Тут Пилсудский решил подвести некий итог совещания:
— Панове, думаю, мы выработали общее мнение по данному вопросу: приход в Германии левого правительства к власти для нас неблагоприятный момент. Думаю, что мы должны сейчас увеличить расходы на армию и оборонную промышленность, увеличить бюджет Экспозитуры. По дипломатической линии установить возможность создания нового антигерманского, скорее даже антикоминтерновского пакта. Особое внимание уделить укреплению связей с Британией и Францией. Генеральному штабу готовить план вторжения в Германию. Если есть возможность — подержать финансово и вооружением попытку переворота в Веймарской республики, с установлением режима, положительно настроенного к Польше.
После такого резюме маршала собравшиеся еще какое-то время обсуждали частные моменты, а потом разъехались по своим делам. А Пислудский остался в камином зале, старательно кутаясь в теплый плед. О чём он думал знал, наверное, только стакан с горячим грогом, который заботливый адъютант принёс, как только все посетители покинули диктатора демократической Польши.
Глава четвертая. Враги и дураки
Глава четвертая
Враги и дураки
Москва. Страстной бульвар 11, строение 1. Редакция журнала «Огонёк»
1 декабря 1932 года
Я всегда был уверен, что нет хуже врага чем искренне любящий тебя дурак. Сегодня меня вернули на пост главреда «Огонька». Ожидал ли я этого? Ну, тут не знаю.
У меня было чем заняться, как корреспонденту «Правды»: пришлось не только делать подробные репортажи о закончившемся Внеочередном Семнадцатом съезде ВКП(б), который уже сейчас называют Съездом арестованных, но навалилось еще куча иной работы. Иная — это вторая часть моей жизни, которая проходит по ведомству Артузова. Пришлось писать — много, обстоятельно. Оказывается, писанина в работе разведчика — это просто завал! Ее намного больше, чем какой-то оперативной работы: сначала планирование мероприятий с обоснованием необходимости их проведения, разработка легенды, пошагового варианта исполнения операции, альтернативных вариантов. А уже после всего случившегося — описание как она проходила, как и почему были отклонения от первоначального плана. Анализ, выводы, предложения. А если операция еще и рассчитана на несколько месяцев, где еще и приходилось импровизировать, говорить тогда не о чем — каждое свое действие надо обосновать, описать, прикинуть, были ли другие варианты и какое решение было бы оптимальным. В общем, главное для разведчика железная жопа, чтобы не устать бумагу корябать.
(в этом здании на Страстном бульваре располагалась редколлегия «Огонька»)
— Михаил Ефимович! С возвращением!
Эту фразу я сегодня слышал раз сто, не меньше. Нет, меньше, у нас, конечно, в объединении столько человек с утра в редакции не собирается. Но пару десятков человек мне это сказали. И, как мне кажется, у большинства это получилось вполне себе искренне. Конечно, когда у меня были «проблемы» они стали одновременно глухими и слепыми, и бывшего главреда Кольцова в упор не видели. Но это особенность обычного человека. Никто не будет общаться со сбитым летчиком. Занимаю свой кабинет. Надо сказать, что и. о. главреда в это время не было, его обязанности исполнял коллективный редактор. И у меня было что ему сказать. К десяти утра к меня собрались огоньковцы, все, кто был в наличии на этот момент.
Как только я зашёл в свой кабинет, как сразу накрыло эмоциями Миши Кольцова. Он любил это здание — небольшое, уютное, в котором когда-то, давным-давно проживал потомственный почетный гражданин Москвы Сергей Иванович Елагин, историк и морской офицер. Этот особнячок в неогреческом стиле был построен в самом конце прошлого века, фасад его украшали львиные маски. Весь творческий коллектив сюда не вмещался: ведь кроме редакторов с журналом сотрудничали многие известные писатели, поэты, журналисты. Без их труда «Огонек» не стал бы настолько популярным журналом, тиражи которого постоянно росли. Кстати, это здание вошло в мировую литературу — оно стало прообразом того самого «Грибоедова» в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».
Вот все разместились по своим местам. По правую руку от меня сидел Ефим Давидович Зозуля, прекрасный человек, ответственный редактор журнала, мой заместитель, талантливый писатель и журналист, хороший организатор — это ему пришла в голову начать издание книжной серии «Библиотеки 'Огонька»«, в котором начали печатать многих молодых и маститых отечественных авторов. Зозуля был мастером небольших рассказов в чеховском стиле, в центре которых находился обычный человек. Иногда его истории были комичными, иногда трогательно-лирическими, но неизменным был хороший литературный слог и вкус. И вера в человека. Обычного человека, как сейчас сказали бы, обывателя. Но если Зощенко этого самого обывателя изображал максимально карикатурно, саркастично, то у Зозули получалось как-то человечнее, мягче, получался юмор, а не сатира. Рядом с ним сидел ответственный секретарь Лёня Рябинин, своей пышной курчавой шевелюрой и коротенькой щеткой усиков под носом напоминал немного Мехлиса, талантливый и действительно очень ответственный человек. За ним расположилась наш секретарь Анна Марковна Бамдас, жена писателя Александра Ивича и сестра известного ученого-физика Александра Марковича Бамдаса. По левую руку расположились постоянные авторы 'Огонька», ближе всего ко мне сидел легендарный Дядя Гиляй. Ну да, Владимир Алексеевич Гиляровский собственной персоной, об этом человеке можно было сочинять серии приключенческих книг, настолько богатой и насыщенной приключениями была его биография. Рядом с ним пристроились Илья Арнольдович Ильф и Евгений Петрович Петров, уже опубликовавшие своего «Золотого теленка», тоже постоянные авторы «Огонька», дальше всех от меня расположился поэт и писатель Демьян Бедный, который переживал сейчас не лучшие времена. Его критиковал сам Сталин и Демьян, привыкший жить на широкую ногу (гонорары его антицерковных произведений позволяли хорошо себя чувствовать) теперь был в весьма стесненных материальных обстоятельствах.
— Ну что, товарищи! Скажу откровенно, за время моего отсутствия вы журнал запороть не успели, но были к этому весьма и весьма близко. Впервые за всё время, как мы его начали издавать, тираж его не вырос ни на один экземпляр! Ребята, вы что, в самом-то деле?
Я внимательно слушал, как Кольцов делает разнос и выволочку своим коллегам и авторам. Мне пришлось его выпустить на свободу и дать поработать, потому как я со своими талантами строителя и соответствующим кругозором мог наделать таких ляпов, что просто уму не постижимо. Так что мне оставалась роль слушателя и смотрителя.
— Миша! — неожиданно пробасил Дядя Гиляй. — Не всё так погано, как тебе кажется. Просто ребята подрастерялись без твоего кнута. Пряников им тоже никто не выписывал. Главреда не было. А когда делят ответственность на всех, то и безответственность получается. Так что тут всё закономерно. Но ведь качество стало всего лишь чуть-чуть хуже, чем при тебе.
— Вот именно, что чуть-чуть хуже, а я надеялся. Что хоть чему-то их научил и будет лучше!
Кольцов схватил папироску и нервно закурил. Его поддержали все присутствующие и вскоре кабинет редактора «Огонька» погрузился в густые клубы табачного дыма. И уже сквозь него раздался тихий голос секретаря:
— Миша, посмотришь материалы нового номера, они уже готовы.
— Аннушка! Конечно же, посмотрю. Для этого я и вернулся, вытаскивать ваши задницы из болота застоя.
О! А Миша про застой это у меня почерпнул, когда ковырялся в памяти, а тут ввернул, молодец, его учить только портить.
— Значит так, товарищи, в этот номер мне надо…
И что я понял? А то. что редактором Миша был въедливым и талантливым. Он держал концепцию номера в голове всю целиком и уже заранее знал и что ему нужно на обложку. И какие материалы пустить в ход немедленно, а какие придержать. А еще он безжалостно рубил и выжимал из текстов воду. Ну не любил он того, чтобы красивыми поворотами ради большего гонорара прикрывали отсутствие информации. Трёп ради трёпа — это не для него. И ещё — Кольцов работал очень быстро! Казалось, что он читает текст по диагонали, а вот уж и ошибки подчеркнул, и написал свои резолюции «сократить», «переделать», «сократить и переделать». При этом успевал еще и объяснить, что надо исправить, что убрать, что добавить. И ничего не по делу.
