Только вот в детдоме хлопьев не давали, поэтому это долго оставалось моей мечтой, а в общаге универа я долгое время был как церковная мышь, сир и нищ, поэтому вкусные хлопья из рекламы ел всего пару-тройку раз, после того, как устроился в скорую.
Свежего молока у нас нет, есть только восстановленное, но и так нормально. Наполняю чашку с хлопьями молоком, выжидаю время, после чего начинаю есть эти разноцветные колечки.
— М-да… — вздохнул я, посмотрев на эту кашу. — Ну и дерьмо…
Пришлось доесть, хоть не вкусно. Притуплённые вкусовые рецепторы считывают только хрустящую консистенцию и слабоватый привкус сахара. А без насыщенного вкуса этот продукт напоминает жевание комков песка.
— Сахара сильно побольше добавлять надо, — решил я на будущее. — И какао, наверное, а лучше сразу покрошенный шоколад… Но тогда какой в этом смысл?
Болезненное осознание того, что ты не жив и больше не будет, как раньше, в очередной раз прошлось острыми когтями по моей мёртвой душе.
Надо абстрагироваться, игнорировать щемящую душу тоску по жизни, увлечь себя чем-то.
— Что ты там пизданул, голосок⁈ — вспомнил я. — Мне, Алексею, надо туда?
Нью-Йорк… А чего там такого? Не сомневаюсь даже, что там всё засыпано снегом, мороз не слабее, чем на Сахалине, хотя Гольфстрим же, то есть потеплее слегка…
Я что, всерьёз это обдумываю? А не пошёл бы этот голосок в жопу?
Даже по Сахалину перемещения проходят дерьмово, шаг сделал — получи по ебалу, а тут в Нью-Йорк! А чего сразу не в Мадрид⁈ А чего сразу не в Сидней⁈
Прекращаю мыслить в этом направлении, рукой щупаю карманы, но потом меня посещает мысль, что нет у меня никаких сигарет… Табак бы начать выращивать…
А вот это идея!
Существуют ненулевые шансы найти семена табака, причём равновероятно найти их как на Земле, так и в этом мире. «Герцеговина Флор», завезённая в этот мир ещё в мои времена, через долбокультистов, безнадёжно утрачена. Среди посевов вокруг Душанбе табака я не увидел, поэтому полагаю, что либо не выращивали, либо не прижилась. Хотя я лично высаживал табак на своей делянке в Адрианополе…
— А что если?.. — задумался я.
Нет, пилить до Фракии слишком далеко, долго, а ещё не факт, что там что-то есть. Более перспективно продолжать мародёрство в Сахалине.
— Так, пора посетить выкупленных, пообщаться, посмотреть, что умеют и что знают, — решил я и пошёл к казармам, под которыми располагалось наше уютное подземелье.
Вообще, никогда раньше не задумывался, что идеальное место для содержания заключённых в реалиях Средневековья — это подпол здания, где большую часть времени суток проводят вооружённые дяди из гарнизона.
Моё воображение, при мыслях о тюрьме, обычно рисовало огороженную стенами с колючкой территорию где-то в самой жопе Сибири, а также небритых мужиков в серых робах, валящих реликтовый лес.
На самом деле, в тайге были исправительные колонии, а тюрьма — это типа заведение в рамках города, где подозреваемые сидят до суда. Всегда был далёк от этой тематики, потому что законы не нарушал, не состоял, не привлекался и не интересовался. Нормальному человеку всего этого знать не надо.
— Всё спокойно? — посмотрел я на часовых, стоящих у входа в подземную темницу.
— Всё спокойно, повелитель, — ответил мертвец из отряда «Кумбасар».
— Как там тебя… — остановился я, вглядываясь в глаза мертвеца, видимые из-за прорезей личины.
— Фатих Сонмез, — ответил страж.
— А-а-а, из новеньких… — узнал я его. — Жалоб нет?
— Нет, повелитель, — покачал головой Сонмез.
Я армировал его кости стальными планками, соорудил подвижный бронеэлемент из алюминия под кожей в области груди, а ещё усилил череп полусферической стальной пластиной. Риски каких-то косяков были высоки, поэтому надо будет выбрать время и проверить партию новых мертвецов, сделанных из купленных рабов и упавших с небес тел.
«Наверху» опять какая-то заварушка, потому что трупы падают регулярно, в основном с насильственными причинами смерти. Иногда обезглавленных отсыпает, но и такие у меня не пропадают зря.
Морозильная комната, упёртая с птицефабрики, ещё не смонтирована, но зато мы притащили с собой очень много льда, благо, его нынче на Земле хоть жопой жуй…
— Зачем жевать лёд жопой — это вопрос из вопросов… — пробормотал я, входя в темницу.
Тут всё устроено в лучших традициях кровавых силовиков: бетонные стены, КПП с амбразурой для стрельбы, камеры отделены друг от друга, есть общая камера и восемь одиночек, а также два карцера хуёвого содержания.
Пришлось лить двери из бронзы, потому что персы спёрли в этом городе даже намёки на металл. Но ничего, отлили и установили.
— Список заключённых, — протянул я руку к дежурному немёртвому.
Тот передал мне журнал формата А4, в котором содержались основные сведения о содержащихся под стражей индивидов.
— Так, Анастасий, крестьянин, Феодор, горожанин, Никомед, крестьянин… — начал я водить пальцем по списку. — А где земляне? А, вот они… Семён Бастрыкин, дазайерт… что за дазайерт?
Гюркан Уйгун, немёртвый из отряда «Кумбасар», пожал плечами.
— Семё-ё-ён! — позвал я. — Ты кто, нахрен, такой⁈ А-а-а, понял. Дизайнер!
— Да, — раздалось из общей камеры.
— Тогда понятно, чего это тебя персы сплавили на погибель верную и нежизнь вечную, — усмехнулся я. — Следующий. Карина… Да ну нахер⁈
— Лёша, привет… — протиснулась к двери моя давняя знакомая.
— Да ты што! — заулыбался я. — Неужто сама Карина Иванян⁈
Только вот я вижу, что у неё на глазах какая-то плёнка и шрамы от ожогов вокруг глаз. Похоже на намеренное ослепление.
— Прошу тебя, помоги нам, Лёша… — взмолилась Карина.
Староста 605 группы нашего героического ТГМУ. Теперь уже бывший, как я понимаю. Когда я в последний раз её видел? Вечность назад?
— Когда мы с тобой последний раз общались, не напомнишь мне? — спросил я у Карины.
— Лёша, пожалуйста… — продолжала Карина.
— Я задал тебе вопрос, — твёрдо произнёс я.
— Я уже не помню… — ответила на это Карина.
— Ты посиди пока, повспоминай, — велел я ей. — Кто там следующий? Георгий Котов, бухгалтер. Интересно… Мария Бурцева, бухгалтер. Елизавета Парфёнова, бухгалтер. Вы чего там натворили такого, что вас персы партией продали?
— Счетоводы им больше не нужны, — ответил пожилой дядька в порванной клетчатой рубашке. — Они взяли сколько надо, а остальных в поля…
Он показал мозолистые руки, не характерные даже для самых усердных из бухгалтеров.
— Понятно всё, — хмыкнул я, после чего пробежался взглядом по остальным в списке. — Дизайнеры, мирстратр портового трактира… Кто это писал⁈ Уйгун, твою душу!
— Я не знаю, повелитель! — ответил немёртвый. — Заключённых принимал не я!
Подавив зарождающееся раздражение, я продолжил читать список. В основном бесполезные в этом мире профессии, типа «виб-дазайерт» или «тукорежисор». Сложно винить моих туповатых немёртвых в том, что они пишут должности на слух и у них не получается…
— Ладно, — захлопнул я журнал. — Восьмерых местных расселить в одиночки до востребования. Карину в кабинет начальника подземелья. Ах, да, Уйгун, отправь кого-нибудь в столовую, чтобы порцию нормальной еды, для живых, а также чашку кофе с кофейником, но уже для мёртвых. Жду.
Живой человек от того кофейного концентрата, который мы пьём, получит сердечный приступ, а от еды, которую мы едим, сразу херакнет язва желудка.
Зашёл в кабинет начальника подземелья.
— Пошёл отсюда, — приказал я, увидев сидящего и медленно заполняющего какой-то документ Кенана Чобана.
— Слушаюсь, повелитель, — вскочил немёртвый.
Он не начальник подземелья, чья должность вакантна, поэтому торчать тут не должен.
— Итак, родимая Карина… — дождался, пока бывшую однокурсницу усадят напротив меня. — Как тебе, весело в этом мире? Ты меня видишь или с глазами совсем пиздец?
Карина стушевалась, опустила невидящий взгляд, потому что почувствовала, что я пристально смотрю на неё.
