть ли не полумеч. На пяте клинка клеймо – медвежья голова. Сам нож совершенно без украшений, если не считать ими серебряную насечку на лезвии, не поймешь то ли хитрый узор, то ли рунические надписи. А вот сталь явно булат, и не сварной[24], что было бы не столь удивительно, а литой[25] – черный с красным отливом и коленчатым узором! После Аносова[26] у нас (да и нигде больше) таких булатов не получали, секрет опять был утерян. А все вопли о том, что он внезапно нашелся, и вот такой-то мастер кует булатные клинки – обычная разводка и пиар. Значит, ножик не моложе середины девятнадцатого века. Если, конечно, его не сработал какой-нибудь неизвестный науке самородок, что маловероятно – слишком хорошо сделан, да и материалы не из арсенала сельского кузнеца. Да какая там середина девятнадцатого, судя по остальным вещам, он постарше будет! Ножны – тоже мореный дуб, а прибор – черненое серебро. В общем, обалденная вещь!
Еще один нож, но кривой и покороче – похоже засапожник, по виду вышедший из той же кузни, что и первый – булат, мореный дуб и серебро. Из той же серии оказался и булатный наконечник рогатины, его перо украшала все та же насечка.
А вот сабля и кинжал на изукрашенной золотом двойной перевязи, или скорее портупее, из общего ряда выпадали. Потому как если остальное оружие, несмотря на использование ценных материалов, было сугубо функционально, то это отличались вызывающим богатством отделки. Саблю, насколько позволяли мои невеликие познания, я отнес к поздним, польско-венгерским или даже гусарским образцам – слабо изогнутый клинок, гарда полукорзиной из нескольких выгнутых дужек с закрытым эфесом[27]. В общем, оружие подходящее не только для конного, но и для пешего боя. В истории я конечно профан, но касаемо оружия не полный. Материал клинка тоже булат, но не такой, как на ножах и рогатине, а отливающий золотом. На память я сорта булата не помню, но и этот явно был не из последних. Эфес оружия был отделан золотом, а в навершие красовался не маленьких размеров рубин. В пару сабле был и слегка изогнутый, также украшенный рубином, кинжал. Одним словом, оружие если и не парадное – так как по своим характеристикам вполне боевое, то статусное, уж точно.
